Приветствую Вас Гость
Вторник
19.03.2024
07:51

[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 3
  • 1
  • 2
  • 3
  • »
Michael Jackson is alive! Форум поклонников Майкла Джексона » Michael Joe Jackson » Книги Майкла и о Майкле » Мама (Автор: Кэтрин Джексон)
Мама
ДжейДата: Вторник, 04.05.2010, 02:30 | Сообщение # 1
Злой админ :)
Группа: Администраторы
Сообщений: 382
Награды: 7
Репутация: 2
Статус: Offline
Знаете, лепестки на некоторых цветах бывают такие мягкие на ощупь, как пуховая подушка. Ну вот, моя мама — как один из этих цветов. Она такая мягкая, такая нежная, такая красивая.

Ребби

Она дала нам столько любви, что мы стали ею. Мы очень простые, тихие, с мягкой речью, в точности, как она.

Джермен

Наша мама — больше, чем мать для нас. Она еще и наш друг.

Джеки

Когда я гляжу на свою маму, я просто начинаю плакать, только оттого, что я переполнена радостью и гордостью, потому что я — ее дочь. Для меня она — красавица, самая невероятная леди, которую мне когда-либо суждено узнать.

Джанет

Что бы я ни решил делать, моя мама знает, что у меня все получится, и она говорит мне об этом. Время от времени сыну нужно это слышать.

Марлон

В мире нет другого такого человека, как моя мама. Всякий, кто знакомится с ней, моего ли возраста, моложе ли, в конце концов начинает звать ее Мамой, потому что у нее золотое сердце.

Тито

Бог в ее жизни на первом месте. Это дало моей маме силы преодолеть жизненные трудности. Она распространила свою любовь к богу на всю семью. Она держала нас всех вместе. Она — основа.

Рэнди



Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?» (с)
 
ДжейДата: Вторник, 04.05.2010, 02:32 | Сообщение # 2
Злой админ :)
Группа: Администраторы
Сообщений: 382
Награды: 7
Репутация: 2
Статус: Offline
Пролог. Латойа.

В семье не без урода, всегда кто-то один отличается от остальных.
И это — я.

Латойа Джексон, 1985 год

Латойа, обнаженная, в «Плэйбое»? Я была шокирована, когда до меня дошли слухи. Моя дочь отличалась от своих восьми братьев и сестер, иногда она была подвержена резким переменам настроения. Что же касается одежды и манер, то в этих вопросах она была консервативна настолько, что однажды порвала ношения с подругой, которая начала носить блузки с глубоким вырезом и юбки с разрезом. „Она выглядит отвратительно, точно шлюха,— заметила Латойа, - не желаю иметь с ней ничего общего".
Но чем больше я думала о слухе про „Плэйбой", тем больше убеждалась, что это правда. Та Латойа, которую я увидела в начале 1989 года, должна признать, отличалась от Латойи, которую, как мне казалось, я знала. Я вспомнила ее окружение в 1988 году в Трамп Плаза, Атлантик-Сити, когда она впервые в своей жизни танцевала в сексуальной, вызывающей манере.
- Джек хочет, чтобы я изменила свой имидж, если я хочу добиться успеха в бизнесе,— сказала Латойа, когда я поинтересовалась ее новой программой.
„Джек" —это Джек Гордон, ее менеджер. Он появился в ее жизни в 1987 году, предложив участвовать музыкальном видео-шоу, над которым он работал. Раньше Латойа была убежденной домоседкой, маминой дочкой".
— Латойа, ты проводишь слишком много времени со мной,— говорила я.— Тебе надо чаще выходить.
— Я не знаю, что там делать, мама,— отвечала она.— Кроме того, ты мой лучший друг.
Из музыкального видео-шоу Гордона так ничего и не получилось, но он вошел в жизнь Латойи, осыпая ее цветами и подарками.

Ребби: Когда я бывала дома, я слышала, как она говорила о Джеке. Судя по всему, он собирался жениться на ней, но она отказалась. И все-таки ему удалось завладеть ее вниманием.

Гордон предложил моему мужу Джо — менеджеру Латойи — совместно управлять ее делами, утверждая, что он знает, как помочь ей сделать карьеру в звукозаписи. Он настаивал, пока Джо наконец не спросил Латойю, хочет ли она этого. Она ответила „да", и Джо согласился разделить менеджерские обязанности с Гордоном. Сразу же после этого Гордон отправил мою домоседку путешествовать по миру. Не успевали они возвратиться из деловой поездки в Японию, как она объявляла: „Кстати, у меня фотосъемки в Австралии", и почти сразу же они с Гордоном вылетали из Лос-Анджелеса. Только позже я поняла тактику Джека Гордона: он пытался отдалить мою дочь от семьи как в буквальном, так и в переносном смысле. Одновременно Джек проводил и свою собственную «политику удаления», отказываясь предоставлять информацию Джо как управляющему по делам Латойи. Как-то, после очередного спора с Джо, Гордон в разговоре с Фрэнком Дилео — менеджером моего сына Майкла — утверждал, что Джо пытался задушить его пять раз! Это была ложь. „Джек, я была в комнате вместе с вами обоими, тебе известно, что Джо и пальцем тебя не тронул!" — сказала я.
Джеку Гордону удалось оторвать Латойю от семьи. В марте 1988 года журнал «Пипл» сообщил, что Латойя переехала в Нью-Йорк вместе с Гордоном и порвала профессиональные связи с Джо. Оттенок сенсационности сообщению придавали слова Гордона: «Я люблю Джо, как яд», а также критические замечания Латойи по поводу своего отца: «Я никогда не высказывала своего мнения. Если я не соглашалась с ним, он орал на меня». Хотя Латойа почти ежедневно продолжала разговаривать со мной по телефону, наши отношения испортились. Казалось, моя дочь берет уроки Большой лжи у Гордона. Особенно я разочаровалась в ней, когда она с возмущением стала отрицать, что решила написать книгу о семье Джексонов. Я-то знала, что Гордон водил ее от одного нью-йоркского издателя к другому и что она подписала контракт на книгу на большую сумму. „Нет, мама, я не пишу книгу, я не знаю, откуда берутся эти слухи",— бросила она спустя несколько недель. Этот разговор повторялся несколько раз, особенно после того, как я узнала, что Джек Гордон раскрывает «безобразные семейные секреты», распространяя самую большую ложь из всех: о том, что Латойа была изнасилована Джо в возрасте восьми лет! Когда я спросила Гордона, откуда идет это возмутительное обвинение, он заявил, что ему сказала об этом Ребби. „Это неправда!" — задохнулась Ребби, когда я попыта¬лась заговорить с ней об этом. Позднее Гордон заявил, что он слышал об этом от Фрэнка Дилео, которому в свою очередь сказал Майкл. Дилео категорически отрицал разговор о чем-либо подобном с Гордоном, а Майкл был вне себя. „Мама,— воскликнул он,— как он может так лгать!" Очевидно, таким образом, Джек Гордон старался вызвать интерес к будущей книге Латойи. А она так и не призналась, что пишет книгу. Мне пришлось прочитать об этом в газете в начале 1989 года. В заметке приводилось одно из ее высказываний: „Книга Майкла очень милая, но легковесная. В моей книге будет то, чего не было в его".

Ребби: Если бы кто-нибудь другой в семье только намекнул на выпуск книги, конкурирующей с маминой, именно Латойа кричала бы больше всех о том, как это несправедливо.

Латойа отрицала, что она раздевалась для „Плэйбоя" так же настойчиво, как и то, что она писала книгу. Правду я узнала снова из прессы.

Ребби: Могу с уверенностью сказать, что книга моей сестры и разворот в „Плэйбое" ранили мою семью в самое сердце, очень сильно, всех, включая внуков. Лично я была так расстроена, что временами говорила себе: „Я хотела бы быть на другой планете". Мне хотелось сжаться, когда я выходила на улицу, из боязни, что кто-нибудь узнает меня и спросит о Латойе. Сможет ли Латойа вернуться в семью теперь, после того, как она показала свою черствость и равнодушие к нашим чувствам? Я не говорю, что мы не примем ее — наоборот, но сможет ли она посмотреть нам в глаза?

На вопросы журналистов, почему она согласилась фотографироваться в обнаженном виде, Латойа заявила: „Я должна прожить свою жизнь для себя, а не для моей семьи". Но она только ухудшила положение, когда сказала, что не кто иной, как Майкл, одобрил ее решение позировать обнаженной. Ничего подобного не было. Майкл дал Латойе новый номер своего телефона, потому что чувствовал, как она одинока. Но после ее заявления он перестал разговаривать с ней. „Я не могу разговаривать с ней, если она продолжает так лгать",— сказал он.
Вскоре после того, как номер „Плэйбоя" с фотографией Латойи на обложке появился в киосках, ее пригласили выступить в программе „Донахью". „Мои родители установили определенные правила,— сказала она,— и одно из них состояло в том, что ты не мог покинуть дом, не выйдя замуж". Но она умолчала, что это „правило" никогда не навязывалось: и Майкл, Марлон, Рэнди и Джанет переехали раньше Латойи, притом будучи холостыми.
После передачи мне позвонила одна знакомая, которая присутствовала при записи программы „Донахью", и сказала: „Заберите вашу дочь от ее менеджера". Она рассказала о том, как Джек Гордон надоедал всем перед началом программа, требуя от Фила Донахью, чтобы он задавал Латойе наводящие вопросы негативного свойства о семье. Нужно ли говорить, что освобождение моей дочери от Гордона было целью всей нашей семьи с тех самых пор, как она переехала в Нью-Йорк, и еще до того, как в национальной прессе сообщили, что Гордон заправлял борделем и отбыл срок в тюрьме за попытку подкупа комиссии по играм штата Невада. Но Джек Гордон, судя по всему, крепко заарканил Латойю, потому что она отказывалась верить чему-либо плохому о нем. Ни мне, ни ее братьям и сестрам не удавалось убедить ее покинуть Гордона и вернуться домой. „Может быть, я слишком опекала своих детей,— думала я,— и недостаточно учила их остерегаться акул в открытом море".
Никогда не забуду сцену в гримерной Латойи в Атлантик-сити. Было это в 1988 году сразу после одного из ее выступлений. Латойа была разгоряченной и вспотевшей, волосы ее были в беспорядке. Джек Гордон выкрикивал: „Быстрее! Спускайся вниз!" Там была Ванна Уайт, и Гордон настаивал, чтобы Латойа позировала вместе с ней немедленно. Моя дочь Джанет, присутствовавшая при этом, разрыдалась.
— Как вы смеете так разговаривать с моей сестрой! — воскликнула она.
— Она сейчас же пойдет вниз! — повторил Гордон.
Когда он вышел из комнаты, Джанет повернулась к Латойе.
— Тойа, как ты можешь позволять так обращаться
с собой? — спросила она.
— Когда устаешь, тебя не волнует, что происходит,— ответила Латойа.

Ребби: Положение Латойи в 1989 году было загадкой. „Каким будет следующий эпизод?" — все время думала я.

Публика, вероятно, и сегодня задает себе тот же вопрос. Средства массовой информации уделяли внимание не только Латойе. Их интересовала частная жизнь Майкла. В газетах рассказывалось о „детской ревности Джексонов", о том, как Джо и я стали чужими для большинства наших детей. „Какой несчастной семьей стали эти Джексоны,— представляется мне, говорят люди.— Они не справились со своим успехом". Конечно, если исходить только из той информации о Джексонах, которая появляется в прессе, то можно прийти к такому выводу. Но в этой информации нет истории семьи Джексонов, той истории, которую я прожила. Я расскажу вам эту историю. Она начинается с мечты.


Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?» (с)
 
ДжейДата: Вторник, 04.05.2010, 02:36 | Сообщение # 3
Злой админ :)
Группа: Администраторы
Сообщений: 382
Награды: 7
Репутация: 2
Статус: Offline
Глава 1. Мечта

Ребенок был мечтателем. А мечтой было вырваться из Индианы и стать „звездой" в Калифорнии. Этим мечтателем была я. А мечтала я — стать актрисой. В сороковых годах еще продавали тетрадки с фотографиями кинозвезд на обложках. Я всегда покупала больше тетрадок, чем мне было нужно. С сестрой Хэтти мы ходили на субботние дневные сеансы в театр „Марс" в Врсточном Чикаго. Я следила за карьерой моих любимых артистов: Дины Дурбин, Кэтрин Грэйсон, Барбары Стануик, Пэгги Райэн, Джейн Уизерс. А еще я мечтала стать певицей. Пение в крови у моей семьи. Родители рассказывали о моем прапрадеде, Кендалле Броунсе, рабе, о его удивительном голосе, доминировавшим над всеми остальными голосами, когда во время службы он пел в маленькой деревянной церкви в округе Рассел, Алабама. Его голос был таким сильным, что летом, когда открывали окна, его слышали в каждом доме. Я любила слушать, как поют в местной баптистской церкви. В седьмом — восьмом классах мы с Хэтти тоже пели в школьном хоре. Но больше всего я любила музыку кантри. Я хотела стать профессиональной певицей музыки кантри.
Мой отец, Принс Скруз, познакомил меня с музыкой кантри. Сам он обожал слушать по радио „Супертайм Фролик", из Чикаго, и „Зе гранд Оул Опри". Порой он дурачился, играя на своей старой фанерной гитаре, пел песни, которые выучил, слушая радио, а мы с Хэтти подпевали ему. Мне нравилась музыка кантри потому, что во многих песнях рассказывались какие-нибудь истории. После негритянской музыки, я думаю, это самая задушевная музыка из всех. Мы с Хэтти пели по дороге в школу, дома, когда мыли посуду.
— Прекратите это пение! — кричала моя мачеха Мэтти, не любившая музыки кантри.— Мало мне радио, так я еще должна слушать эту музыку из ваших ртов. Я делилась с Хэтти своими мечтами стать „звездой" в Голливуде, но никогда не говорила об этом родителям. Вероятно, я держала это при себе, потому что в нашем доме не принято было говорить о своих мечтах, ни мать, ни отец никогда не говорили о своих мечтах. Мысленно, возвращаясь назад, я не могу сказать, чтобы они были довольны жизнью. Им обоим приходилось много работать: отец был проводником пульмановских вагонов, мать работала на дому.
Я так и не стала ни актрисой, ни певицей музыки кантри. Помешала этому моя болезнь — полиомиелит. Я заболела в 1931 году, в возрасте полутора лет. В то время эту болезнь называли детским параличом. Мои родители не знали, что это такое, не знал, очевидно, и доктор, к которому меня возили в Монтгомери, Алабама. Единственное, что он мог сделать, это упаковать мою искривленную левую ногу в деревянный лубок. И только в 1934 году, когда мы переехали из крохотного городка Рузерфорд в Алабаме в Индиану, мои родители узнали настоящий диагноз. Мою ногу оперировали дважды в Мемориальной детской больнице на Саут-Бенд, когда мне было семь и шестнадцать лет. Для восстановительного лечения после каждой операции мой отец носил меня на руках до станции Саут-Шо и затем, по прибытии на Саут-Бенд,— еще шесть кварталов до больницы. Это была любовь! Мне пришлось носить лубок в течение семи лет. И все же одна нога у меня осталась короче другой. Я должна была носить ботинок на платформе. В школе меня дразнили из-за моего башмака на платформе и доводили до слез. Я ненавидела выходить к доске во время урока, боясь, что одноклассники будут смеяться надо мной. „Оставьте мою сестру в покое!" — кричала на них Хэтти. Всякий раз, когда меня обижали, она вставала на мою защиту,
Чувство непохожести на других сделало меня стеснительной и замкнутой, совсем не похожей на мою сестру, которая всегда была душой компании. Если бы я обладала ее характером, то, возможно, проявила бы больше настойчивости и стала бы заниматься шоу-бизнесом, несмотря на хромоту.
Вместе с Хэтти и несколькими подругами мы основали клуб для старшеклассников, назвав его „Блю Флэймз" (так называлась одна из песен Вуди Хермана). Один-два раза в месяц мы устраивали „вечеринки голубого света" у кого-нибудь дома, приглашая друзей на танцы. Именно на вечеринке я впервые встретила Джо Джексона. Он недавно приехал в Восточный Чикаго, но мы уже многое узнали о нем от друзей. Он переехал с матерью из Окленда, Калифорния, где они жили с его отцом, работавшим учителем. Джо уже не учился в школе и подыскивал работу на одном из сталепрокатных заводов. Он был по-настоящему хорош собой — брюнет с серыми глазами и бронзовой кожей. Когда я впервые увидела его, у меня буквально перехватило дыхание. Я не танцевала с ним на первой вечеринке, но когда мы встретились на „вечеринке голубого света" в другой раз, он заметил меня, и мы много танцевали, но только медленные танцы. Из-за своей ноги я не могла танцевать быстро. Я старалась не подавать вида, что влюбилась в него по уши. Тогда еще считалось дурным тоном для девушки дать понять молодому человеку, что он ей нравится.
Вскоре Джо, к моей глубокой печали, женился на другой девушке. Но их брак оказался недолгим: не прожив и года, они расстались. „Знаешь, кому ты нравишься? — сказала мне Хэтти как-то после того, как я узнала, что он развелся.— Этому парню, Джо Джексону. Он попросил меня сказать тебе об этом". Услышав об этом, я, однако, не позволила себе никаких восторгов.
Однажды на Рождество Джо появился в нашем доме. Увидев его, я раскрыла от удивления рот. Он подарил мне ожерелье из горного хрусталя и такие же браслет и серьги. Мы немножко поболтали, и он ушел. Я поняла, что действительно нравлюсь ему. „Он славный парень",— заметила моя мать. Два или три дня спустя Джо позвонил по телефону и пригласил меня погулять. „Я подумаю",— ответила я. Он позвонил на следующий день и спросил: „Ты решила?" Я сказала — да. Он приехал на машине, которую недавно купил, и мы отправились в театр в Гари.
Вскоре наши встречи стали постоянными. Мне все нравилось в Джо: его внешность, манеры, его спокойный, уравновешенный характер. Но особенно мне нравилось то, что он, как и я, был мечтателем. Он мечтал начать новую жизнь в Калифорнии. „Кэйт,— говорил он,— когда-нибудь я увезу тебя туда". Он боксировал в „Золотых перчатках" и, может быть, думал, что кулаки помогут ему вырваться со сталепрокатного завода. Я не поощряла эти его мысли. Мне казалось, что боксом нельзя зарабатывать средства на жизнь.
Четвертого мая, на мой день рождения, мать Джо испекла мне торт. В середину его Джо поместил подарок для меня — кольцо с изумрудом, моим любимым камнем. Шесть месяцев спустя, пятого ноября 1949 года, мы поженились. Джо был двадцать один год, мне — девятнадцать. Вместо шикарного ранчо в Голливуде, о котором я мечтала всю свою юную жизнь, мы поселились в щитовом домике с двумя спальнями в черном квартале Гари. По иронии судьбы, дом находился на углу улицы Джексон. Он стоил восемь с половиной тысяч долларов. Чтобы заплатить первый взнос — пятьсот долларов, мы заняли двести долларов у моего отца.
Мне очень нравилось быть домовладелицей, и меня не огорчало, что в нашем доме было мало мебели — раскладной диван да стол. Кроме того, в доме были плита и холодильник. Первые два месяца мы спали на диване. Но вскоре моя мать подарила нам спальный гарнитур. Я уже ждала ребенка. Поскольку надо было платить за дом, решили, что я буду рожать дома, чтобы сэкономить деньги. На родах присутствовали моя мать, тетка Джо и доктор. Джо не разрешили войти в комнату. Позже он признался мне, что подсматривал в окно. Роды продолжались с субботы до трех часов утра в понедельник, двадцать девятого мая, когда я, наконец, родила дочь Морин.
Никогда не забуду: когда впервые я взглянула на нее, то ужаснулась. „Я погубила своего ребенка!" — вскричала я. Ее голова имела странную форму, что-то вроде конуса, она выглядела, как старый герой мультфильмов Денни Дэнуит. Но доктор уверил меня, что девочка в полном порядке и что ее голова со временем округлится. Джо хотел мальчика. „Ладно,— сказал он,— может, следующий будет мальчик". Но, когда он впервые взял ребенка на руки, я увидела, что он гордится своей девочкой. Рождение Морин, или Ребби, как мы вскоре стали называть ее, изменило мою жизнь: я почувствовала себя „взрослой". Я не могу описать любовь, которую я чувствовала к своей малышке, не могу выразить это словами. Спустя год я подарила Джо мальчика, которого он так хотел. Перед родами я гостила у моей матери в Восточном Чикаго. Четвертого мая, в день своего рождения, я объявила ей, что отправляюсь в больницу Святой Екатерины, чтобы родить ребенка. Все прошло благополучно. Джо был в экстазе. Он решил сам назвать ребенка. Но, когда я услышала, что он выбрал ему имя Зигмунд, я растерялась: „Мой ребенок будет ненавидеть это имя, но если Джо оно нравится..." К счастью, отец Джо, Самуэль Джексон, приехавший на четвертый день после рождения мальчика из Калифорнии, сразу же стал называть его Джексоном Бой. Вскоре мы сократили это имя до Джеки Бой, а затем до Джеки. (Но когда впоследствии Джеки узнал, какое имя ему хотели дать вначале, оно так ему понравилось, что он назвал своего сына Зигмундом.)
Теперь, когда в семье появилось двое детей, Джо старался работать как можно больше. Продолжая работать крановщиком на заводе Инланд-Стил в Восточном Чикаго, он с братом Лютером подрабатывал по совместительству в основанной ими вокальной группе "Фальконз".

Я не знала, что Джо любит петь, пока мы не поженились. Я часто вспоминаю наше первое Рождество, когда мы с Джо, лежа поперек кровати, пели рождественские песни. Однако в отличие от меня Джо был равнодушен к музыке кантри. Он увлекался популярным в те годы R&B.

Оказалось, что он даже немного играет на электрогитаре. Когда-то я мечтала выйти замуж за музыканта, но, когда выходила замуж за Джо, я и не подозревала, что моя мечта осуществится.
Джо мечтал о славе и состоянии. Группа „Фальконз" регулярно репетировала в нашей гостиной, оттачивая свое мастерство, создавая собственные песни. Одна из мелодий, написанных Джо, называлась „Тутти-Фрутти". Вскоре после того, как он ее написал, Литтл Ричард выпустил свою классическую пластинку под тем же названием.
Группа выступала на нескольких площадках в Гари под аккомпанемент нанимаемого музыкального ансамбля. Одна из площадок находилась в Глензон-парке. Я гордилась, наблюдая за выступлением Джо и его друзей. В то время как они выступали, посетители парка танцевали на открытом воздухе, явно наслаждаясь музыкой.
Хотя „Фальконз" и произвела некоторое впечатление на местную публику, успех ее был недолговечный. Группа практически распалась, когда один из ее членов, Пуки Хадсон, ушел, чтобы основать „Спаниелз". Группа Пуки совместно с репертуарным агентом Виджей Ре-кордз записала песню „Спокойной ночи, любимая, спокойной ночи". В версии „Спаниелз" эта песня не была хитом, а вот благодаря Макгир Систерз она попала в десятку лучших.
Когда „Фальконз" распалась, Джо не пытался создать новую группу. Но он продолжал играть на гитаре для собственного удовольствия. Семья росла, и у него уже не было ни времени, ни сил, чтобы следовать своей мечте. Тогда мы еще не знали, что через несколько лет наши дети снова разбудят мечты в каждом из нас.


Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?» (с)
 
ДжейДата: Вторник, 04.05.2010, 02:37 | Сообщение # 4
Злой админ :)
Группа: Администраторы
Сообщений: 382
Награды: 7
Репутация: 2
Статус: Offline
Глава 2. Растет семья на Джексон-стрит

Сначала Джо заявил, что хочет иметь только одного ребенка, чего я никак не могла понять. Он был одним из пяти детей, а его отец — одним из двадцати. „Ну, а я хочу трех",— сказала я. Когда я росла, мне не хватало брата, и мне казалось, что если у нас будет хотя бы трое детей, то есть шанс, что один из них будет сыном. Нашим третьим ребенком был Ториано, или Тито, который родился пятнадцатого октября в больнице Мерси Хоспитал в Гари. К тому времени нам с Джо уже так понравилось быть родителями, что мы хотели иметь еще большую семью. Я легко переносила беременность и никогда не чувствовала себя лучше, чем в это время. Иногда, если я не следила за календарем, то могла быть беременна месяц или больше, ничего не чувствуя.
Джермен, наш четвертый ребенок, родился одиннадцатого декабря 1954 года. Следующей была Латойа. Она родилась двадцать девятого мая 1956 года, ровно шесть лет спустя после того, как Ребби вступила в этот мир. При весе семь футов двенадцать унций она была самым крупным моим ребенком. Меньше, чем через год, я снова была в больнице, и на этот раз у меня была двойня. Марлон и Брандон родились двенадцатого марта 1957 года, на два месяца раньше срока. Я тащила в дом тяжелое ведро с мазутом, когда почувствовала, что начались роды. Джо не было дома. Один из его двоюродных братьев срочно доставил меня в больницу. Через сорок пять минут после поступления в больницу родился Марлон. Он весил четыре фунта пять унций. Доктор уже выходил из палаты, когда сестра сказала: «Подождите минуточку, там еще один ребенок!» Доктор приложил стетоскоп к моему животу и немного послушал. „Провалиться мне на месте, там действительно что-то есть!" — воскликнул он. Этот же доктор обследовал меня во время беременности, но он не заметил, что я носила двойню! „Н-да, она слишком устала, чтобы рожать",— сказал он и начал вытаскивать Брандона щипцами. Мне дали чего-то успокаивающего, но я, помню, думала: „Он что-нибудь сделает с моим ребенком. Он покалечит его".
Когда Брандон родился, он кричал очень слабо. Через восемь часов он умер. Мать Джо, Кристал Джексон, сообщила об этом моим детям, они очень переживали. Когда же Кристал сказала им, что я плакала, они совсем расстроились. „Ну, ладно, один ребенок у нас все же есть,— сказала Ребби, всхлипывая,— так что мама не должна плакать". Поскольку мне пришлось пробыть в больнице пять дней, я не смогла присутствовать на похоронах моего мальчика. Кристал наняла; профессионального фотографа, чтобы сделать снимки Брандона, но он потерял пленку. Мне так и не довелось увидеть моего сына. Через две недели, пережив потерю ребенка и преждевременные роды, я наконец вернулась из больницы домой с Марлоном.
Но мои испытания с Марлоном и Брандоном не остановили меня перед новой беременностью. На следующий год, двадцать девятого августа, я родила еще одного мальчика. Я хорошо помню тот день. Я почувствовала себя плохо, когда ехала в машине с соседкой Милдред Уйат, чтобы посмотреть на строительство новой школы. Развернув машину, Милдред привезла меня домой. Я позвонила своей матери. Вместе с моим отчимом Джоном Бриджесом она отвезла меня в больницу. Вскоре по прибытии туда у меня начались схватки. Ночью у меня родился сын. „Я хочу дать ему имя Рональд",— сказала моя мать. Мне ужасно не понравилось это ее предложение. „А как насчет Роя?" — сказала она. „О господи, мама, нет". Она еще немного подумала. „Придумала — Майкл".— „Пойдет",— сказала я.
К тому времени я уже привыкла, что дети у меня рождаются с головками странной формы, поэтому голова Майкла меня не встревожила. И, помнится, я заметила у него еще две особенности: когда я впервые взяла его на руки, то увидела большие карие глаза и длинные руки, напоминающие мне руки моего свекра. „Готов поспорить, что я родился случайно",— дразнил меня Майкл. Это было не так, но после того, как он родился, я решила сделать перерыв: восемь родов за восемь лет — изрядный темп! Мне хотелось устроиться работать продавщицей в Сеаре' на неполный рабочий день. Рэнди, наш следующий ребенок, появился спустя три года, тридцать первого октября 1961 года, и прошло еще почти пять лет, прежде чем я родила Джанет. Это произошло шестнадцатого мая 1966 года. Одной из причин, почему мы с Джо решились на появление Рэнди и Джанет, было то, что малыши доставляли огромную радость нашим старшим детям, любившим возиться с ними.
„У нас и так много детей, почему вы хотите еще?" — спрашивала я своих старших сыновей и дочерей. „Мы просто любим детей", — отвечали они. Когда родилась Джанет, Майкл, бегая от двери к двери по Джексон-стрит, кричал: „У меня маленькая сестра! У меня маленькая сестра!" Он, его братья и сестры с нетерпением ждали обеденного перерыва в школе, чтобы прийти домой и поиграть с ней. Ребби особенно любила Джанет. Она так часто с ней гуляла, что ее одноклассники стали говорить, что Джанет, вероятно, ее собственный ребенок.
Мне приятно было наблюдать, как мои дети становятся взрослыми. Моим главным помощником по дому была Ребби — „мамина копия", как сказал ее брат Джеки. В шесть лет она уже умела менять пеленки, кормила детей, в двенадцать лет гладила, стирала, убирала дом, готовила. „Я оказалась в этой роли, потому что была старшей",— говорила Ребби. Джеки рос озорником.

Ребби: Ему нравилось мучить младших братьев. Когда мамы не было дома, он толкал их, щелкал по головкам, потом он убегал в спальню и запирался там быстрее, чем мне удавалось догнать его. Приготавливать печенье было сущей мукой, если он находился поблизости. Стоило мне на минутку отвернуться, как он начинал есть взбитое тесто.

Джекки: Это факт: мне нравилось взбитое тесто для печенья больше, чем само печенье.

Забавно, что вне дома Джеки был самым стеснительным. Я помню, как однажды он пробирался на вечеринку по аллее за домом. Ему не хотелось, чтобы жившие по соседству друзья увидели его в костюме, который я заставила его надеть.
Джермен был болтуном и маминым сынком. В возрасте пяти лет он буквально ходил за мной по пятам. И это понятно. Когда мальчику было четыре, он заболел нефритом, серьезным заболеванием почек. Ему пришлось пробыть в больнице три недели. Когда мы с Джо доставили его в больницу, он кричал не своим голосом не останавливаясь. Но как только мы вышли из палаты, крики внезапно прекратились. Подойдя к лифту, мы изумились, увидев его там! Он выбрался из своей кроватки и как-то умудрился обогнать нас. Мое сердце разрывалось при расставании с ним.

Джекки: Если мы делали что-нибудь, о чем не должен был знать папа, мы давали Джермену печенье и брали с него обещание, что он не скажет. Он говорил: „Обещаю, обещаю". - Но как только папа входил в дверь, он кричал: „Папа..." — и все выкладывал. Иногда он даже присочинял!

Ребби: Если Джермену случалось быть виноватым, он старался переложить свою вину на других. Тогда-то и становилось ясно, кто настоящий виновник. Другая его черта — хотя он был заикой, он никогда не заикался, пытаясь выгородить себя.

Тито, если ему в руки, попадала игрушка, обязательно разбирал ее и затем пытался снова собрать. В десять лет он починил утюг, тостер и радио. Он сэкономил нам кучу денег на ремонте. С Джерменом они были лучшими друзьями. Разыскивая на окрестных свалках металлолом, они затем мастерили свои собственные велосипеды или тележки.

Джермен: Наши велосипеды выглядели, как нынешние горные, но у них не было крыльев. Мы гордились тем, что они служили дольше, чем шикарные велики, продававшиеся в магазинах.

Тито нравилась наша стиральная машина. Иногда он просил меня разрешить ему поработать на ней. Ему особенно нравилось пропускать одежду через выжималку. Латойа была тихим ребенком, любимицей моей матери. Летом она много времени проводила в ее доме. Умытая и причесанная, Латойа сидела на диване, как маленькая леди. Если кто-нибудь чихал за обедом, она прикрывала свою тарелку. Я тоже так делала, когда была молодой.
Джанет, напротив, была сорванцом. В два года ее звали „Белкой", потому что она любила куда-нибудь забраться.

Джанет: Пока мои сестры приводили в порядок свои волосы и ногти, я вместе с моими братьями забиралась на деревья, играла в бейсбол или плавала.

Мне с трудом удавалось заставить Джанет ходить в детский сад в платьях. Она любила джинсы. И до сих пор она одевается, как мальчишка. Она может появиться в доме в армейских ботинках, вытертых джинсах с заплатками, в слишком большой футболке, с волосами, заправленными под кепку. „Джанет,— говорила я ей,— носи серьги, крась губы, иначе люди будут принимать тебя за парня".
Рэнди рос занудой. Ребби прозвала его „маленьким профессором" за то, что он любил спорить. Если кто-нибудь из его друзей говорил, что мяч красный, Рэнди только для того, чтобы затеять спор, утверждал, что мяч зеленый. Самым решительным и сильным соперником среди моих детей был Марлон. Он, как и Майкл, играл в обычные детские игры: в шашки, карты, фишки. В играх почти всегда выигрывал Майкл. Но Марлон не уступал: он продолжал играть с Майклом до тех пор, пока не выигрывал. Но самым поразительным ребенком оставался Майкл.


Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?» (с)
 
ДжейДата: Вторник, 04.05.2010, 02:40 | Сообщение # 5
Злой админ :)
Группа: Администраторы
Сообщений: 382
Награды: 7
Репутация: 2
Статус: Offline
Глава 3. Майкл

„Чагга-чагга-иик! Чагга-чагга-иик! Чагга-чагга-иик!" Такой звук издавала при работе моя стиральная машина. Однажды я стояла перед ней, проверяя загрузку, и вдруг, случайно обернувшись, увидела почти под подолом своего платья полуторагодовалого Майкла. Он держал в руках свою бутылочку и танцевал... танцевал в ползунках под ритмичное взвизгивание стиральной машины! Тогда я впервые подумала, что Майкл — ребенок „несерийного производства".

Ребби: Майклу не было еще двух лет, когда однажды, прицелившись своей детской бутылочкой в папу, проходившего через гостиную, он размахнулся и попал ему в голову. Я думаю, отец не столько испытывал боль, сколько был шокирован тем, что его малолетний сын влепил ему.

К трем годам озорство Майкла приняло характер самозащиты. После того как Джо отшлепал его за плохое поведение, Майкл запустил в него ботинком. Джо успел нагнуться, иначе Майкл попал бы в него. После этого Джо выдрал его по-настоящему. Маленькие ножки Майкла были красными.

Ребби: Если мама просила его что-нибудь сделать, например, работу, которую он не хотел делать, он бормотал что-то себе под нос. „Что ты сказал?" — спрашивала мама. Но Майкл ничего не отвечал. „Подойди сюда!" — требовала мама. И тут начиналось веселье. Майкл бросался в спальню, мама — за ним. Он забирался под кровать и вцеплялся в пружины. Мама пыталась его вытащить, но не могла. Не могли этого сделать и мои братья. Приходилось ждать, когда он выберется сам. Через полчаса или больше Майкл наконец вылезал из-под кровати, стряхивал пыль и не спеша возвращался в гостиную. Иногда мама забывала о его проделке, а если не забывала, то приказывала братьям поймать Майкла и как следует проучить.

Джекки: Майкл с таким же успехом ускользал и от папы. Случалось, какой-то момент отец держал Майкла в руках, готовясь отшлепать его, но в следующее мгновение тот вырывался, и отец шлепал по воздуху. Майкла почти невозможно было удержать. Он, как маленький червяк, все время выкручивался. Он был невозможен.

Иногда я и Джо очень сердились на Майкла, особенно когда ему удавалось ускользнуть от нас. Но были моменты, когда мы не могли не рассмеяться. „Что делать с этим ребенком?" — задавала я себе вопрос, наблюдая, как проявляются черты характера Майкла. Он был, например, непомерно щедрым. Иногда это заходило слишком далеко. Как-то раз, Майкл тогда учился во втором классе, я не нашла одно из своих ювелирных украшений. „Куда делся мой браслет?" — спросила я детей. Майкл поднял голову и небрежно заметил: „А, я подарил его своей учительнице". Я не наказала его, но предупредила, чтобы он больше так не делал. Майкл не послушался. Драгоценности продолжали исчезать. Он крутился и вокруг драгоценностей моей матери. Вы знаете, какими аккуратными бывают бабушки: все их вещи разложены в строгом порядке, и они не любят, чтобы внуки что-нибудь трогали. У матери с Майклом происходили настоящие баталии, если ей удавалось поймать его за неугодным ей занятием. Братья тоже жаловались на Майкла. „Мама, когда мы были в доме такого-то, Майклу просто не терпелось узнать, что у них в ящике стола,— говорил мне кто-нибудь из них.— Когда они вышли из комнаты, он открыл ящик и заглянул внутрь".

Марлон: Он не изменился. Во время турне „Виктори" мы как-то были с ним за сценой. Майкл зашел в чей-то офис и начал совать свой нос куда не следовало. „Майкл, оставь эти ящики!" — сказали мы ему. Он любит рыться в вещах своих братьев. Однажды мы были в гостях у Рэнди. Рэнди пришлось срочно уйти. Как только он ушел, Майкл стал открывать ящики стола. В одном из них он нашел записку: „Майкл, не лезь сюда со своим длинным носом!" Майкл смеялся до упаду.

Но я не хочу, чтобы у вас создалось впечатление, будто юный Майкл только проказничал. В его характере были и милые черты. Когда Ребби окончила среднюю школу, он купил ей бутылочку лака для ногтей. Он любил делать небольшие подарки своим друзьям, жившим по соседству.
Он мечтал когда-нибудь иметь кондитерскую, потому что обожал играть в продавца. Джо выдавал детям еженедельно деньги на карманные расходы. Майкл тратил все до последнего цента на сладости и жевательную резинку. Он приходил домой с полными руками этого добра, доставал доску, два кирпича, устанавливал их у входа в спальню мальчиков, стелил скатерть поверх доски, выкладывал свои покупки и продавал их братьям, сестрам и друзьям за ту же цену, которую он за них заплатил.
Он очень любил сладости и жевательную резинку.
Как-то вечером он не нашел свой пенни, на который хотел купить жевательную резинку, и так расстроился, что заплакал. „Мама, ты не знаешь, что случилось с моим пенни?" — спросил он. Я посмотрела на Марлона, и все поняла. Майкл и Марлон были друзьями „неразлей-вода".

Марлон: Поскольку мы были одного роста, люди думали, что мы близнецы. Мы с Майклом играли в баскетбол, катались на роликовых коньках по подъездной дорожке, на мини-великах.

Джекки: Иногда они вскакивали среди ночи, хватали палки для метл и играли в войну или выставляли палки в окно и „стреляли" в проезжавшие мимо машины.

Майкл любил бегать наперегонки с братьями и соседскими ребятами. Они бегали вдоль квартала, под фонтаном, играли в мяч. Все это было нормальной детской забавой. Но пение и танцы никогда не были для Майкла детской игрой. Впервые я услышала, как он поет, в 1963 году. Джеки, Тито и Джермен в своей спальне пели песенку «Моутауна», и вдруг я услышала четвертый голос, подпевавший им. Это был Майкл. Несмотря на свой возраст — ему было всего четыре года, он нашел свою собственную партию и пел эту партию чисто, как колокольчик. „Ты знаешь, у Майкла славный голос, вполне приличный для того, чтобы быть солистом",- сказала я Джо вечером. Спустя два года Майкл спел публично «Клаймб Эври Маунтин».

Это было на сборе в школе Гарнет Элементари. Мы с Джо были среди слушателей. Голос моего мальчика был нежным и чистым. Но и танцы его были не менее совершенны. К тому времени Майкл уже мог двигаться, как Джеймс Браун, проделывать такие повороты и вращения, как в фильме „Брат Соул номер один", который он видел по телевизору.

В 1965 году „Джексон Файв” уже участвовали в конкурсах талантов Гари. Майкл режиссировал хореографию. Во время репетиции один из братьев как-то сказал: „У нас нет движения на эту часть «Моей девочки»".— „О'кей, — ответил Майкл, — давайте сделаем так". Затем он показывал движение, настолько свежее, что старшие братья только переглядывались и качали головами от изумления. „Майкл, ты ведь еще ребенок, - думала я, - и именно ты даешь указания". К тому же он был мечтателем. Когда-нибудь я буду жить в замке", — сказал однажды Майкл своему учителю. Это было, когда он учился во втором классе.


Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?» (с)
 
ДжейДата: Вторник, 04.05.2010, 02:44 | Сообщение # 6
Злой админ :)
Группа: Администраторы
Сообщений: 382
Награды: 7
Репутация: 2
Статус: Offline
Глава 4. Загадки

Наш дом номер две тысячи триста на Джексон-стрит нельзя было спутать с замком. Со своими двумя спальнями, гостиной кухней и ванной, он был немного больше гаража. И все-таки я не думаю, что кто-то из моих детей чувствовал себя обделенным, живя в таком тесном доме.

Джермен: Лично я считаю все маленькое красивым. То, что мы жили в маленьком доме, - одна из причин, почему Джексоны и сегодня остаются дружной семьей.

Наша семья из одиннадцати человек, живущая в доме с двумя спальнями, была достопримечательностью квартала. Многие поражались размерам нашей семьи. Товарищи по работе говорили моему мужу: «Джо, у тебя столько детей, что вам, наверное, приходится спать по сменам». Как же удавалось нам разместиться в нашем крохотном доме? Загадка, не правда ли? Для этого нужно было немножко изобретательности. У мальчиков была одна спальня. Мы купили для них трехъярусную кровать. Тито и Джермен спали на верхней кровати, Марлон и Майкл – на средней. Джеки – внизу. Чтобы иметь больше свободного места, Тито и Джермен, Марлон и Майкл спали на разных концах кровати. Когда Рэнди подрос, он спал на втором диване в гостиной.

Джермен: Делить комнату с братьями было одно удовольствие. Обычно перед сном мы болтали не менее часа. Мы лежали в кроватях, и нам даже не нужно было смотреть друг на друга, чтобы вести серьезный разговор.

Мы с Джо занимали вторую спальню. В ней помещались кровать, платяной шкаф и комод. Когда у нас бывал маленький, мы умудрялись впихнуть в нее еще и детскую кроватку.
Девочки спали на раскладном диване. По сути, у Ребби никогда не было своей комнаты.

Ребби: Одна моя знакомая девочка из дома напротив делила спальню со своей сестрой. Я думала: «Ух, как должно быть здорово иметь спальню, половина которой — твоя собственная". Но я никогда не жалела о том, что у меня нет собственной комнаты. Я относилась, к этому так: „Ну и что, зато у меня есть кое-что, чего нет у моей подруги: любовь моей мамы".

Иногда Ребби удавалось поспать в моей спальне. Если Джо работал в ночную смену,— а он часто это делал, чтобы заработать лишние деньги, — Ребби и Латойа забирались ко мне в кровать. „Я сплю с мамой, я сплю с мамой!" — кричали они. Иногда к нам присоединялся кто-нибудь из мальчиков.
Так как у нас была только одна ванная, мы ввели „пятнадцатиминутное правило" по утрам. Если кто-то (обычно это был Джеки) находился в ванной дольше пятнадцати минут, братья давали ему об этом знать. Одна ванная означала и совместное мытье. Когда Джеки, Джермен и Тито были маленькими, я мыла их вместе. Майкл и Марлон тоже мылись вместе. Однажды с ними произошла такая история. Как-то летним вечером я решила искупать их. Пока ванна наполнялась водой, я пошла за ними во двор, думая, что они там играют, так как дома их не оказалось. Но и во дворе детей не было. Начиная волноваться, я вернулась в дом, чтобы еще раз все осмотреть. Детей по-прежнему нигде не было. Наконец я заглянула в ванную и облегченно вздохнула. Пока я их искала, они забрались в ванную, и заснули. Майклу было тогда три года, а Марлону четыре.
В нашей тесной кухне с трудом удалось разместить хромированный обеденный стол и стулья. Позднее мы убрали перегородку между кухней и кладовой, сделав помещение более просторным. В гостиной едва хватало места для двух диванов, двух стульев, телевизора и стереопроигрывателя.
Что касается гаража... то его у нас не было. Каждое утро зимой Джо приходилось соскабливать лед с лобового стекла своего „бьюика".
Еще одна загадка нашей семьи — как такая большая семья могла существовать на маленький заработок? Ответ простой: приходилось экономить на всем.
Первые пять лет жизни в Гари мы даже не имели телефона. Соседка, Маргарет Пенсон, была так добра, что разрешала мне пользоваться ее телефоном. Ресторан или кино исключались. Только в 1953 году мы, наконец, смогли купить в рассрочку телевизор.
Мы не могли позволить себе сделать детям подарки ко дню рождения. Позже, когда я стала членом секты Свидетелей Иеговы, мы перестали праздновать Рождество, которое сопровождалось обменом подарками и традиционным ужином с индейкой и всякими приправами. Члены секты Свидетелей не празднуют Рождество. Большая часть наших денег уходила на первоочередные нужды: одежду и еду. Часть одежды я шила сама. Это были рубашки для Джо, парные костюмчики для маленьких Ребби и Джеки.
Покупки я обычно делала в магазинах Армии Спасения. Весной и летом я ходила туда каждое утро. Иногда Джеки, Тито и Джермен сопровождали меня. Мне нравилась их компания, но еще больше мне нравились их быстрые ноги. Новую одежду продавали каждый день, и кто первый попадал в магазин, тому доставался лучший товар. С моей хромой ногой я не могла быстро ходить, и чтобы не уступить другим покупательницам, обгонявшим меня, я брала с собой детей, а уж они-то всегда были первыми, и нам доставались лучшие рубашки и штаны.

Джермен: Конечно, иногда мы пролетали мимо отдела одежды, устремляясь сразу наверх, где продавили спортивные товары.

Нас выручали добровольные пожертвования. Вспоминаю одно изрядно попутешествовавшее пальто, славный маленький „честерфилд" с коричневым вельветовым воротником и шапочкой, застегивавшейся под подбородком. Сначала оно принадлежало одному из сыновей моей невестки. Когда он подрос, пальто досталось Джермену. Когда подрос Джермен, я отдала пальто невестке для одного из ее сыновей. Когда и тот вырос, пальто снова вернулось к нам, для Марлона.
Чтобы сэкономить деньги, мы кое-что выращивали сами. Наш сад находился на участке, которым владел мой отчим. Джо занимался выращиванием, а я сбором. Кроме того, мы покупали овощи и фрукты прямо у фермеров в соседнем Краун-Пойнт. Джо, я и наши старшие дети собирали у фермеров груши, кукурузу, бобы, разные овощи. Это было весело. Что же касается обработки и консервирования овощей и фруктов, то это не вызывало у нас особой радости. Зато зимой мы имели фрукты и овощи. Конечно, мы делали покупки и в бакалейной лавке. Я закупала муку, кукурузные хлопья, дрожжи, сахар, яйца, рис, бобы. Когда у нас появился холодильник, мы с Джо старались поудачнее купить говядины на зиму. Мы ели простую пищу. Любимой едой детей по утрам были булочки, смоченные растопленным салом и поджаренные. Дети посыпали булочки сахаром и ели их с томатным супом. Но чаще всего я приготавливала на завтрак бутерброды с яйцом. В обед ели крокеты из макрели с рисом. Мы не могли позволить себе купить семгу. Зато на десерт у нас бывало и домашнее грушевое пюре, и сладкий картофельный пирог, и любимый всеми детьми выпечной яблочный пирог.

Ребби: Когда приближались дни получки, еды в нашем доме становилось все меньше. Иногда мы приходили домой во время большого перерыва в школе в день отцовской получки и находили сервант пустым. Мы ждали отца, получавшего деньги. Но чаще ему все-таки как-то удавалось приходить домой раньше, чем мы возвращались из школы с пустыми желудками. Он давал нам немного денег, и мы мчались в магазин, чтобы купить чудесную буханку свежего хлеба и пакет мяса для ленча.

Время от времени Джо оставался без работы. Мы могли бы обратиться за пособием, но ни я, ни Джо не хотели этого делать. Всякий раз, когда Джо оставался без работы, он нанимался собирать картофель, и мы ели картофель каждый день: печеный, тушеный, жареный и вареный. В трудные моменты мы даже шарили между подушками дивана в поисках монетки, которую кто-нибудь мог обронить. Так, однажды, когда в доме не было еды, мы нашли четвертак, на который купили буханку хлеба. Поиски оброненной мелочи — одно из самых болезненных моих воспоминаний о жизни в Гари.
Наш дом был плохо утеплен. Единственной защитой от холода был маленький обогреватель, а позднее — обогревательная печь. Выручала и духовая плита. В холодные ночи меня и детей можно было найти на кухне, сидящими перед духовкой. Это было самое теплое место в доме. Особенно не любил выходить из дома в морозные дни Джермен. Чтобы не ходить в школу, он порой прибегал к уловке, о которой я узнала только недавно.

Джермен: Выйдя из парадной двери, я заходил с задней стороны дома, забирался в окно, которое заранее открывал в нашей спальне, и весь день спал, читал или ел сласти. Иной раз ко мне присоединялся Тито. Это было лучше, чем замерзать по дороге в школу.

Дети больше не приходили в восторг, если Джо и я покидали дом зимой. Когда Джо работал в утреннюю смену, они всегда просыпались в четыре утра от печального звука прогреваемого мотора „бьюика". В конце пятидесятых годов я начала работать в универмаге. Джеки обычно мрачно стоял у окна, когда утром я уходила на работу.

Джекки: Слезы подступали к моим глазам, когда я видел, как мама идет по улице, стараясь быть бодрой, несмотря на холод и снег. Я долго смотрел ей вслед, боясь, как бы она не поскользнулась и не упала.

Однако нельзя сказать, чтобы все мои зимние воспоминания были грустными. Если выпадал снег, Джермен и Тито брали лопаты и шли от дома к дому, предлагая расчистить дорожки и подъезды. Заработанные деньги они вносили в общий семейный котел. На эти деньги мы могли питаться в течение нескольких дней. Поскольку зимой я не могла сушить белье на улице, старшие мальчики отвозили его в автоматическую прачечную на санках и сушили там. Но дети помогали мне не только в зимнее время. Каждый из них выполнял какую-то работу по дому.
Мне дороги годы, проведенные в Гари. Наш маленький дом был наполнен чувством товарищества. Однако мне не хотелось бы пережить эти годы заново. Вместе с любовью в доме на Джексон-стрит жил и страх.


Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?» (с)
 
ДжейДата: Вторник, 04.05.2010, 02:49 | Сообщение # 7
Злой админ :)
Группа: Администраторы
Сообщений: 382
Награды: 7
Репутация: 2
Статус: Offline
Глава 5. Придерживаясь выбранного пути

Через несколько месяцев после того, как мы с Джо перебрались в Гари, мы узнали, что недалеко от нас, в туалете средней школы имени Рузвельта, был насмерть заколот ножом мальчик. Мы поняли, что наш район небезопасен. Действительно, мы нередко слышали истории о детях Гари, сбившихся с пути, о драках, наркотиках. Живя в таком окружении, мы постоянно беспокоились о детях. Если нам кто-то не нравился, мы не разрешали детям играть с ним. Если кто-нибудь из детей выходил на улицу, мы присматривали за ним. Мы понимали: единственный путь оградить наших детей от дурного влияния и вырастить из них достойных людей — это правильное воспитание. Много полезного я нашла в „Книге Притчей Соломоновых". Одно из изречений этой книги мне особенно нравилось: „Воспитывай своего ребенка таким, каким ты хочешь его видеть, и он не покинет этого пути".
Для меня правильное воспитание означало прежде всего дать им понять, что они любимы. Я подозреваю, что трудными подростки Гари становились отчасти оттого, что они не получали той любви, в которой нуждается ребенок, когда растет. Несмотря на материальные трудности (как я уже говорила, мы жили на одну зарплату, едва сводя концы с концами), я долгое время не работала, а после рождения Майкла устроилась на работу по сокращенному рабочему дню. Это позволяло мне проявлять постоянную материнскую заботу о моих детях в течение первых лет их жизни. Я сделала правилом для себя ежедневно проводить какое-то время с моими детьми, показывая им словами и лаской, как много они для меня значат. Но я понимала, что этого недостаточно. Только слова и ласка не могут гарантировать, что мои дети вырастут хорошими людьми. Поэтому мы с Джо старались привить нашим детям любовь к Богу и уважение к власти. Религиозным воспитанием занималась я. Я всегда чувствовала себя близкой к Богу. Даже будучи маленькой девочкой, я молилась каждое утро и всегда благодарила Бога за каждый новый подаренный день.
В 1960 году я нашла религию, которой решила посвятить свою жизнь. После трех лет изучения новой религии меня крестили в Свидетели Иеговы. Забавно, но мой учитель думал, что Джо „обратится" раньше меня. Джо был полон энтузиазма, и мы вместе ходили на „полевую службу" — так Свидетели называют проповедование Слова Божья от двери к двери. Но однажды он прекратил занятия. „Я не совсем готов",— объяснил он. Я приняла это. Быть Свидетелем — это обязанность. Джо не был готов полностью посвятить себя этому. Однако Джо одобрил мое крещение и поддержал мое решение раскрыть религию детям. Вместе с детьми мы изучали Библию и посещали собрания в Кингдом Холле*.

*Зал Царствия — название молитвенного собрания или церкви Свидетелей Иеговы.

„Моя мать воспитала во мне любовь к Богу, которая будет со мной всегда,— писал Майкл в «Moonwalk».— Она учила меня, что мои способности петь и танцевать являются в такой же степени результатом Божьей работы, как прекрасный закат или метель, которая приносит снег для детских игр».
Джо запретил нашим старшим детям, Ребби и Джеки, свидания подростков. Ребби обиделась на него, но не потому, что она хотела ходить на свидания.

Ребби: Папа не хотел, чтобы я ходила на свидания, потому что некоторые наши знакомые девочки делались беременными. Но ему не стоило беспокоиться по поводу того, что я буду заниматься сексом до замужества. Я настолько боялась согрешить против Создателя, что даже и не подумала бы об этом.

Мы с Джо были строгими родителями, но наш авторитет в доме был высоким. Ребби, которая была примерным ребенком, любит рассказывать историю о том единственном случае, когда она передо мной провинилась.

Ребби: 'Мне тогда было пятнадцать. Мама и я передвигали стиральную машину с улицы на кухню, к раковине. Она все повторяла: „Толкай! Толкай! Толкай!" Я толкала изо всех сил и в какой-то момент, выдохшись, ляпнула: „Чего ты от меня хочешь — протолкнуть ее сквозь раковину?" Ох как быстро она мне поддала за это!

Ребби сделала то, с чем я не могла смириться: она меня унизила. В своем отношении к детям я исходила из убеждения, что к ним надо относиться с уважением. „Я не буду орать на вас или угрожать вам,— говорила я им.— Все, чего я прошу взамен — это чтобы вы тоже относились ко мне с уважением". Но я — за телесные наказания, даже для пятнадцатилетних. Бог знает: когда я себя плохо вела, моя мать не раздумывая отводила меня в дровяной сарай. Я полагаю, что надо приучать детей бояться плохого поведения. Они должны думать: „Если я сделаю это или не сделаю этого, мне придется отвечать перед мамой и папой".

Как оказалось, мне не нужно было шлепать моих детей часто. Обычно при мне они вели себя хорошо, а так как у меня мягкий характер, надо было совершить что-нибудь из ряда вон выходящее, чтобы рассердить меня. (Но и тогда, когда я действительно сердилась, я лишь прикусывала иногда губу, что впоследствии бесконечно забавляло моих детей. „Кэт злится — посмотрите на нее!" — говорил Майкл. „Кэт" — это прозвище, которое он придумал для меня).
Джо, в противоположность мне, легко заводился. Твердо следуя поговорке: „Сбережешь розги, испортишь ребенка", он часто расстегивал свой ремень и задавал порку в качестве первого, а не последнего аргумента.
Иной раз мне казалось, что он бьет детей слишком сильно или слишком долго. Тогда я просила его быть полегче. Бывало, что я не говорила ему о плохом поведении детей, если чувствовала, что он может сильно рассердиться. Однажды кто-то из детей сломал переключатель телевизора, и, что еще хуже, никто в этом не сознался. В таких случаях Джо обычно выстраивал детей и порол всех подряд. Чтобы избежать этого, я купила новый переключатель и ничего не сказала Джо. Только годы спустя Ребби и Джеки признались, что это они были виновниками. Джеки хотел смотреть спортивную передачу, а Ребби настаивала на „фантастическом любовном фильме", и они крутили переключатель, пока он не сломался.
Не одобряла я и другого метода Джо — запугивания детей. Надев маскарадную маску, Джо забирался через открытое окно в комнату мальчиков, когда они играли. Думая, что в комнату лезет грабитель, дети с криками бросались в гостиную. „Джо, как ты можешь так пугать детей?" — возмущалась я. На что он отвечал: „Кэйт, я говорил тебе и детям много раз, что нужно запирать окна на ночь. Я просто показал вам, как легко забраться в дом. В следующий раз это может сделать кто-нибудь другой".
Не могу сказать, чтобы силовые методы воспитания Джо вызывали у детей восторг. До сих нор у них нет согласия по этому поводу.

Марлон: Я не думаю, что детей надо пороть. Я предпочитаю мужской разговор. Если ты делаешь ребенку: больно, это меняет его сознание.
В большинстве семей в нашем районе детей били, это было системой. Ты играешь с друзьями на улице, забыв дома что-нибудь сделать. Неожиданно появляется отец с ремнем. Хлоп, хлоп, хлоп. Ты с ревом убегаешь домой, а друзья смеются. На следующий день — их очередь, а ты смеешься.

Однако я бы сказала, что большинство детей одобряли строгость Джо.

Джермен: Я рад, что отец нас так воспитывал. Причина, почему мы выросли такими, какие есть, в том, что наша мать демонстрировала нам свою любовь, в то время как отец не давал разбалтываться. Если бы мы получали только любовь, мы бы испортились и попали в какую-нибудь скверную историю, потому что мы бы привыкли получать все, что хотели.

Джеки: Да, мой отец был строгим, но я не думаю, что он был слишком строг. Воспитывая шестерых парней в Гари, как мог он быть слишком строгим?
Любопытно, но средства массовой информации, по-моему, не интересуются тем хорошим, что отец делал для нас. Запомнились, например, походы и рыбалки, которые устраивал нам с братьями отец в выходные.

Тито: Отец доставал по субботам свои боксерские перчатки и учил нас и соседских ребят боксу. „Вы должны уметь защитить себя",— говорил он нам.

Ребби: Он давал нам понять разными незаметными способами, что любит нас, например, когда он работа., в ночную смену, то приходил домой после работы с большим пакетом пончиков. Или делал мороженое для нас. До тех пор, пока Гари не стал слишком грязным, он собирал свежий снег, чтобы сделать мороженое.

Тито: По тому, что он сделал для меня в жизни, я считаю, что мой отец — один из лучших в мире. Не важно, как он это делал. Сейчас я счастлив. Жизнь — это не только твое детство.

Как бы Джо и я ни заботились о правильном воспитании наших детей, мы знали, что в Гари не можем полностью оградить их от опасностей. Сознание, что кто-нибудь из них может стать жертвой преступления, не давало нам покоя. Наконец мы решили переехать. Но куда податься? Наша калифорнийская мечта была еще жива, но у нас не было денег, чтобы отправиться туда на разведку. „Это будет нашим следующим переездом",— согласились мы и остановились на Сиэтле. Мы слышали о том, как красив этот город, и сестра одного нашего приятеля предложила поддержать нас, пока мы ищем работу.
Я рассказала своей матери о наших планах, и она согласилась побыть с детьми, пока нас не будет. Наше прощание с детьми было очень трогательным. Мне рассказывали потом, что, когда мы были уже за дверью, у них слезы потекли по щекам. Сама я немного всплакнула. Я никогда раньше не расставалась с детьми, и мне было тяжело оставить их. В то же время я была счастлива, сознавая, что жизнь в Гари подходит к концу. Однако, когда мы отъехали пятьдесят миль от Гари, наш автомобиль стал капризничать, и Джо пришлось свернуть на обочину. „У нас полетел маслопровод,— объявил он мрачно, заглянув под капот.— Обидно, но придется вернуться". Я была убита. „Я знала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — то, что мы едем в Сиэтл",— сказала я. Джо удалось доехать до нашего дома. Увидев нас подъезжающими по дорожке, дети высыпали из дома. Они были вне себя от радости.
У нас не было денег на починку машины. „Ну что ж, придется остаться в Гари, сейчас не время переезжать",— вздохнули мы. Но и на следующий год время не пришло — мы не смогли собраться с силами. Ни на следующий год, ни через год после этого. Только в 1969 году, когда „Джексон Файв" уже были на пути к успеху, мы наконец-то смогли покинуть Гари.
Оглядываясь назад, я думаю, мы правильно поступили, оставшись в Гари. Так как город был небезопасен, наши дети мало бывали на улице, зато много пели дома. Мы с Джо старались развивать их зарождавшиеся таланты певцов и танцовщиков. Возможно, в другом городе мы бы не смогли этого делать, так как у нас была бы лучшая работа, и мы, может быть, не встретили бы таких, как в Гари, людей, которые помогли моим мальчикам начать свою карьеру.
Короче, я не писала бы эту книгу, потому что история успеха семьи Джексонов, вероятно, не случилась бы.


Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?» (с)
 
ДжейДата: Вторник, 04.05.2010, 02:55 | Сообщение # 8
Злой админ :)
Группа: Администраторы
Сообщений: 382
Награды: 7
Репутация: 2
Статус: Offline
Глава 6. Покорение сцены

История „Джексон Файв" начинается со сломанного телевизора. Был 1955 год. Телевизор, о котором идет речь, был наш черно-белый „Мунтц". Наш мастер, мистер Уиллис, попытался починить его, но безуспешно, „Боюсь, что мне придется подержать его некоторое время у себя",— сказал он. Но мистер Уиллис продержал телевизор больше, чем „некоторое время". „Не приносите его пока,— сказала я ему, после того как он его починил.— У меня нет денег, чтобы заплатить вам". Мы с Джо в то время действительно находились в финансовой пропасти. Наша семья состояла из шести человек. Ребби было пять лет, Джеки — четыре, Тито — два года, Джермен был еще грудным. Раньше я рассчитывала, что телевизор поможет мне развлекать детей по вечерам, теперь же, когда телевизора в доме не оказалось, передо мной встала новая задача — чем занять детей? Я решила петь вместе с ними. Я полагала, что сумею пропеть несколько песен, пока глажу, штопаю или мою посуду. Я начала учить детей мелодиям, которые пела с моим папой: „Хлопковые поля", „Она придет из-за горы", „Ядро Уобаска". Детям понравилось наше совместное пение с первого дня. Даже крохотный Джермен подпрыгивал на своем стульчике под звуки наших сливающихся голосов.

Джеки: Впервые, когда я услышал, как мама поет песню кантри, я был поражен, „Вот это да, она действительно умеет петь",— подумал я. Вот так это все и началось для моих братьев и меня — мы пели вместе с ней.

Наше совместное пение в гостиной стало традицией семьи Джексонов. Однако в начале шестидесятых годов появился новый музыкальный стиль, понемногу вытеснивший мои любимые песни кантри и завладевший нашим вниманием.

Джеки: Записи студии «Мотаун» полюбили все, белые и черные. Эта музыка собирала людей вместе.

«Мотаун» собирала моих старших детей вместе у радио. Каждый день они слушали последние выпуски студии звукозаписи, основанной в Детройте автором песен и продюссером Берри Горди.

Ребби: Мы вслушивались в каждое слово диск-жокея, объявлявшего ближайшие выступления «Мираклз», «Тэмптейшенз», или какой-нибудь другой группы. Мы умирали от желания увидеть их, хотя, конечно, не могли себе этого позволить. И все-таки чем истошней становился голос диск-жокея, тем больше он нас гипнотизировал.

Как только дети слышали новую запись, они складывали свои монеты вместе или просили у меня немного мелочи и мчались покупать пластинку в маленьком магазине напротив школы имени Рузвельта. Естественно, как только они приносили пластинку домой, сразу же ставили ее на проигрыватель и танцевали под нее в носках. Я с радостью разрешала им их «носочные танцы» в гостиной, особенно если до этого я натерла мастикой наш плиточный пол из формики*. После таких танцев пол сверкал в течении нескольких дней!

*Формика – фирменное название пластика, типа линолеума.

Ребби. И мы любили танцы: Джери, Машт Потэйтоз, Уск, Пони, Фор Корнерз .

Задолго до того, как мы услышали слово «Мотаун», Ребби и Джеки уже были лучшими танцорами в нашем квартале. Когда Ребби было шесть, а Джеки четыре года, они начали выигрывать состязания на вечеринках. Ребби танцевала все свое свободное время. «Мама, как ты можешь вот так просто сидеть? – говорила мне она, когда по радио передавали хорошую песню в записи «Мотаун». – Неужели ты не чувствуешь, что тебе надо двигаться?». Другие дети не отставали от нее. Казалось, они все, за исключением Марлона, были рождены для танцев. Марлону танцы давались труднее, но его старания не пропали даром: впоследствии он тоже стал великолепным танцором. Но детей не устраивали только танцы под песни «Мотаун». Они хотели еще и петь. И они пели…

Джеки: Сначала Тито, Джермен и я просто баловались, пытаясь запомнить песни по радио. Но неожиданно у нас стало хорошо получаться – настолько хорошо, что люди, проходившие мимо нашего дома, останавливались, чтобы послушать нас, а иногда даже присаживались на лужайке. Когда нам удалось «завладеть их ушами», мы поняли, что что-то будет.

Они «завладели» и моими ушами тоже. И ушами Ребби. «Мама, посмотри на мои руки – у меня мурашки только от того, что я слушаю, как они поют!» - воскликнула она как-то. Как я уже говорила, забавно, но криминальная обстановка в Гари сыграла свою роль в развитии певческого таланта моих детей. Часто нам с Джо приходилось держать их взаперти не потому, что они провинились, а из-за того, что мы замечали у дома каких-то подозрительных типов. Джеки, Джермен и Тито в таких случаях часто напевали свои версии новейших хитов «Мотаун» в своей спальне. Иногда, вечерами, когда это было безопасно, они пели на улице к дома, под фонарем.

Джеки: Мы обожали петь на улице. Нам удавалось достичь большей гармонии за счет эха.

Они пели все лучше и лучше. «Мама, мы попадем на телевидение, как «Темптейшнз», - как-то раз объявили мне они. Когда четырехлетний Майкл начал добавлять свой голос в их вокальную смесь, я подумала: «Похоже, у них действительно есть потенциал…». Я была увлечена пением детей. Что же касается Джо, то он их еще не слышал, поскольку работал в две смены – ночную на Инланд Стил и дневную на Американском литейном заводе. Я решила попросить Джо послушать, как поют наши дети.
Но Джо не проявил особого интереса. „Кэйт, у меня сейчас нет времени",— сказал он. Но, когда он впервые услышал, как играет на гитаре восьмилетний Тито, не мог не оценить музыкального таланта своих мальчиков.
Расскажу о том, как Тито попал на „прослушивание" к своему отцу. У Джо было правило: никто из детей не должен трогать его гитару, которую он хранил в чехле в кладовке. Тито, несмотря на запрет, доставал гитару, когда Джо был на работе, и учился играть на ней. „Ты же знаешь, что отец не разрешает трогать его гитару",— отчитывала я Тито, когда он попадался мне на глаза. И все же я никогда не заставляла Тито положить гитару на место, потому что внутренне одобряла его инициативу. Как-то я рассказала об увлечении Тито гитарой своему отцу, и он подарил мальчику обычную гитару.
Иногда у нас гостил Лютер, брат Джо. Он любил играть на гитаре вместе с Тито, который играл все лучше и лучше. И вот однажды у Тито лопнула струна. Не имея денег на новую струну, он решил достать гитару Джо. Я видела, что он делает, но ничего не сказала. Но Тито не повезло: он порвал струну и на гитаре Джо. Убрав гитару обратно в чехол, он приготовился к последствиям. Увидев порванную струну, Джо строго спросил, кто это сделал. „Тито",— немедленно ответили братья. „Это я разрешила Тито взять гитару",— солгала я. Джо воззрился на меня. „Почему ты это сделала, я запретил детям трогать гитару? — закричал он.— Ты поощряешь их непослушание!" Джо повернулся к Тито. „Сядь, Тито,— сказал он.— Я хочу послушать, как ты играешь на этой гитаре, если ты не умеешь играть, я тебя выдеру по-настоящему".
Тито спокойно взял несколько любимых аккордов. Джо не мог скрыть своего удовольствия. „Парень, ты действительно можешь играть",— сказал он. Вскоре после этого Джо вернулся домой с работы, пряча за спиной сверкающую красную электрогитару. Это был сюрприз для Тито.
„Честное слово, Джо, у мальчиков талант! — сказала я ему снова.— Я хочу, чтобы ты послушал!" Наконец Джо согласился. „Они могут петь,— сказал
он,— но у меня по-прежнему нет времени заниматься с ними". Как-то совершенно неожиданно мне позвонила женщина по имени Ивлин Лии. Каким-то образом она узнала, что мальчики поют. Она спросила, не хотят ли они выступить во время показа моделей детской одежды, который состоится в универсальном магазине в Глен-парке, пригороде Чикаго. Когда я спросила об этом мальчиков, они колебались не более секунды, прежде чем ответить: „Да!" До этого они выступали только один раз в доме одного из двоюродных братьев Джо.
Вскоре у меня состоялся с Ивлин Лии, разговор, повлиявший на всю нашу дальнейшую судьбу. „Как ваша группа называется? — спросила она.— Я хочу внести ее название в списки".— „О, у нас еще пет названия,— ответила я.— Но я думала о «Джексон Бразерз Файв»" .

Ивлин Лии немного подумала. „А как насчет просто «Джексон Файв»,— предложила она.— Знаете, это звучит намного лучше". Мисс Лии попросила ребят приготовить три песни на свой выбор. Пока они репетировали, я занялась костюмами. Я решила одеть ял в черные брюки и красные рубашки с символами –цифрой пять и верхней „до" на нагрудном кармане, вышитыми голубыми нитками. Сесил Роул, родом с Ямайки, жившая в конце нашего квартала, сделала дли меня вышивку.
В день демонстрации мод вся наша семья на машинах Джо и его брата Лютера отправилась в Глен-парк. Мы не знали, что нас ждет, когда подъезжали к универсальному магазину. Оказалось, оформление было не таким впечатляющим, как бы нам хотелось его видеть в день первого публичного выступления: сцена устроена в середине магазина, стулья отсутствовали. Покупательская аудитория должна была смотреть всю программу стоя. Вместе с мальчиками в программе выступали и другие дети. После коллективного танца девочек и мальчиков наступила очередь „Джексон Файв". Среди песен, которые исполнила наша группа, был и новый хит „Дуин зэ Джерк" группы „Ларке". Джермек солировал, играя басовую партию на гитаре Джо остальные подпевали, при этом Тито играл на злектрогитаре, Джеки бил в тамбурин, Майкл колотил в бонго, Марлон танцевал.

ДЖЕКИ: Я не был готов выступать в универсальном магазине перед друзьями, включая нескольких моих подружек, и очень смущался. Не успел я оглянуться, как мы уже пели первую песню. Я видел, как покупатели со всех сторон подходят ближе, в упор разглядывая нас. Все это было немного чудно.

Мы с Джо стояли среди слушателей. Я чувствовала, что Джо нервничает.. Он молча проговаривал слова каждой песни. Что касается меня, то я совсем не нервничала. Я гордилась своими мальчиками — ребята выступили отлично. Толпа наградила их сердечными аплодисментами. „Недалеко то время, когда вы будете выступать в более приличных местах",— сказала я им по дороге домой. Вскоре после этого невестка Джо Бобби Роуз Джексон высказала одну идею, которой суждено было вывести „Джексон Файв" на широкую музыкальную дорогу. „Почему бы вам не послать ребят на конкурс талантов в школу имени Рузвельта?" — спросила она, сама окончившая эту школу. Учащиеся этой школы ежегодно давали представление, на которое радушно приглашали молодых исполнителей из других школ.
Может показаться странным, но я впервые услышала о представлении в этой школе, хотя мы с Джо и прожили в нашем районе пятнадцать лет. Особенно меня заинтересовало то, что это представление было частью общегородской программы поиска молодых талантов. Победители представлений, проводившихся в школе имени Рузвельта и в других школах, участвовали затем в ежегодном конкурсе талантов, который проводился на стадионе Гилрой. Такой конкурс считался в Гари музыкальным событием номер один.
Я была за участие „Джексон Файв“ в соревновании. Джо и мальчики тоже. Спустя два месяца позвонила Бобби Роуз и сообщила, что скоро начнутся прослушивания. Ребята приступили к работе, которая полностью поглотила их. „Кого бы нам найти играть на барабанах? — размышляли они.— Только бонго и тамбурина недостаточно". Соседский мальчик, Милфорд Найт, только что приобрел барабанную установку. Ребята пригласили его подыграть им.
Хотя Джо и согласился начать работать с мальчиками, он по-прежнему был очень занят, поэтому им приходилось в основном репетировать самим. В песне „Май Гёрл", которую они выбрали для выступления, мальчики хотели показать, на что способен каждый из братьев. Одна из песен была задумана как оформление к танцам шестилетнего Майкла.

Пока ребята отрабатывали свои выступления, я обдумывала их костюмы. Я решила остановиться на белых рубашках с красной отделкой, красных галстуках-бабочкой и черных брюках.
„Джексон Файв“ прошли прослушивания в школе имени Рузвельта с блеском. Они, должно быть, произвели сильное впечатление и на конкурсе.

Джермен: Наконец подошел день конкурса. Мы уже были готовы к выходу на сцену, но решили еще раз проверить инструменты, чтобы убедиться, что они настроены. К великому нашему огорчению, мы обнаружили, что кто-то расстроил гитары и бас. „Кто-то не хочет, чтобы мы выиграли",— сказал я. Мы быстро настроили инструменты и стали ожидать, когда нас вызовут.

Мальчики начали с „Май Гёрл", солировал Джермен. Аплодисменты были громкими и продолжительными. Затем ребята спели свою собственную песню.

Джеки: Когда мы довели толпу до того состояния, которое нам было нужно, Майкл положил свое бонго, вышел на середину сцены и начал танцевать под Джеймса Брауна. Он взорвал зал. И тогда мы поняли, что выиграли, и не потому, что были самыми молодыми исполнителями в программе, — мы заслуживали этого. Было особенно приятно, что „Джексон Файв" выиграли у большого числа весьма способных исполнителей. Дэнис Уильяме, одна из участниц программы, завоевала первые места спустя несколько лет, выступая со своей песней „Пусть мальчик скажет". Некоторые будущие номера „Ее, Уинд энд Файма"* тоже прошли проверку на конкурсах в школе имени Рузвельта.

* „Земля, ветер и огонь“ — рок-группа, завоевавшая популярность в семидесятые годы.

Ребби: Я думаю, конкурсы талантов оказывали большое влияние на наш район, да и на весь Гари. Это была кузница молодых талантов. Учителя поощряли детей к прослушиванию. Глядя на выступающих, другие дети тоже втягивались в состязания, не желая отставать,— старый фактор соревновательности. Эти соревнования стали обычными, в Гари.

У ребят не было недостатка в источнике вдохновения. Особенное влияние на них оказывала „Мотаун". Когда я смотрела их выступления, то поражалась тем, что почти каждое из них несло на себе оттенок „Мотаун". Казалось, ребята стремились стать следующими „Темптэйшнз".

Джеки: Мы сообразили, что музыка — это билет из Гари.

Оглядываясь назад, я понимаю, что ребята прошли жестокое музыкальное соревнование в своем родном городе. Это заставило их много работать с -самого начала, чтобы быть замеченными.
Через несколько месяцев после триумфа в школе имени Рузвельта „Джексон Файв" выиграли на ежегодном конкурсе талантов. И снова Майкл был гвоздем программы. Его звездный час наступил во время исполнения мальчиками хита Роберта Паркера „Бэафутин" , в котором Майкл солировал. Во время инструментального проигрыша он неожиданно скинул башмаки и выдал совершенно сумасшедший танец босиком.

Джеки: Помимо его очевидного таланта, меня в Майкле поражало еще и полное отсутствие нервозности. В подобной обстановке большинство семилетних чувствовали бы себя стесненно. Отношение же Майкла было таким: „Я выйду и сделаю это!"

С того дня я вновь начала мечтать — мечтать о музыкальной славе и успехе „Джексон Файв", как когда-то я мечтала о себе. Что касается Джо, то он записал следующее пророчество: „Эти ребята вытащат меня со сталепрокатного завода".


Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?» (с)
 
ДжейДата: Вторник, 04.05.2010, 02:58 | Сообщение # 9
Злой админ :)
Группа: Администраторы
Сообщений: 382
Награды: 7
Репутация: 2
Статус: Offline
Глава 7. Дорога в "Мотаун"

Мне доводилось слышать, что некоторым людям годы работы для достижения цели нравились больше, чем достижение самой цели. Я же думаю, что те несколько лет, которые „Джексон Файв" потратили в погоне за контрактом на звукозапись и профессиональной карьерой, были самыми напряженными. Я беспокоилась, что ребята не проявят себя вовремя. „Они являются новостью сейчас,— думала я в 1966 году, когда Джеки — пятнадцать лет, Тито — тринадцать, Джермену — двенадцать, Марлону — десять и Майклу — восемь.— Когда они станут немного старше, люди будут ожидать от них того же, что они делают теперь, будучи детьми".
Джо тоже слышал тиканье часов успеха. Взяв под контроль начавшуюся карьеру „Джексон Файв" после их победы на ежегодном конкурсе талантов, он повел их решительно и целеустремленно. Первое, что он хотел сделать,— приобрести оборудование и инструменты: гитары, усилители и микрофоны. „Джо, если мы собираемся и дальше залезать в долги, я бы хотела приобрести еще одну или две спальни",— сказала как-то я. Честно говоря, я уже откладывала деньги на перестройку дома. Но Джо возразил: „Пожертвуй этим сейчас и позволь мне купить детям оборудование и инструменты. Когда-нибудь мы сможем купить новый дом, и не только его". Я уступила. Но я была катего¬рически против другой его идеи: изменить „Джексон Файв" на "Джексон Фор". Джо не хотел, чтобы Марлон был в группе.

Ребби: Танцевальные движения Марлона не были скоординированы так, как движения его братьев. Как он ни бился — а он работал в три, четыре, пять раз больше, чем остальные,— у него ничего не получалось. Он плакал, пока пытался разучивать эти движения.

Марлон был менее способным певцом. Это беспокоило Джо даже больше, чем его неспособность к танцам. „Если я оставлю его в группе, он сломает всю гармонию",— сказал мне Джо наедине. „Джо, ты не можешь так поступить,— ответила я,— Даже если Mapлон будет просто стоять на сцене и открывать рот, он должен быть в группе". Я желала музыкального успеха моим мальчикам, но не ценой нанесения одному из них пожизненной травмы.
На этот раз я выиграла. Но правда и то, что Марлон не спел ни слова, будучи членом „Джексон Файв".
Джо установил для ребят график репетиций: по понедельникам, средам и пятницам. Если близилось выступление, Джо график „подгонял" под выступление. В день репетиций ребята устанавливали инструменты в гостиной к половине пятого вечера, когда Джо возвращался с работы. К этому времени обед уже стоял на столе, мы ели, после чего Джо репетировал с мальчиками в течение следующих двух часов. Он буквально муштровал их, задавшись целью сделать „Джексон Файв" крепкой профессиональной группой. Не всегда все шло гладко.

Ребби: Бывало, Джо пытался заставить Майкла петь или сделать что-нибудь, что тому не нравилось, и он не соглашался. Иной раз Майкл „задавался" — он уже „знал себе цену" как солист группы.

Вначале Джо выходил из себя из-за Майкла, даже драл его. Но у наказания была и оборотная сторона: после этого Майкл бывал слишком расстроен, чтобы работать, и репетицию приходилось отменять.

Ребби: Старшие братья пытались стимулировать его похвалами, играть на его самолюбии. Иногда это срабатывало.

Одно дело мечтать, что когда-нибудь ты будешь жить в замке, и совсем другое — понять, что для этого требуются дисциплина и самопожертвование. Но они были еще так молоды...

Джеки: Папа обычно говорил: „Только работайте хорошо. У вас получится. Не останавливайтесь". Но, когда во время репетиций мы видели соседских ребят, идущих в парк с битами и перчатками, ничего так не хотелось, как быть с ними.

В дальнейшем мальчики смогли убедиться, что время, потраченное на репетиции, не пропало даром. Они стали практически непобедимыми на конкурсах талантов, проводимых в Гэри. Единственное состязание, которое они проиграли, состоялось в школе Хораса Манна, да и то я подозреваю, что дети, выступавшие в качестве судей, сговорились „провалить" „Джексон Файв", потому, что им надоело видеть их все время победителями. Каждый раз, когда мои мальчики включались в состязание, они слышали, как ворчали другие исполнители: „А, Джексоны участвуют. Мы можем с таким же успехом отваливать".
Когда в Гари уже нечего было доказывать, Джо решил попытать счастье в Чикаго, который славился конкурсом талантов на Среднем Западе. Состязание проводилось воскресным вечером в знаменитом театре „Регал". Там выступали многие выдающиеся исполнители. Конкурсы талантов в „Регале" славились еще и тем, что трехкратных победителей приглашали в „Регал" для участия в супершоу талантов вместе с другими многократными победителями и для выступления в одной программе с известной звездой.
Я была дома в тот вечер, когда „Джексон Файв" впервые вышли на сцену „Регала", Чувствовала себя как на иголках. Поздно вечером зазвонил телефон. „Привет, мама, это Джермен,— сказал голос на другом конце провода.— Мы выиграли и подумали, что тебе захочется узнать".
В следующие два воскресенья все повторялось: и мое нервное ожидание, и звонок одного из ребят, и сообще¬ние о победе. „Джексон Файв" выиграли и состязание чемпионов конкурсов талантов. В конце концов „Регал" включил выступление ребят (хотя и через семь номеров) в программу наиболее популярных исполнителей 1967 года — Глэдис Кайт и „Пипе" (группа „Пипе" только что выпустила маленький диск „Я услышал это в винограднике"). Мальчики, Джо и его помощник, Джек Ричардсон, вернулись с концерта усталыми, но сияющими. „Слушай, эти «Пипс» — какие-то спотыкающиеся дураки! — прокричал мне Джек.— Нет, честно, Кэйт, они действительно хороши! Но ребята ничуть не хуже".
После триумфа „Джексон Файв" в „Регале" Джо решил покорить еще одну вершину — принять участие в ночном любительском состязании в знаменитом театре „Аполлон" в Гарлеме. Вместе с Джеком он отвез ребят в Нью-Йорк на нашем „фольксвагене".
Руководители театра „Аполлон" включили "Джексон Файв" сразу в финальную программу „Супердог" — наиболее престижную для любителей. И снова братья выиграли. „Когда мы сорвали аплодисменты в «Аполлоне», мы наконец почувствовали, что уже ничто не может стоять у нас на пути",— писал Майкл впоследствии. Действительно, их карьера, казалось, начала складываться по-настоящему. До „Аполлона" единственными профессиональными выступлениями для них были вечера дебютантов в маленькой таверне в Гари, называвшейся „Мистер Лакиз". На них они зарабатывали восемь долларов плюс горсть чаевых. Еще были выступления в ночных заведениях Чикаго. (Я не знала, что в некоторых чикагских выступлениях бывали номера стриптиза, пока не прочла автобиографию Майкла. Очевидно, Джо и мальчики не говорили мне об этом, потому что они знали, что я скажу!) После победы в „Аполлоне" Джо воспользовался услугами нью-йоркского менеджера, который начал организовывать концерты ребят по выходным дням и во время школьных каникул.

Марлон: Этот менеджер объединял нас с другими молодыми исполнителями: „О. Джейз"', „Илоушнз", „Вайбрэйшнз" и „Дэлфоуникс". Обычно программу возглавлял кто-нибудь из признанных звезд. Мы, например, много выступали с Джерри Батлером. Но иногда вместе с нами в программе участвовали только начинающие. Мы побывали в Филадельфии, Нью-Йорке, Канзас-Сити, Сент-Луисе. Все свои поездки мы совершили на нашем „фольксвагене".

Тито: Мне нравилось путешествовать и не быть в Гари. Все новое бесконечно увлекало нас всех. Нас не огорчало то, что часами приходилось сидеть в машине на оборудовании, пока папа или Джек везли нас на следующее выступление. Мы не знали другого.

Один-единственный раз я сопровождала ребят на выступление за пределы штата. Они играли в каком-то клубе в Милуоки. Две вещи запечатлелись в моей памяти: изумленные взгляды зрителей, когда они увидели, как молоды „Джексон Файв", и отточенная, профессиональная работа ребят на сцене. Переход к многочасовым программам способствовал развитию артистических возможностей мальчиков. Они уже могли похвастаться обширным репертуаром: в их программе появились баллады, рок-песни. Овладели они и искусством танца.

Тито: Мы знали все последние песни, исполнявшиеся по радио. К,огда что-нибудь новое выпускалось „Моутаун" или „Ареной Франклин", мы. „набрасывались" на это в мгновение ока. Мы постоянно вносили изменения в наше шоу, принимая заказы от публики.

Однако каждое выступление „Джексон Файв" содержало стабильные номера, любимые публикой. Среди них были „Дождливый понедельник" в исполнении Джермена и „Табачная дорога" в исполнении Майкла. Ноги Майкла во время исполнения песни Джеймса Брауна освещались лучом прожектора. Майкл поражал нас своим танцевальным талантом и особенно своей способностью изобретать новые, сенсационные движения во время выступления. Первыми словами Джо, когда он возвращался после выступления в конце недели, часто были: „Угадай, что Майкл сделал на этот раз?"
Хотя я и одобряла путешествия „Джексон Файв" и мне было приятно сознавать, что они становятся все более известными, я тяжело переживала частые расставания с ними и с Джо. Я беспокоилась, как бы они не попали в автомобильную катастрофу на обледеневшем шоссе, чего, к счастью, с ними никогда не случалось. По мере сил я старалась помогать моим мальчикам делать карьеру. Самой большой моей помощью было создание для них костюмов.
Как-то раз к дому подошел разносчик, торговавший блестящим материалом цвета лесной зелени.
— А из этого получатся неплохие костюмы для ребят,— заметил Джо.
— Да? А кто их будет делать? — спросила я (моя ручная работа ограничивалась рубашками, отделкой, да жилетами).
— Ты,— объявил Джо,— Ты можешь научиться. И Джо купил материал. Пришлось мне обзавестись выкройкой и засесть за работу. Я столкнулась с несколькими проблемами, и мне стоило немалых трудов выполнить эту работу, но в целом я справилась с ней неплохо, потратив на это месяц. Есть фотография мальчиков в костюмах, которые я для них сшила. Обидно только, что они быстро из них выросли. „В следующий раз, Джо,— сказала я,— ты поведешь их к портному".
Поскольку „Джексон Файв" зарабатывали уже до шестисот долларов, к середине 1968 года мы могли себе это позволить. Мы также смогли купить свой первый цветной телевизор, новую стиральную машину и сушилку, новый диван и стол в гостиную.
К тому времени ребята выпустили два сингла на крошечной звукозаписывающей фирме „Стилтаун". И хотя пластинка не принесла им ни цента, опыт записи в студии пригодился в дальнейшей работе.
Итак, „Джексон Файв" были уже опытны и готовы к карьере звезд. Но их еще никто не „открыл".
— Джо, нужно найти для них контракт на запись, пока они не стали слишком старыми,— ворчала я, Джо старался. Представители различных фирм грамзаписи выказали интерес к „Джексон Файв", но из их разговоров с Джо ничего не вышло.
В 1966 году Джо послал ленту с записью песен „Джексон Файв" основателю фирмы „Моутаун" Берри Горди, но спустя три месяца лента вернулась.
В августе того же года продюсер фирмы „Дэвид Фрост Шоу'", услышавший как-то о ребятах, позвонил Джо и пригласил „Джексон Файв" принять участие в программе. Это был бы их дебют на телевидении! Предложение пришло за несколько дней до запланированного выступления ребят в театре „Регал" с Бобби Тэйлором — певцом „Моутаун", с которым Джо подружился. Джо решил, что ребята выступят в концерте, а затем немедленно вылетят в Нью-Йорк для участия в шоу Фроста.
У Джо была хорошая привычка: обычно, когда он путешествовал с ребятами, то поддерживал со мной связь по телефону. На этот раз он не позвонил мне из Чикаго. Я не знала, как прошло выступление в „Регале". Расстроенная, я заказала разговор с Нью-Йорком. Но ни Джо, ни ребят там не было. Наконец Джо позвонил, но не из Нью-Йорка, а из Детройта. „Что случилось?! — воскликнула я.— Я напугана до смерти".— „Я отменил шоу Фроста,- возбужденно объяснил мне Джо, — Бобби Тейлор пригласил нас на прослушивание в «Мотаун», мы решили поехать. Мы все спали на полу в доме Бобби. Ребят уже прослушали. «Мотаун» даже снял их выступление на пленку. Нам еще не предложили контракт, но, судя по улыбкам на всех лицах, Кэйт, это скоро произойдет!"


Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?» (с)
 
ДжейДата: Вторник, 04.05.2010, 03:00 | Сообщение # 10
Злой админ :)
Группа: Администраторы
Сообщений: 382
Награды: 7
Репутация: 2
Статус: Offline
Глава 8. Калифорния

Через два месяца после прослушивания в „Мотаун" ребят пригласили в Детройт для выступления на приеме в доме Берри Горди.

Джеки: Я думаю, Берри Горди хотел посмотреть, с кем ему предстояло подписать контракт. На прослушивании его не было.

Как выяснилось, прием у мистера Горди не был обычной вечеринкой. Когда ребята начали выступление, они увидели перед собой аудиторию, состоящую из всех артистов „Моутаун". Здесь были Дайана Росс, Смоуки Робинсон, Стиви Уандер, артисты групп „Темптэйшнз" и „Фор Топс".
Ребята встречались с некоторыми из звезд „Моутаун" во время гастролей, но никогда еще им не приходилось играть перед такой „звездной" аудиторией.

Джеки: Это нервировало. Жутко.

Марлон: Когда мы увидели, что все улыбаются и с интересом смотрят на нас, то почувствовали себя лучше. Но по-настоящему хорошо мы почувствовали себя потом, когда все подходили к нам и говорили: „Отличное шоу!"

Среди тех, кому понравилось выступление ребят, был и мистер Горди. Пока Джо и ребята были в Детройте, он подписал с „Джексон Файв" контракт на звукозапись для „Моутаун Рекордз". Я была вне себя от радости. Контракт с „Моутаун" означал не только будущую блестящую карьеру для „Джексон Файв", он гарантировал, что семья Джексонов вырвется наконец-то из Гари.
Проблема преступности в Гари становилась все острее и острее. Банды подростков, такие, как „Андертэйкерз" и „Кангаруз" *, представляли собой постоянную угрозу. Не удалось уберечься от них и нашей семье. Как-то ночью, в 1967 году, когда Джо разгружал машину рядом с залом, в котором намечалось выступление ребят, его окружила горстка хулиганов, пытавшихся вырвать у него барабанные стойки. Поскольку Джо оказал сопротивление, они нанесли ему несколько ударов стойками по лицу, груди и рукам. Несмотря на это, мальчики взяли себя в руки и выступили на концерте. Я узнала о том, что случилось, лишь когда они вернулись домой. Джо было очень больно, но он отказался обратиться в скорую помощь. Наконец, спустя два дня, когда он уступил и обратился к медикам, оказалось, что у него сломаны челюсть и рука. Пришлось принимать обезболивающее и носить гипс на руке в течение многих недель. Тито тоже был близок опасности.

Тито: Как-то я шел из школы домой на обед, У меня в кармане был гривенник — деньги на жвачку. И тут ко мне подошел тип и потребовал, чтобы я отдал ему свои деньги. Я сказал ему, что у меня нет денег, что я ем дома. „Тогда я вышибу твои мозги",—сказал он, вытащив пистолет и взведя курок. Мои нервы не выдержали. Я с криком побежал. Он не выстрелил.

Джо оказался дома. Он отвел Тито обратно в школу Бекмана и сообщил об инциденте. Того парня нашли. Как оказалось, он совершил еще и ограбление в летнем лагере.
Когда Джо и Тито были у завуча школы, тот открыл ящик стола и показал им коллекцию пистолетов и ножей. „Это мы достали из шкафчиков учеников во время проверки",— сказал он. С 1967 года я не разрешала моим старшим детям ходить в школу в последний день занятий, так как это был наиболее опасный день в старших классах школы Гари, день, когда выяснялись обиды, копившиеся месяцами,— обычно с применением силы. Никогда не забуду, как один мальчик из соседнего дома шествовал по улице в такой день, помахивая связкой цепей.
— Что ты собираешься делать с цепями?— спросила я.
— Если будет драка, я тоже хочу повеселиться, - ответил он.
Если бы мы могли получить от „Мотаун" достаточно денег, мы бы выехали из Гари немедленно. Но „Мотаун" не выплатил нам аванс. Более того, ребят начали записывать только через год. Мы были вынуждены торчать в Гари, на Джексон-стрит. Когда у вас есть мечта, самым трудным становится ожидание. Каждый день кажется годом.
— Брось ты это, Джо, и попробуй найти другую кампанию,— говорила я ему раздраженно, когда ожидание делалось слишком тягостным.— С „Мотаун" ничего не получится.
Джо звонил на „Моутаун" и каждый раз слышал одно и то же: „Мы это сделаем. Подождите. Будьте терпеливы".
Мы не были терпеливы, но мы ждали. А ребята продолжали активно выступать.
Тринадцатого ноября 1968 года моя старшая дочь Ребби вышла замуж. Крестившаяся как Свидетель Иеговы, она вышла замуж за другого Свидетеля, Натаниэля Брауна. Они познакомились в Кингдом Холле, когда Ребби было одиннадцать, а ему двенадцать лет.
Многие матери, вероятно, испытали бы восторг от того, что их дочь вышла замуж за религиозного молодого человека. Но я была безутешна: две недели я лила слезы. Я не хотела терять ее!

Ребби: Отец тоже очень переживал. Ему было так тяжело расстаться со мной, что он не смог даже вывести меня к венцу. Мой дед, Самуэль Джексон, проводил меня к церкви.
Особенную боль мне причинило то, что Джеки, Тито, Джермен, Марлон и Майкл не присутствовали на моей свадьбе — в тот вечер у них было представление в театре „Регал". Я до сих пор жалею, что их не было. Папа сделал все необходимое, чтобы присутствовать и это меня порадовало.

Я думаю, что замужество Ребби не так травмировало бы нас с Джо, если бы Ребби и Нейт решили жить по соседству. Тогда я могла бы сказать себе: „Я не потеряла дочери, я приобрела сына". Но через месяц после свадебной церемонии в Конгдом Холле они переехали в Кентукки. Они поехали па миссионерскую работу. Но я ничего не могла с собой поделать, я чувствовала, что потеряла не только дочь, но и сына!
Наконец в августе 1969 года позвонили из „Мотаун". После некоторой предварительной работы в студии Детройта с Бобби Тэйлором ребятам предложили паковать чемоданы и собираться в Лос-Анджелес. „Моутаун" начал перемещение своей штаб-квартиры в Лос-Анджелес, и именно там ребятам предстояло сделать свои записи.
Калифорния!
— Мы на пути, мы на пути! — повторял Джо, как будто не мог поверить в этот новый поворот в судьбе своей семьи. Но к радости примешивалось волнение за мальчиков. Да и сами мальчики волновались не меньше нас.

Джермен: Еще задолго до „Джексон Файв" отец говорил, бывало: „Когда-нибудь я отвезу вас в Калифорнию". Мы отвечали: „Конечно...", но мы не могли себе представить, что это действительно произойдет. Вспоминаю один из забавных моментов моей жизни. Много лет спустя я жил в Бренвуде по соседству с Джеймсом Гарднером — главным героем „Мэйверика", нашего любимого телесериала в детстве. Как-то, беря у него автограф, я рассказал ему о том, как мы мечтали переехать в Голливуд.

Джо был счастлив оттого, что мог подать заявление о своем уходе с Инланд Стил, где он все еще числился. После этого он, Тито, Джек Ричардсон, барабанщик Джонни Джексон и клавишник Ронни Рэнсайфер поехали в Лос-Анджелес на нашем новом автомобиле. Джеки, Джермен, Марлон и Майкл вылетели самолетом несколько дней спустя. Это был второй полет мальчиков на самолете, первый раз они летели в Нью-Йорк на одно из своих выступлений в „Аполлоне".
Фирма „Мотаун" подыскивала дом, который можно было бы снять для нашей семьи. Я была поражена, узнав, что временно Джо, Джек и мальчики поселились в голливудском доме Дайаны Росс! Дайана и мальчики мгновенно привязались друг к другу.

Марлон: Время, которое мы провели в доме Дайаны, было одним из лучших в моей жизни. Ми делали все, что хотели. Дайана в определенном смысле тоже были ребенком. Мы просто бесились. Как мы веселились! Дайана, Майкл, и я купались целыми днями. Чтобы поддержать наш интерес к искусству, она купила художественные принадлежности, включая несколько мольбертов, которые она установила у себя в гостиной. Но наши уроки живописи чаще всего превращались в сражения красками. Однажды мы здорово испачкали ее белый ворсистый ковер.

Большую часть времени ребята проводили в студии. Кроме Бобби Тэйлора с ними работали песенники продюсеры Фредди Перрен, Дик Ричардс, Нэл Дэйвис и Мизелл. На „Мотаун" эта группа была известна под названием „Корпорация". Занимались они производством хитов.
Для первого сингла „Джексон Файв" Берри Горди и „Корпорация" выбрали песню, которую Фреди Перрен сначала написал для Глэдис Найт и „Пиле". „Корпорация" издала ее новую версию. Мистер Горди лично отвел ребят в студию, чтобы переработать песню. Мальчики потратили на запись этой песни больше времени, чем на все остальные песни их первого альбома, вместе взятые!
Я получила сигнальный экземпляр сингла. С замиранием сердца поставила его на проигрыватель... и как я была разочарована! „Боже мой, как «Мотаун» надеется продать что-нибудь подобное?" — сказала я себе.
Я думала, что довольно хорошо умею определять хиты, и эта запись не казалась мне претендующей на хит. Мне представлялось, что дорожки очень забиты и что продюсеры не сумели показать лучшие вокальные качества мальчиков. Вместо этого они заставили Майкла и других ребят вопить! Песня называлась „Хочу, чтобы ты вернулась":
„Хочу, чтобы ты вернулась" выходила в октябре. В связи с этим состоялся дебют „Джексон Файв" по национальному телевидению в программе „Дворец Голливуда". Вела программу Дайана Росс, выступавшая в своей прощальной программе с „Супримз". Латойа, Рэнди, Джанет и я смотрели передачу в нашей гостиной в Гари. После того как „Супримз" открыли программу исполнением попурри из бродвейского мюзикла „Волосы", Дайана взяла микрофон.
— Как приятно снова стать вашей хозяйкой,— сказала она,— особенно сегодня вечером, когда я имею возможность представить вам талантливых молодых исполнителей, которые занимаются этим делом всю свою жизнь,— это Майкл Джексон и „Джексон Файв"! Когда поет и танцует Майкл Джексон, он словно освещает сцену.
Прослышав о „шикарных" костюмах, которые „Мотаун" подготовила для ребят, я ожидала, что они выйдут на сцену во всем в полоску или в мелкий горошек. Как же я была удивлена, увидев их скромно одетыми в костюмы, которые мы с Джо купили для них в Индиане. И начали они скромно, исполнив балладу „Помнишь ли ты", предназначенную для их первого альбома.
— А теперь я хотел бы исполнить нашу первую вещь, выпущенную „Мотаун",— объявил Майкл, глядя прямо в камеру.— Она продается везде!
Тут же „Джексон Файв" переключили скорость и исполнили свою версию „Хочу, чтобы ты вернулась". Эта песня принесла им гром аплодисментов.
„У миллионов людей те же мечты, что и у моей семьи, но они никогда не сбываются",— думала я, смотря на мальчиков. Сбывается моя мечта, мечта моей семьи, прямо у меня на глазах. Но когда закончилась программа, мне стало грустно, захотелось плакать, потому что я была разлучена с ними и с Джо уже два месяца и ужасно по ним скучала. Наконец в ноябре я получила приглашение приехать с остальными детьми. „Мотаун" нашла для нас дом неподалеку от Сансет-бульвар на Квинс-Роуд в Голливуд-Хиллз.
Я никогда не летала на самолете и не знала, чего ожидать. Моя подруга рассказала о том, как их самолет взлетел в облачный день, а закончил свой подъем высоко над облаками, среди яркого, прекрасного солнечного -света. „Боже мой, это поразительно!" — воскликнула я. Во время нашего полета у Латойи, Рэнди, Джанет и у меня были одинаковые ощущения. Воздух в Гари был грязным, и мне давно не приходилось видеть такого чистого голубого неба, какое я увидела во время полета.
Джо возглавлял встречающих в Международном аэропорту Лос-Анджелеса. Кроме Джо и моих мальчиков нас встречали брат Джо Лоренс, который служил в Воздушных силах, приятель Лоренса и Джек Ричардсон. Я усмехнулась при виде Джо и Джека. Они вырядились по моде того времени - в огромные кожаные куртки, яркие рубашки, брюки-клеши и ботинки на каблуках.. Несмотря на их смешной вид, я была счастлива видеть их.
— Добро пожаловать в Калифорнию! — сказал Джо.
Я сохранила яркие воспоминания о поездке из аэропорта в Голливуд. Никогда до этого я не видела пальмы. И вот теперь, когда я увидела целый их ряд сразу за аэропортом, я была просто очарована. Ребята рассказали мне об одной поразительной вещи в Лос-Анджелесе: цепочка маленьких огоньков на шоссе. Они имели в виду оранжевые рефлекторы, помечающие каждую полосу, чего не было в Гари. Пока мы ехали ночью к снятому для нас дому, я смотрела, как они отражаются в лучах фар. Это было прекрасно.
Всю жизнь я мечтала о. поездке по Сансет-Стрип. Моя мечта, однако, не включала присутствия сотен хиппи! Но это было время „движения хиппи", они были везде, даже лежали на тротуарах.
С Сансет мы повернули налево и поехали вверх к дому. Во дворе я остановилась, чтобы взглянуть сверху на Лос-Анджелес. Город представлял собой необыкновенное зрелище, ничего похожего мне никогда не приходилось видеть.
Мы вошли в дом и когда закончили обниматься и целоваться, дети повернулись ко мне и сказали: „Мама, мы хотим познакомить тебя с Дайаной Росс". Дайана, которая зашла в гости, подошла ко мне. „Я так рада познакомиться с вами,— сказала она.— Ваши дети столько о вас рассказывали". Затем она обняла и поцеловала меня. Когда я проснулась на следующее утро, пели птицы и цвели цветы. „Я не могу поверить, что я в Калифорнии,— подумала я.— Наконец-то мне это удалось. Наконец-то я здесь".


Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?» (с)
 
ДжейДата: Вторник, 04.05.2010, 03:02 | Сообщение # 11
Злой админ :)
Группа: Администраторы
Сообщений: 382
Награды: 7
Репутация: 2
Статус: Offline
Глава 9. Пришла слава

— Ваши дети очень счастливые, - сказал мне сотрудник отдела кадров „Мотаун" Тони
— Почему вы так говорите? -спросила я.
— Ну, они будут настоящими большими звездами,— ответил он.
— Почему вы так уверены?
— Потому что мистер Горди специально ими интересуется.
Действительно, ребята рассказывали мне, как во время встречи с Берри Горди у него дома основатель и президент „Мотаун Рекордз" похвастался: „Я сделаю из вас самую большую штуку в мире". На этой встрече мистер Горди предсказал, что впервые три сингла ребят взлетят на вершину списков популярности. Ни один исполнитель — ни „Супримз", ни Элвис, ни „Битлз" — не достигал такого успеха в своих первых трех выпусках, какой выпал на долю моих сыновей, так что Берри знал, о чем говорил. Он оказался прав, хотя мне это казалось невероятным. Поразительно, но и четвертый сингл ребят завоевал огромную популярность.
Все началось с пластинки „Хочу, чтобы ты вернулась", выпущенной в ноябре 1969 года. Вопреки моей экспертной критике, у песни до сего дня сохранились поклонники. В 1988 году журнал „Роллинг Стоун" назвал ее в числе шести лучших синглов, записанных в эпоху рока. Я поняла, в чем заключался успех пластинки,— это был новый звук, новый стиль, совершенно новая вещь. Весной 1970 года хитом номер один стала „АБС", а летом того же года — „Любовь, которую ты бережешь". Четвертый сингл „Я буду там", выпущенный осенью 1970 года, оказался самым большим хитом „Джексон Файв".

Марлон: Можно предположить, что я и мои братья были оглушены успехом или потеряли, голову от радости. Нет, мы не прыгали от восторга, мы были слишком молодыми. „Четыре записи номер один,— думали мы,— это здорово". Но мы не понимали значения записи номер один, поэтому не могли реально оценить этого.

Нереальность нашего положения заключалась в том, что, хотя записи ребят возглавляли списки, мы не получили ни цента. Первый чек на гонорар появился лишь через много месяцев. В конце осени и зимой 1969 года „Мотаун" выплачивала нам всего сто пятьдесят долларов в неделю. Этих денег едва хватало на еду, принимая во внимание, что мне приходилось кормить тринадцать человек — семью Джексонов, Джека Ричардсона, Джонни Джексона и Ронни Рэнсайфера. Это было тенью нашей жизни в Гари!

Марлон: Я скажу вам, когда мы почувствовали, что стали звездами,— это было, когда мы поехали на гастроли и увидели фанов. Это была реальность.

Поскольку выступления „Джексон Файв" всегда были захватывающими, „Мотаун" не могла дождаться часа, чтобы отправить их в турне. Ребята провели на гастролях после выпуска их первого сингла большую часть 1970 года. Начиная с их первого выступления в качестве новых суперзвезд „Мотаун", они не играли на площадках меньших, чем спортивная арена.
Я видела их в „Форуме" в Инглбуде и не могла поверить своим глазам и ушам. Стадион был забит восемнадцатью тысячами ребят, казалось, каждый из них визжал.
Представление пришлось прервать, когда несколько десятков девиц бросились на сцену, вынуждая мальчиков искать убежища. Все, о чем я могла думать в тот момент, это то, что моим младшим детям — Марлону и Майклу — всего тринадцать и двенадцать лет.

Марлон: Через некоторое время появилось ощущение, что брандмейстер стал частью программы. Много раз местным пожарным приходилось останавливать шоу после третьего номера, так как люди либо забива¬ли проходы, либо атаковали сцену.

Ребби стала свидетельницей истории поклонников Джексонов, проехав с мужем сто пятьдесят миль от своего дома в Мюрзе, Кентукки, чтобы посмотреть выступление „Джексон Файв" в „Колизее".

Ребби: Я приехала на концерт с братьями в их лимузине. Когда мы подъезжали к „Колизею", я увидела зрелище, которое никогда не забуду: две девицы, увидев моих братьев, начали визжать и тянуть друг друга с такой силой, что я думала, они сорвут друг с друга одежду! Во время представления я оборачивалась и смотрела на лица визжавших девочек больше, чем на сцену. Я не могла поверить, что люди могут так себя вести из-за кого-нибудь. Было похоже, что они даже не слушают представление.
Из-за энтузиазма поклонников руководство гастролями с точностью планировало каждое движение братьев. Например, их доставляли на сцену точно за три минуты до начала шоу, оставляя время только на то, чтобы успеть взять инструменты. Как только звучала последняя нота, братья оставляли свои инструменты на сцене и бежали к лимузину, который моментально начинал выбираться из „Колизея".
Некоторые из фанов были, однако, быстрее. Они прыгали перед лимузином, а иногда даже забирались на крышу!

И все же эта аудитория казалась ручной по сравнению с теми десятью тысячами бешеных поклонников, которые встречали мальчиков в лондонском аэропорту „Хитроу" во время их европейского турне в 1972 году.

Марлон: Служба безопасности оказалась слабой. Столько девиц окружили наш „роллс-ройс", что мы не могли двигаться. Когда нам это удалось, фаны, перевернули лимузин! Они атаковали все время, пока полиция пыталась вывести нас: душили, хватали за одежду, тянули за волосы... Это было по-настоящему страшно...

Выступления „Джексон Файв" по телевидению сыграли ключевую роль в их быстром взлете. Они выступали в шоу „Эд Салливан" (три раза), „Вечернем шоу", „Часе Джима Нейборса", в „Филип Уилсон Шоу", „Американ Бэндстэнд" и в „Соул Трейн".
Из всех программ выступления в шоу „Эд Салливан" были наиболее важными. Как и миллионы других американцев, мы проводили много времени у экрана телевизора. Особенно нас привлекали шоу „Эд Салливан". В воскресенье вечером в Гари эта программа собирала у экрана всю нашу семью. Нам нравилось, что Салливан показывал выступления „Мотаун", „Супримз", „Тэмптэйшнз", Марвин Гэй, Смоуки Робинсон и „Мираклз", „Фор Топс". Когда ребята узнавали, что в следующем выпуске программы будет выступление „Мотаун", они считали дни, оставшиеся до выхода программы.

Марлон: Эд Салливан немного перепутал слова, когда представлял нас в первый раз, он также перепутал наши имена. Но он действительно любил нас. „У вас отличное шоу",— сказал он нам впоследствии.
Мы с Майклом были поражены тем фактом, что Салливан предпочитал спускаться пешком пять лестничных маршей из гримерной в студию, вместо того чтобы ехать на лифте. Один раз мы дождались его за сценой, чтобы выяснить, сколько времени у него занимает это путешествие. Я отлично помню — пятнадцать минут.

Гастроли и выступления на телевидении играли важную роль в успехах „Джексон Файв", но не более важную, чем пресса. Пресса легко распознавала интересную тему. Через несколько месяцев после первой удачи о „Джексон Файв" писали „Тайм", „Ньюсуик", „Лайф", „Лук", „Сэтэдэй Ивнинг Пост" и „Роллинг Стоун".
„Мотаун" здорово постаралась, чтобы довести историю семьи Джексонов до средств массовой информации. Компания проделала огромную работу, подогревая безумие поклонников.
Каждый раз, когда я ходила на рынок, я видела одного или нескольких моих ребят на обложках „Райт ОНГ или „Соул". Часто целые выпуски посвящались „Джексон Файв". Одним из проявлений гениальности Берри Горди было создание индивидуального образа для каждого из мальчиков. Джеки, который когда-то собирался стать профессиональным бейсболистом, был „атлетом", Тито — юным механиком и „Мистером Почини", Джермен — любимцем девочек, Марлон — любителем танцев (к тому времени, благодаря упорству, он стал одним из лучших танцоров группы). Майкл был симпатичным и особо одаренным „маленьким братцем", которому также нравилось рисовать.
Ребята начали получать огромное количество писем от поклонников. „Моутаун" пришлось нанять дополнительных работников, чтобы отвечать на них. Почта доставлялась ежедневно в мешках. Каждый из ребят получал примерно одинаковое количество писем. Джеки как самый старший получал более романтичные письма, чем остальные. В письмах Тито содержались многочисленные комплименты за игру на гитаре и пение. У него был самый низкий голос среди ребят. Одно из наиболее смешных писем из тех, что я читала, было адресовано Рэнди, которому в то время было всего восемь лет. Кто-то сфотографировал Рэнди с очень короткой стрижкой, и маленькая девочка, которая увидела фото в журнале, написала ему, что она считает Рэнди очень сексуальным, потому что у него „лысая голова, как у Изаака Хейса"!
Мальчики справлялись со своей нержиданной славой лучше, чем я могла надеяться. Если бы Джо или я заметили, что кто-то из них слишком заважничал, уж мы бы с ним поговорили! Но нам не пришлось этого делать. И мой постоянный страх, что ребят могут совратить торговцы наркотиками, оказался беспочвенным. Они были так сильно настроены против наркотиков, что когда узнали о группе наркотических дельцов в частной школе, которую они посещали в Лос-Анджелесе, то сообщили об этом полиции, и шайка была ликвидирована.
Мальчики не были испорчены славой и гордились своим простым происхождением. Именно этому был посвящен специальный выпуск телевидения „Возвращаясь в Индиану" (1971 год). Камера запечатлела ребят, возвращающихся в Гари на вертолете, который садился на футбольное поле школы имени Рузвельта. Несмотря на низкую температуру — пять градусов ниже нуля, сотни фанов ожидали их там. Ребята зашли в наш старый дом. Муниципалитет Гари поместил на лужайке плакат: „Добро пожаловать домой, «Джексон Файв», Хранители Мечты!"

Джеки: И вдруг дом показался нам совсем маленьким. „Я жил здесь?" — подумал я. Пока я рос, он казался мне загородным дворцом.

В этой поездке мальчики получили также ключи города от мэра Ричарда Хэтчера и дорожный знак „Бульвар Джексон Файв". Казалось, самую большую радость должна была доставить встреча со старыми друзьями, но она принесла лишь разочарование.

Джеки: Они трогали нас за руки, кричали и визжали, обращаясь с нами так, как будто мы были ненастоящие. Мы твердили: „Эй, мы те же самые люди, с которыми вы ходили в школу.'


Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?» (с)
 
ДжейДата: Вторник, 04.05.2010, 03:03 | Сообщение # 12
Злой админ :)
Группа: Администраторы
Сообщений: 382
Награды: 7
Репутация: 2
Статус: Offline
Глава 10. Адаптация

Трудно передать, что испытала я и мои мальчики, в первый раз вернувшись в наш старый дом в Гари, который снимала одна из двоюродных сестер Джо. Многие из наших старых соседей заходили к нам в гости, но Милдред Уайт, соседка, с которой я была ближе всего, не зашла. Я удивилась и пошла к ней.
— Смотри, Луис, она не изменилась! — закричала она мужу, увидев меня в дверях.
Милдред, как и старые друзья ребят, очевидно, решила, что, поскольку положение семьи Джексонов так сильно изменилось, они должны были и сами измениться. Изменившееся отношение старых друзей и соседей — лишь немногое, к чему нам пришлось адаптироваться, после того как „Джексон Файв" стали знаменитыми. Привыкнуть к расписанию ребят было труднее всего — и для них, и для меня.

Марлон: Когда мы старались добиться успеха, жизнь была сумасшедшей. Как только нам это удалось, жизнь стала еще более сумасшедшей.

Мы приходили домой из школы, и у нас была лишь какая-то доля секунды, чтоб схватить что-нибудь поесть. Затем отправлялись на студию. Мы записывали по песне в день. Если нам везло, мы приходили домой достаточно рано и могли заняться домашними заданиями, прежде чем завалиться спать. Все будни были такими. А в субботу мы репетировали!

Тито: В то время у меня не было ни минуты, чтобы спокойно поразмышлять. Знаете, когда, у меня появилась эта минута? После турне „Виктора" в 1984 году. До этого не было ни одного дня без работы.

Когда ребята не записывались и не репетировали, они чаще всего гастролировали. И хотя они обожали путешествовать по Соединенным Штатам, в Европу, Африку, Японию, они скучали по дому.
К счастью, у них была прекрасная учительница — Роуз Файн. Она была больше, чем учительница, сопровождала их в музеи, магазины, заботилась об их отдыхе и здоровье. „Я чувствую, как будто я была их ма¬терью в другой жизни",— пошутила она однажды. Но это полностью характеризовало связь между ней и ребятами. Бывали времена, когда мне хотелось проводить столько же времени с моими сыновьями, сколько проводила с ними миссис Файн.
В Гари мы старались обедать все вместе. Это стало нашей семейной традицией. Ребята рассказывали за столом о том, что они делали днем, болтали друг с другом. Я искренне любила такие минуты. После переезда в Калифорнию я продолжала готовить обеды. Но ребята часто задерживались в студии. Меня это так расстраивало, что через некоторое время я просто перестала готовить. Печально, но наша семейная традиция оказалась „брошенной на обочине". Еще одна проблема, с которой нам пришлось столкнуться,— наш новый статус „общественных фигур". Моим мальчикам буквально нельзя было высунуть нос за дверь: поклонники преследовали их всюду — на улице, на концертах, в аэропортах...

Тито: Даже вернувшись в гостиницу после выступления, мы не могли избавиться от фанов. Хотя телохранители дежурили на каждом конце коридора, девицы умудрялись прорваться, если видели, что кто-то из нас выходит, чтобы навестить братьев.

Поклонники стали частью и моей повседневной жизни. Нашему дверному звонку приходилось много работать. Иной раз, открыв дверь, я видела нескольких молодых девиц, уставившихся на меня. Я всегда впускала их, угощала напитками, отвечала на их вопросы. С моей точки зрения, это было вежливо. К тому же моя мать так меня воспитала. Когда „Мотаун" снял для нас другой дом на Броумонт-Драйв в Беверли Хиллз с менее доступным адресом, я полагала, что не буду видеть столько поклонников. Но я ошиблась. Они приходили с Сансет-бульвар и устраивались лагерем у наших ворот. И снова я их не прогоняла.
Даже после переезда в новый дом в Энсино я продолжала придерживаться политики „открытых дверей" в течение некоторого времени, хотя мое терпение начинало истощаться: проблема заключалась в том, что многие фаны, пользуясь моим гостеприимством, сидели в доме часами, полагая, что, если они просидят достаточно долго, им удастся увидеть кого-нибудь из ребят. Наверное, я была слишком вежлива, чтобы спросить у них: „Не кажется ли вам, что пора идти?" В конце концов кто-нибудь из них говорил: „Ну ладно, я думаю, нам пора". Но к этому времени часто уже наступала полночь, и я беспокоилась за безопасность этих ребят. „Вы не можете идти одни",— говорила я им. Дело кончалось тем, что я везла их всех по домам! „Что я делаю? — наконец спросила я себя как-то утром.— Эти девицы никогда не перестанут ходить, если я буду впускать их и развозить по домам". С тех пор я изо всех сил старалась их не замечать. И все же лучше было приглашать в дом молодых фанов, чем быть атакованной на улице грубыми незнакомцами.
Впервые меня узнали в магазине „Пик'н'Сэйв" *. „Что вы можете покупать в таком магазине, как этот?" — спросила меня какая-то женщина. „То же, что и вы",— ответила я. Ей было непонятно, почему я до сих пор делаю покупки в „Пик'н'Сэйв". Время от времени я удачно покупала антиквариат в магазине Армии Спасения.
Не хочу создавать впечатления, что адаптация, через которую моим детям и мне пришлось пройти в Лос-Анджелесе, была только трудной и болезненной. Были и свои радости — предстояло привыкнуть к тому, что у нас впервые в жизни появилось больше денег.
Когда гонорары наконец начали поступать и нам стало ясно, что наши финансовые заботы окончены после двадцати лет экономии каждого доллара, я почувствовала огромное облегчение. Сознание того, что у нас есть деньги, делало нашу жизнь намного легче.

Ребби: Когда в 1971 году родился мой первый ребенок, мама приехала к нам в гости в Кентукки. Как человек она не изменилась. Но я заметила, и мне это понравилось, что изменилась ее манера держаться. Они стала хорошо одеваться, носила красивые ювелирные украшения. У нее был новый, загадочный вид.

Мы бросились приобретать новую одежду. Мальчики купили кожаные штаны и куртки, костюмы с джинсовыми заплатками, которые были тогда последним „криком" моды. В 1970 году Джеки купил свой первый автомобиль „датсун" — это была самая большая покупка. Джеки в то время было уже девятнадцать лет, и мы с Джо дали свое согласие на эту покупку. Конечно, Тито и Джермен тоже хотели иметь машины, но Джо и я сказали, что им придется подождать до окончания средней школы.
Что же мы делали с нашими деньгами? Большая часть дохода уходила на личные сберегательные счета мальчиков, часть шла в кубышку — фонд, из которого ребята могли взять деньги, когда поженятся, чтобы купить дом. Остальные деньги Джо как менеджер выдавал в виде еженедельных выплат.
Оценив все ресурсы, мы с Джо решили сделать кое-какие капиталовложения в интересах семьи. Мы купили два двухсотдвенадцатиквартирных комплекса и два дома (один двухсотдвенадцатиквартирный и другой— стодевяностошестиквартирный). Когда мы продали их в конце семидесятых годов, то получили хороший доход.
Кроме того, мы решили купить дом для нашей семьи. После двух лет жизни в домах, которые снимала для нас „Мотаун", мы почувствовали, что пора обзавестись собственным домом. Сначала мы остановились на Голливуде, чтобы быть поближе к „Мотаун" и студиям звукозаписи. Но потом нас увлекла идея покупки дома на вершине холма в Бел-Эйр с видом на город. Один агент по продаже недвижимости предложил нам дом в Бел-Эйр, но сначала, чтобы доказать нам, что он хороший агент, он отвез нас в Долину Сан-Фернандо к дому в Энсино, который продавался примерно за такую же цену — сто сорок тысяч долларов. Дом в Энсино, конечно, нельзя было сравнить с домом в Бел-Эйр, потому что он был расположен на равнине. Но дом в Энсино нам понравился тем, что располагался почти на двух акрах земли с восемнадцатью лимонными, апельсиновыми и мандариновыми деревьями. Кроме того, имелась площадка, где мальчики могли играть в бейсбол. Да и сам дом, построенный в стиле калифорнийского ранчо, выглядел весьма привлекательно. В доме было шесть спален, углубленный рабочий кабинет, пять ванных комнат. Нам особенно понравилась полностью застекленная, залитая светом гостиная. Купив этот дом, мы переехали в него пятого мая 1971 года, ровно через день после того, как мне исполнился сорок один год. Детям по-прежнему приходилось делить спальни. Джеки жил в одной комнате с клавишником Ронни Ренсайфером, Тито — с барабанщиком Джонни Джексоном, Джермен — с Марлоном, Майкл — с Рэнди, Латойа с Джанет.
На день рождения Джермена, когда ему исполнилось семнадцать, в наш дом „въехал" тринадцатый жилец — Рози, удав боа. Это был подарок от подружки Джермена, Хейзел Горди, дочери Берри Горди. Да, в Лос-Анджелесе мне пришлось привыкать к экзотическим вкусам ребят. У нас уже было несколько собак. Теперь появилась змея.
Рози стала любимицей ребят. Они разгуливали с ней вокруг дома, дразнили друзей, притворяясь, что „натравливают" Рози на них.
Вспоминаю, как-то Джонни разбудил меня ночью криком: „Что-то ползет у меня по животу!" Конечно, это была Рози. Кто-то из ребят вытащил ее днем из аквариума Джермена и забыл вернуть обратно. Рози прожила всего несколько лет, и когда она умерла, ребята купили другого удава боа. Как и Рози, ему нравилось греться на солнышке на деревьях. „Не разрешайте удаву свободно ползать!" — кричала я. „Но ему же надо немного размяться",— спорили они. И вот в один прекрасный день он „размялся" больше, чем ребятам хотелось бы. Они пошли его искать, но он бесследно исчез. Я не посмела сказать об этом соседям.


Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?» (с)
 
ДжейДата: Вторник, 04.05.2010, 03:04 | Сообщение # 13
Злой админ :)
Группа: Администраторы
Сообщений: 382
Награды: 7
Репутация: 2
Статус: Offline
Глава 11. Соло

Принимая во внимание увлечение моих ребят экзотическими животными, я думаю, вы не удивитесь тому, что один из них — Майкл завоевал первое место в хит-параде 1972 года песней о крысе. Песня называлась „Бен" и была из фильма с тем же названием „Бен" — третий хит Майкла как сольного артиста но после „Должен быть там" и его обработки старой мелодии Бобби Дея „Рокин Робин". Это была идея Берри Горди — записываться ребятам по отдельности (у Джермена был хит „Папин дом", вошедший в десятку лучших 1973 года — его версия хита группы „Шел энд Лаймлайтс").
Я знаю, что Майкл мечтал о записи „Бена" — этой прекрасной баллады о крысе (но, если бы вы не знали, что Бен — крыса, вы бы никогда об этом не догадались). Майкл обожал крыс. Вспоминаю семейный обед в ресторане. Я вдруг заметила, как Майкл собирает крошки со своей тарелки и складывает их в карман рубашки. ,,Майкл, что ты делаешь?"--спросила я, и в этот момент из его кармана выглянула крыса. Майкл выращивал крыс, когда мы жили на Беверли Хиллз. Помню этих больших коричневых животных, пробирающихся время от времени через плющ или кусты. Через некоторое время я была удивлена изменением их цвета: среди крыс были частично белые и совсем белые. Оказалось, что Майкл выпускал своих белых крыс во двор и они „породнились" с дикими крысами!
Я никогда не спорила с Майклом по поводу его увлечения крысами, но, когда мы переезжали в Энснно, я сказала: „Твои крысы с тобой не поедут".
Во многих отношениях Майкл был типичным ребенком. Он обожал волшебство. В возрасте двенадцати лет он иногда тратил свои „карманные" деньги на волшебные фокусы. Он также любил рисовать и писать красками. Его портреты Чарли Чаплина и Мики Мауса украшали стену его спальни в нашем доме в Энсино. И как у типичного ребенка, у Майкла были свои страхи. Больше всего он боялся летать во время грозы.

Ребби: После концерта моих братьев в Мемфисе предполагалось, что они успеют на авиарейс в Атланту. Все были готовы выехать из гостиницы, но не могли найти Майкла. Его искали везде, наконец... нашли. Узнав, что надвигается гроза, он спрятался в шкафу.

Ребби привезла с собой шестимесячную дочку, Стэйси, которую Джо и мальчики еще не видели. Майкл был так рад увидеть свою племянницу, что забрался к ней в кроватку, чтобы поиграть.
Хотя Майкл вел себя во многом еще как ребенок, когда я смотрела на него во время исполнения „Бена" на Представлении академических наград в 1973 году, я подумала, что профессионально он был старше своих лет. Не могу вообразить более нервирующей обстановки в шоу-бизнесе, чем выступление на премию Оскара. Однако четырнадцатилетний Майкл, певший „Бена", казался не более взволнованным, чем тогда, когда он, первоклассник, исполнял „Заберусь на любую гору" в школе Гарнетт Элементари. „Бену" суждено было получить Оскара как лучшей песне. После представления Майкл сказал мне: „Мама, ты заметила, что в своей ответной речи автор «Бена» не поблагодарил меня за исполнение песни и помощь в се успехе? Он даже не назвал моего имени". В этом его замечании тоже проявился профессионализм.
В четырнадцать лет наступил трудный возраст. В 1972 году Майкл со смешанным чувством наблюдал за Тито, решившим жениться на своей школьной подруге, Ди Мартес. К 1975 году Джермен, Джеки и Марлон тоже „надели кольца". „Какая-то часть меня,— признался Майкл в «Moonwalk»,— хотела, чтобы мы оставались, как были,— братьями, которые были также и лучшими друзьями..."

Ребби: Мне казалось, что Майкл не одобряет своих братьев за то, что они женились и уезжали из дома. Он боялся, что теперь братья не смогут полностью отдавать себя „Джексон Файв". Майкл не говорил об этом прямо, боясь причинить кому-то боль, но некоторые его высказывания открыли мне его истинные чувства...

В то самое время, когда Майкл ворчал по поводу своих братьев и будущего „Джексон Файв", он страдал еще и от обычных подростковых проблем: внезапного роста, изменения голоса и более всего — от тяжелой формы прыщавости. У Джермена и Марлона тоже были проблемы с прыщами, но они сумели справиться с этим. Бугры же на лице Майкла так смущали его, что он не хотел выходить из дома. А когда этого было не избежать, он шел по улице с низко опущенной головой. Даже разговаривая со мной, он не мог посмотреть мне в лицо. Болезненно переживая за своего мальчика, я отвела его к специалисту, но и тот почти ничем не смог помочь. Постепенно его прыщи исчезли. Но другие перемены, которые произошли с ним, стали необратимы. Майкл больше не был беззаботным, открытым чертенком-мальчишкой. Он стал тише, серьезнее и более одиноким. Это был новый Майкл.
Когда мы с Латойей выезжали на Лайон Кантри Сафари, чтобы поохотиться, он предпочитал оставаться дома, фотографировал цветы, капельки росы, погружаясь в свой собственный мир.


Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?» (с)
 
ДжейДата: Вторник, 04.05.2010, 03:05 | Сообщение # 14
Злой админ :)
Группа: Администраторы
Сообщений: 382
Награды: 7
Репутация: 2
Статус: Offline
Глава 12. Разрыв с "Мотаун"

Самый большой шум вызвала женитьба Джермена на дочери Берри Горди, Хейзел, в декабре 1973 года. Для многих эта женитьба символизировала союз двух популярных семей, подчеркивая силу связи „Джексон Файв" — „Мотаун".
Свадьба проходила в гостинице „Беверли Хиллз". Это было зрелище! Среди двухсот гостей было немало знаменитостей, артисты „Мотаун", друзья семьи Горди, в том числе Коретта Скотт Кинг. Зал украшен под „Страну Чудес зимой". В клетках — сто семьдесят пять белых голубей. Семь тысяч белых камелий и сугробы искусственного снега поражали воображение. Джермен одет в белый фрак, на Хейзел белое платье, покрытое жемчугом и отделанное белой норкой. Ребби, Латойа и Джанет — подруги невесты. Тито, Марлон и Майкл — шафера. Вершиной церемонии стало исполнение Смоуки Робинсоном баллады, написанной специально для невесты и жениха.
Увлеченная торжественной церемонией публика и не подозревала, что в то же самое время Джо с ребятами обдумывали разрыв с „Мотаун Рекордс".
Дело было в том, что „Мотаун" стеснял творческую свободу ребят, полностью контролируя и выбор песен, и способы их продюсирования. К этому времени ребята уже начали писать свои собственные песни и записывать их в домашней студии. Примером для них служил их коллега — артист „Мотаун" Стиви Уандер, которому удалось освободиться от контроля „Мотаун" за несколько лет до того, но он продолжал выпускать для этой фирмы хиты, входившие в десятку наиболее популярных.
Мы с Джо часто обсуждали положение с „Мотаун", но каждый раз, когда он поднимал вопрос об исполнительском контроле перед Берри Горди, то получал отпор. Мистер Горди не считал, что ребята готовы писать и продюсировать свой собственный материал. Наконец Джо все это надоело. „Мне нужно начать подыскивать для ребят другую фирму — сказал он как-то раз.— «Мотаун» задерживает их рост. Я хочу, чтобы они могли развивать и использовать все свои таланты".
В 1974 году наша группа дебютировала в Лас-Вегасе. Это было особое событие в карьере „Джексон Файв". Джо заключил двухнедельный договор с „МГМ Гранд" в надежде доказать, что „Джексон Файв --это не просто группа, записывающаяся на „Мотаун , а нечто большее. „Нам надо сделать настоящее шоу",— говорили ребята. Они решили спеть попурри из поп-хитов, в котором братья, сидя на табурете, по очереди солировали в вещах типа „Когда я прибыл в Феникс" или „Он убил меня нежно (своей рукой)". Решено также было включить в программу сестёр и Рэнди. Таким образом, публика могла убедиться, что Джеки, Тито, Джермен, Марлон и Майкл — это не единственные талантливые дети Джексонов. Рэнди давно мечтал выступить со старшими братьями, теперь эта мечта становилась реальностью.

Ребби: Когда братья отправлялись в дорогу, Рэнди был единственным мальчиком в нашей семье, который оставался дома. Ему это не нравилось. Он начал заниматься бонго. Отец как-то сказал ему: если он освоит бонго, то ему разрешат вступить в группу. Рэнди очень старался. Он колотил в бонго днем и ночью. „Могу я теперь вступить?" — спрашивал он отца почти ежедневно. Но тот каждый раз отрицательно качал головой. Рэнди при этом чувствовал себя так, как будто у него сломались крылья.

Рэнди: Иногда я действительно чувствовал себя покинутым. Но сегодня я смотрю на это иначе: я думаю, у Бога есть план для каждого из нас. Я часто углублялся в себя. Именно поэтому меня, вероятно, считают наибольшим индивидуалистом среди детей Джексонов. Но хотя я и рос без братьев, я не был совсем одиноким: был дом, полный инструментов, были мама, сестры. Начиная с восьми лет я учился играть сначала на пианино, затем на гитаре и барабане.

Иной раз, просыпаясь среди ночи, я вставала с постели и шла проверить, как спят дети. Рэнди, как правило, я находила не в спальне, а в студии, за работой. Для выступления Джо и ребята решили соединить Рэнди с Джанет. Они должны были исполнить попурри из известных песен, исполнявшихся дуэтом: „Попалась, крошка" (Сонни и Шер), „Индейский любовный клич" (Джанет Макдоналд и Нельсон Эдди), „Любовь — это странно" (Мики и Сильвия).
Майкл предложил: „Джанет любит дурачиться, делая смешные пародии. Давайте научим ее представлять Мэй Уэст". Подобрали подходящий хит—„Любовь — это странно", где Сильвия говорит Мики: „Поди сюда, любовничек".
Латойа и Ребби должны были танцевать: Латойа — в части с топ-дансом, Ребби — во время своего исполнения старого хита Пегги Ли „Лихорадка" с Майклом и Марлоном. К сожалению, из-за глупой случайности выход Ребби на сцену „МГМ Гранд" состоялся лишь в конце представления, когда ребята раскланивались. Накануне выступления она спускалась по лестнице в гостинице, держа за руку Стэйси. Неожиданно Стэйси прыгнула вниз через несколько ступенек, Ребби резко наклонилась вперед, в результате чего вывихнула сустав. Она была безутешна... Но это было наше единственное разочарование в Лас-Вегасе.
„Это лучшее шоу из всех, что мы видели в Вегасе!" — говорили зрители. „Гвоздем" программы стало выступление Джанет, подражавшей Мэй Уэст. Тогда я поняла, что этой маленькой озорнице суждено сделать большую карьеру в шоу-бизнесе.
„Твоя жизнь — как корабль,— любит говорить Майкл.— А ты — капитан. Куда ты правишь, туда и плывешь".
В Лас-Вегасе мы были капитанами нашего корабля, и все получалось прекрасно. Но в Лос-Анджелесе „Мотаун" по-прежнему распоряжался судьбой „Джексон Файв". После триумфа в Лас-Вегасе Джо стало еще труднее мириться с этим. Однако чем больше Джо говорил об уходе из „Мотаун" по истечении срока контракта в 1976 году, тем более я начинала опасаться. „Если мы уйдем из «Мотаун», то все, включая тебя, останутся без работы",— твердила я ему. „Кэйт, это не так,— отвечал он.— Я знаю, что мы сможем заключить на лучших условиях контракт с другой фирмой звукозаписи".
Джо начал переговоры с другими звукозаписывающими компаниями. Прослышав об этом, Берри Горди послал представителя „Мотаун" Иуорта Эбнера в Нью-Йорк, где ребята выступали в то время, для встречи с Джо. Мистер Эбнер был уполномочен передать Джо, что мистера Горди не волнует, сколько это будет стоить, он только хочет, чтобы ребята остались на „Моутаун". Но к этому времени Джо уже решил: „Джексон Файв" подпишут контракт с другой фирмой, согласной разрешить ребятам запись их собственных песен. Этой фирмой оказалась „Эпик Рекорда" — одна из компании „Си-Би-Эс Рекордз".
„Ну что ж, твое решение уйти из «Мотаун» — не такое уж плохое в конце концов",— сказала я Джо после того, как он принял предложение „Эпик". Единственной проблемой было то, что один из мальчиков решил не уходить из „Мотаун".


Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?» (с)
 
ДжейДата: Вторник, 04.05.2010, 03:07 | Сообщение # 15
Злой админ :)
Группа: Администраторы
Сообщений: 382
Награды: 7
Репутация: 2
Статус: Offline
Глава 13. Борьба

Джермен: Я вернулся домой с рыбалки с моим приятелем Барри Уайтом. Зазвонил телефон, это был отец. Он попросил меня прийти без Хейзел. Я понял, что что-то происходит.
Когда я вошел в комнату родителей, то увидел на их кровати контракты с „Эпик Рекордз". Так я узнал, что мой отец заключил контракт для „Джексон Файв'' с другой фирмой.
Поскольку я был женат на дочери Берри Горди, отец и братья, очевидно, считали, что мне нельзя доверять, и не сообщили заранее о намечающемся договоре с „Эпик". Братья уже подписали свои контракты. Отец дал мне мой контракт. „Подпиши",— сказал он. „Нет",— ответил я.

С одной стороны, я сочувствовала Джермену. Как муж дочери президента фирмы, которую покидали его братья, он находился в затруднительном положении. Но, с другой стороны, я была очень расстроена и угнетена: это было первое серьезное разногласие в нашей семье.
Прежде чем принять окончательное решение, Джермен долго обдумывал этот вопрос.

Джермен: Я спросил Хейзел: „Если я пойду со своими братьями, скажется ли это на наших отношениях?" — „Нет,— ответила Хейзел.— Мы поженились по любви, а не из-за бизнеса".
Я сам принял решение. Ни Хейзел, ни Берри здесь ни при чем. Но люди в это не верили. Ходило много слухов, что я попался в тиски „Мотаун".

Когда Джермен объяснил Джо и мне, что с его точки зрения он должен быть верен „Мотаун" за то, что она принесла „Джексон Файв" их первый успех, Джо взорвался. „В твоих жилах струится не моя кровь, а Берри Горди!" — закричал он.
Но когда Джермен добавил, что именно мистер Горди „положил мясо нам на стол", заговорила я: „В Гари мы уже ели мясо, и хотя справедливо, что мистер Горди одолжил нам денег, но он получил их обратно сторицей".

Джермен: Что касается братьев, они, естественно, считали, что я их предал. Они страшно злились на меня.

Марлон: Честно говоря, я уважал решение Джермена. Он поступил правильно, делая то, что считал лучшим для себя. Просто мне не нравилось, как он к этому подходил, и я сегодня могу сказать ему об этом. Мы должны были выступать в штате Нью-Йорк, в Уэстбери. В день представления он сообщил нам, что не выйдет на сцену, потому что так пожелал Берри Горди.
Помню, мы сказали ему: „О'кей, если ты считаешь, что так надо, прекрасно. Но мы будем выступать". Мы взяли басиста из оркестра.

В течение первых шести месяцев я была единственной, кому Джермен звонил. Он знал, что я его выслушаю.

Джермен: В конце концов я уладил свои отношения с братьями. Через какое-то время они согласились выслушать меня, и тогда они поняли, что я их не предал.

Еще одно событие омрачило нашу жизнь в этот период — решение „Мотаун" подать в суд на „Си-Би-Эс Рекордз" и „Джексон Файв" с требованием возмещения двадцати миллионов долларов за уход группы. В своем иске „Мотаун" утверждала, что потерпела убытки, поскольку „Эпик Рекорда" объявила о подписании контракта за девять месяцев до истечения контракта с „Мотаун", что нанесло ущерб продаже альбома „Джексон Файв" под названием „Двигающиеся нарушения".
„Мотаун" кроме компенсации добивалась судебного решения, запрещавшего нам в дальнейшем пользоваться названием „Джексон Файв". Это обеспокоило нас значительно больше, чем ценник на иске. „Как может Берри Горди удерживать наше название?" — наивно спросила я Джо. „Мотаун" включила в договор условие, согласно которому она становилась владельцем названия. Это было написано на контракте мелким шрифтом, и мы этого не заметили — объяснил мне Джо.
Спор с „Мотаун" достиг апогея, когда вице-председатель компании Майкл Рошкайнд пригрозил создать ...новых „Джексон Файв". „Мы можем делать с названием все, что захотим,— сказал он.— Вокруг толпятся тысячи «Джексонов». Мы сделали из них пять звезд, обеспечили их собственным домом, заплатили за их образование и целый год работали с ними до их первой записи". Это было жестоко.
„Мотаун" предъявляла нам иск в течение нескольких лет, и лишь в 1980 году он был признан не имеющим оснований.
Никто не переживал уход Джермена из группы так, как Майкл. „С тех пор как мы начали петь, Джермен всегда стоял слева от меня со своим басом,— сказал он одному из репортеров.— И вдруг его не стало. Я долго ощущал пустоту с той стороны".
И тем не менее, когда в первый раз ребята выступали без Джермена на семейном шоу в Уэстбери, штат Нью-Йорк, они заслужили овации. Превосходно пел старые партии Джермена Марлон. Рэнди „выколачивал смолу" из своих бонго, Майкл пел и танцевал с большим воодушевлением, чем раньше.
Джо, не теряя времени, привез ребят на студию для записи их первого альбома на „Эпик". Компания остановилась на хорошо известных авторах — продюсерах — Кении Гэмбле и Лионе Хаффе. Среди их хитов, пользовавшихся в то время успехом, были: „Если ты меня еще не знаешь", „Бьющие в спину", „Когда я увижу тебя снова".
„Иногда кажется, что они занимаются массовым выпуском боевиков,— сказал Майкл.— Но я так не думаю. Когда они писали музыку для нашего альбома, они уехали в горы на неделю. Для них это было специальное задание!"
Одна из вещей, которые Гэмбл и Хафф сочинили в своем триллере,— „Наслаждайся собой". Ей суждено было стать первым синглом под названием „Джексонз", выпущенным в 1976 году, а также самым выдающимся хитом со времени „Танцевальной машины", вышедшей двумя годами раньше.
В альбом вошли две вещи, написанные не Гэмблом и Хаффом: джазовый „Блюз Эуэй" Майкла и „Стиль жизни" — совместное сочинение Майкла и Тито. Ребята выпустили эти вещи совместно с Гэмблом, Хаффом и еще тремя их коллегами.
Казалось, дела шли неплохо, но „Джексонз" раскупался не так хорошо, как платиновая пластинка „Танцевальная машина". Отзывы прессы на альбом были не из лучших. „Роллинг Стоун", например, сокрушался по поводу „вялых номеров диско и заезженных баллад", в то время как „Хайфайделити" сетовал, что „изобилие Джексонов не легко вписывается в тонкие композиции Гэмбла и Хаффа и что великий Майкл Джексон был низведен до уровня просто еще одного голоса".
Гэмбл, Хафф и ребята вернулись в студию лишь на следующий год. Их второй альбом — „Путешествия" — раскупался еще хуже, чем „Джексонз" (продано всего пятьдесят тысяч экземпляров). Заглавная тема не смогла попасть в первые сорок песен хит-парадов.

Тито: Ни с того, ни с сего все вдруг стали говорить, что наша карьера кончилась.

Нам говорили о том, как глупо поступили ребята, уйдя с „Мотаун". Однако нельзя сказать, чтобы „Мотаун" творил чудеса с Джерменом. Его первый сольный альбом после разрыва с братьями — „Меня зовут Джермен"— принес разочарование, несмотря на обещание Берри Горди, что он сделает Джермена суперзвездой. Не имел успеха и сингл Джермена „Давай будем молодыми сегодня ночью". „Может быть, мои мальчики действительно выдохлись?" —думала я.
Но Майкл ни на секунду не сомневался ни в себе, ни в братьях. „Не расстраивайся, мама,— сказал он мне, когда я поделилась с ним своими сомнениями.— Мы еще вернемся на вершину".
У Джо с ребятами был план. Джо и Майкл раскрыли мне как-то этот план. Произошло это в 1978 году на встрече с Роном Алексенбургом, представителем „Си-Би-Эс Рекорда", который подписал контракт Джексонов с „Эпик". План был прост: ребята решили сделать свой третий альбом на „Эпик" собственными силами, без Гэмбла и Хаффа.
Джо и Майкл не требовали от представители „Си-Би-Эс Рекордз" слепой веры в них. Мистер Алексейбург мог уже убедиться в развитии ребят как авторов текстов и продюсеров по двум вещам, которые они написали для „Путешествий": „Делай, что хочешь" Майкла и Тито и „Леди другого сорта", созданной коллективно. „Леди другого сорта" — танцевальная песня - была особенно многообещающей. В дискотеках она пользовалась большой популярностью. Рой Алексенбург разрешил Джо и ребятам делать то, что они хотели. Он поставил только одно условие: сотрудники Си-Би-Эс Бобби Коломби и Майк Эткинсон должны были наблюдать за работой в качестве исполнительных продюсеров альбома. Джо и ребята согласились.

Рэнди: Человек не знает своих возможностей. Похоже, что мы только тогда начинаем прилагать усилия, когда испытываем трудности. Создание своего собственного альбома было большим испытанием для меня и моих братьев.

У ребят не было недостатка в материале. Они писали песни с самого начала своей карьеры. У них также был большой опыт демонстрационных записей своих мелодий у нас дома. А к этому времени Джеки, Тито и Марлон уже построили студии у себя дома.

Марлон: Мы шли на студию с настроением, что мы всем покажем, на что мы способны.

Альбом оказался настоящей коллективной работой. Пять из восьми песен были написаны совместно. Ребята придумали интересный способ „сведения" написанного ими в единое целое.

Марлон: Когда „сведение" заканчивалось, ребята прослушивали то, что получилось, внося необходимые изменения. Мы повторяли этот процесс до тех пор, пока не получали того, чего хотели.

Результатом работы ребят стал альбом „Судьба", вышедший осенью 1978 года. „Это музыка Джексонов,— гордо заявил Марлон «Билборду».— Это то, как мы слышим музыку". Под изображением павлина на задней обложке альбома Майкл написал: „Павлин — это символ того, что мы пытаемся сказать... Павлин — это единственная птица, которая включает в себя все цвета. Она демонстрирует свое огненное одеяние только тогда, когда любит. Это как раз то, что мы пытаемся выразить нашей музыкой — соединить любовью вместе все расы..." Критики хвалили „Судьбу", писали о достижениях Джексонов, их музыкальном совершенствовании. Сначала я беспокоилась: дойдет ли благоприятная информация до покупателей пластинок? Синглы играют решающую роль в продаже альбомов, а между тем первый выпуск „Судьбы" — „Вините в этом Буги", единственная песня альбома, написанная не ребятами, - провалился как поп-сингл.

Рэнди: Мы говорили: „Нет, нет, нет, не выпускайте «Вините в этом Буги», замените ее на песню «Трясись (до земли)», написанную мной и Майклом". Но Си-Би-Эс нравилась „Буги", к тому же они, вероятно, все еще не верили в нас.

К счастью, зажигательная „Трясись" стала вторым синглом альбома.

Рэнди: Было раскуплено два миллиона экземпляров, порядочная цифра для сингла. Но я думаю, что поп-радио и пресса еще не были готовы к нашему возвращению.

„Судьба", в конце концов, разошлась в таком же количестве экземпляров, как и „Трясись". Пока „Судьба" была в списках популярности, Джексоны завоевы¬вали публику в Великобритании, в других странах Европы, в Африке. Это были маршруты их мирового турне 1979 года.
„Какое точное название имеет их альбом",— думала я, размышляя над их неожиданным возвращением в лучи прожекторов. „Судьба" стала и началом возрождения Майкла как солиста.


Большая часть того, что печатают, сплошной вымысел. Прямо-таки хочется иной раз спросить: «Что произошло с правдой? Она вышла из моды?» (с)
 
Michael Jackson is alive! Форум поклонников Майкла Джексона » Michael Joe Jackson » Книги Майкла и о Майкле » Мама (Автор: Кэтрин Джексон)
  • Страница 1 из 3
  • 1
  • 2
  • 3
  • »
Поиск: