Никогда не забуду „лекцию", которую мне, Латойе и Джанет прочитал как-то раз Майкл, застав нас отдыхающими перед телевизором. „Неужели вы не понимаете, что теряете драгоценное время?! — укорял он нас.— Вставайте и делайте что-нибудь! Напишите песню! Я чувствую себя виноватым, если я просто сижу, зная, что мог бы что-нибудь сделать!"
Майклу вряд ли приходилось сидеть и чувствовать себя виноватым в конце семидесятых годов. Хотя Джексоны были в это время на перепутье, удовлетвориться только выступлениями группы они уже не могли. Выпуск альбома „Судьба" совпал с двумя ответственными сольными проектами. Первым было исполнение Майклом роли Пугала в „Уиз". Это была ориентированная на черных слушателей версия „Волшебника Оз”.
Майкл мечтал об актерской работе. Он исполнил несколько сценок в летнем телесериале Джексонов в 1976 году, но эта работа не удовлетворила его. „У меня не было времени что-либо учить,— говорил он,— нужно было просто сделать это, Быстро!"
„Уиз" ему понравился гораздо больше. Он смотрел завоевавшую приз бродвейскую версию „Уиз" шесть раз. Майкл с интересом наблюдал за приобретением „Мотаун" авторских прав на этот фильм, даже несмотря на то, что Джексоны уходили из этой компании.
Когда Дайану Росс пригласили на роль Дороти, у Майкла появилось больше причин пытаться получить роль в фильме: он был без ума от Дайаны, с тех пор как с братьями гостил в ее доме. „Вы не будете хорошенькими, пока не начнете выглядеть как Дайана! - дразнил он Латойю и Джанет.
Тот факт, что мы все еще судились с „Мотаун” заставил Майкла проявить настойчивость в получи роли в „Уиз". Заручившись поддержкой Дайаны пошел на прослушивание к директору Сидни Люмету на роль Пугала. К великой радости Майкла, мистер Люмет, который был в восторге от прослушивания, назначил его на эту роль.
Работа над „Уиз" захватила Майкла. Я помню он возбужденно-радостно вскрикивал, читая сценарий в своей спальне. „Это был серьезный сценарий, действительно серьезный,— сказал он позже.— Многие люди считают эту вещь просто детской сказкой, но это не так. Она говорит о проблемах веры, доверия и смелости".
Майкл особенно был горд тем, что работает с таким известным директором, как Сидни Люмет, создателем „Сернико", „Полночного экспресса", „Тяжелого дня" и „Двенадцати сердитых мужчин". Он сообщил об этом всем в доме. „Все" в то время включали Джо, меня, Латойю, Рэнди и Джанет.
Майкл, Джанет и Латойа стали в это время особенно близки. Каким-то образом Латойе и Джанет удалось развеселить становившегося все более замкнутым, целеустремленным Майкла. Временами это был прежний легкомысленный Майкл, но не надолго.
Дети любили шутить друг с другом. Майклу особенно нравилось пугать Латойю игрушечными пауками и тарантулами. Он помещал этих „тварей" на телефон в ее комнате, звонил и слушал, как она визжит. Зная также, как она дорожит порядком в своей комнате, он иной раз врывался туда и прыгал на кровати по белым сатиновым покрывалам. „Я научу тебя, как быть такой разборчивой!" — заявлял он, пренебрегая ее гневными криками.
Узнав, как горд Майкл работой с Сидни Люметом, Латойа задумала отомстить ему.
Однажды, незадолго до того как Майкл должен был отправиться в Нью-Йорк на съемки, ему позвонила по телефону „секретарь мистера Люмета" и сообщила, что мистер Люмет находится поблизости и заедет через пять минут, чтобы пригласить его пообедать.
Майкл не знал, за что хвататься, он был не одет, в комнате беспорядок... Кое-как ему удалось привести себя в порядок, побриться, и он начал бегать от двери к двери, говоря: „Сидни Люмет едет за мной, чтобы вместе пообедать!"
Затем он сел и стал ждать, когда появится мистер Люмет. Я тоже ждала. Почему-то я тоже поверила, что директор едет. Наконец Латойа призналась: „Майкл, Сидни Люмет не приглашает тебя на обед. Это я звонила!"
Никогда я не видела Майкла таким рассерженным! Он выволок Латойю во двор и там облил с головы до ног из шланга.
Чтобы Майклу не было одиноко в Нью-Йорке, Латойа — его напарница по проказам — отправилась с ним. Я приезжала к ним в гости. Мне хотелось посмотреть, чем занимается Майкл, на что похожа жизнь на съемочной площадке.
Я наблюдала за съемками сцены, в которой Ниси Рассел, игравший Железного дровосека, поет „Смажьте меня маслом". Эта сцена переснималась столько раз день, что в конце концов я сбилась со счета. Я покинула площадку с чувством уважения к людям, занятым такой тяжелой работой.
Майкл старался быть выдержанным даже тогда, когда камеры не работали. Он терпел четырехчасовое гримирование, чтобы стать Пугалом. Это было удивительно: я могла кого угодно представить часами спокойно сидящим, но только не Майкла. Как он выдерживал? Я думаю, одной из причин, по которой он терпеливо гримировался каждый день, был цвет его лица, который огорчал его.
Когда заканчивалась съемка текущих сцен и Майкл снимал грим, его глаза были красными и кожа в пятнах. Однажды он выходил с площадки, и вдруг какие фаны, поджидавшие его снаружи, заметили: „Смотри-ка, этот тип на наркотиках!" Майкл спокойно объяснил, что не прикасается к наркотикам и что он весь день проходил в гриме.
Погода в то время стояла очень холодная. Майкл рассказывал о съемке эпизода в Центре мировой торговли, во время которого шестьсот легкоодетых танцоров замерзли настолько, что многих из них пришлось освободить от съемок. Что касается Майкла, то его холод не беспокоил, сказывалась закалка в далекие зимние годы в Гари!
Дайана Росс оказывала Майклу большую поддержку в течение всего периода съемок. Он называл ее „своей мамой" на площадке. Она завела привычку заходить каждое утро в его гримерную, чтобы проведать. Она всегда была поблизости, помогая мне, давая советы,— говорил Майкл.— Мы действительно были близки".
Но во время репетиций танцев Дайана иногда бывала весьма недовольна Майклом. Он так быстро перенимал свои танцевальные движения от хореографа, что начинал неосознанно учить этому других, включая Дайану. „Майкл, подожди! Не так быстро,— говорила она.— Ты заставляешь меня выглядеть смешно!"
Премьера „Уиз" в Лос-Анджелесе состоялась в „Сентури Сити". Для меня это была первая премьера фильма с участием моего сына, и она оказалась именно такой, какой я ее себе представляла: со звездами, блеском и кричащими поклонниками.
К сожалению, сам фильм критики встретили довольно холодно, и он не принес сборов. Постановка же его обошлась в двадцать четыре миллиона долларов. Подвергалось критике исполнение тридцатичетырехлетней Дайаной Росс роли юной, невинной Дороти. Фильм был выдвинут на Академическую награду только за операторскую работу. „Большая песня" из фильма в исполнении Майкла и Дайаны не попала в число сорока лучших.
Между тем даже самые суровые критики хвалили игру Майкла. Сцена, в которой Пугало с неуклюжей грацией спускается со своего шеста, была выделена как одна из лучших в фильме. Отзыв, который значил больше всего для Майкла, принадлежал Синди Люмету: „Майкл — наиболее талантливый молодой человек со времен Джеймса Дина: блистательный актер, феноменальный танцор, один из редчайших талантов среди тех, с которыми мне приходилось работать. Это — не преувеличение".
Несмотря на неудачу фильма, съемки в „Уиз" многое значили для Майкла. Во-первых, это была своеобразная школа творческого опыта. И во-вторых, что особенно важно, во время съемок он встретил человека, который помог в организации звукозаписи.
Их встреча произошла комическим образом. Майкл играл сцену, в которой он должен был вытащить клочок бумаги из своей соломенной шляпы и прочитать содержимое — цитату. Когда он добрался до имени автора, Сократа, он произнес его неправильно: „Coy-крэйтс". „Сок-ра-ти-из",— услужливо прошептал мужчина, стоявший рядом. Этим мужчиной, с которым Майкл еще не был знаком, оказался Куинси Джон, писавший музыку к фильмам.
У Майкла с Куинси сложились отношения типа „отец-и-сын" (как Майкл сам называл их). Когда в 1979 году он решил записать сольный альбом („чтобы показать, что я могу сделать это один, что мой талант
ни от кого не зависит"), он обратился к Куинси с просьбой посоветовать, кого можно пригласить для продюсирования альбома. Майкл не хотел излишне обременить себя, поэтому не пытался сам продюсировать свой сольный альбом.
— Вот что я тебе скажу,— сказал Куинси после паузы.— Почему бы тебе не доверить это мне?
Майкл и Куинси образовали удивительную команду.
Казалось, Куинси перепробовал все в музыкальном бизнесе: он выпускал поп-хиты, играл на трубе в ансамбле Рэя Чарлза, создал свою собственную джаз-группу, сочинял музыку к фильмам, служил музыкальным директором телевизионной службы „Корни". Но когда прошел слух, что Куинси будет работать с Майклом, один из наших друзей по музыкальному бизнесу предостерег Джо и меня: „Не разрешайте Куинси этого делать. Он не знает танцевальной музыки, и, кроме того, у него не было ни одного хита с теми людьми, которых он продюсировал в последнее время. Он испортит Майклу карьеру".
Мы передали эту информацию Майклу, но тот был спокоен. „Я думаю, мы с Куинси сможем работать вместе",— ответил он.
Это стало очевидно уже после их первой записи. „Куинси прекрасно обращается с людьми,— сказал Майкл позже.— Он не думает в студии только о себе. Он хочет, чтобы каждый поделился своими идеями''.
Поскольку у Куинси не было большого опыта в танцевальной музыке, он предложил Майклу совместно продюсировать три песни, которые тот написал: „Не останавливайся, пока тебе не хватит", „Работа днем и ночью", „.Выходи на танцплощадку" (в соавторстве с Луисом Джонсоном). Мне особенно понравился необычный оттенок ударных в песне „Не останавливайся…" — звук палочек, ударяющих по лимонадным бутылкам. Стучать по бутылкам должны были Джеки и Рэнди.
Когда я впервые услышала „Не останавливайся...", то подумала, что это будет хит номер один. Но у меня были противоречивые мысли по поводу названия.
— Майкл, ты знаешь, эти слова могут быть истолкованы в другом смысле,— обратила я его внимание.
— Если думать об этом грязно, то можно понять так, мама,— ответил он.— Но это не то, что я имел в виду.
Куинси чувствовал хорошую песню. Он принес Майклу несколько вещей, написанных Родом Темпертоном, который работал с группой „Хитуэйв". Среди них была „Рок с тобой" в среднем темпе и песня, ставшая впоследствии заглавной темой альбома „От стены". Зная также, что Майкл любит петь баллады, он нашел поразительно грустную вещь — „Она ушла из моей жизни" Тома Балера, для которой сделал такую же поразительную оркестровку.
Альбом „От стены" попал на прилавки магазинов летом 1979 года. Первым синглом альбома стала песня „Не останавливайся...", которая поднималась в списках популярности, пока в сентябре не достигла номера один.
„Рок с тобой" — второй сингл, также стал хитом номер один. Он продержался на вершине „Горячей сотни Билборда" несколько недель.
Третий сингл — „От стены" — и четвертый — „Она ушла из моей жизни" — тоже попали в десятку лучших.
Излишне говорить, что четыре поп-хита сделали альбом Майкла бестселлером. Он оставался среди десяти лучших в списках „Билборда" семь месяцев. Постепенно в Соединенных Штатах было продано пять миллионов экземпляров, за рубежом — еще три миллиона. Альбом стал хитом номер один в Великобритании, Австралии, Канаде и Голландии. А сольный исполнитель Майкл Джексон сделался суперзвездой мировой величины.
Естественно, мой сын был безумно рад успеху „От стены". Он приходил в мою комнату с целой стопкой деловых журналов, раскладывал их на моей кровати и просматривал вместе со мной.
И все же, несмотря на успех альбомом „От стены”, Майкла ждало разочарование. Ему хотелось не только признания публики, но и добрых слов со стороны средств массовой информации, а также старших коллег по музыкальному бизнесу. Майкл надеялся, что какой-нибудь журнал поместит о нем большую статью и его портрет на обложке. Он даже звонил нескольким издателям, чтобы „подтолкнуть" их, но не получил никаких предложений. „Мне снова и снова повторяли, что портреты черных на обложке не помогают продавать журналы,— устало говорил Майкл.— Подожди, мама. Когда-нибудь эти же самые журналы будут выпрашивать у меня интервью".
Хотя Майкл уже получил призы по трем категориям на Американских музыкальных наградах, которые присуждались поклонниками, в январе 1980 года он был выдвинут на единственный приз Грэмми — за лучшее исполнение ритм'энд'блюза (который он, в конце концов, выиграл).
Майкл был уверен, что следующий его сольный альбом будет настолько хорош, что выборщикам Грэмми не останется ничего другого, как только признать это.

Пока я не прочла автобиографию Майкла, я не представляла, что период подготовки альбома „От стены" был одним из наиболее трудных в его жизни. Он чувствовал себя одиноким настолько, что прогуливался по окрестностям в надежде найти кого-нибудь, с кем можно было бы подружиться. Но я хорошо помню, как трудно складывались отношения у Майкла с друзьями. Он пытался укрепить дружбу с ними, но некоторые ребята скверно обошлись с ним — из зависти, как решил Майкл.

Ребби: К тому же Майкла обидело решение Рэнди уехать из дома. Они были очень близки с Рэнди и много писали вместе.

Рэнди: Когда я переехал, мы перестали общаться, что поразило всех в семье. „Вы были такой дружной парой!" — говорили мне. Но, оглядываясь назад, я вижу, что для меня это была „замаскированная удачи". Я очень во многом зависел от Майкла. Он был „певцом", а я максимум, чем мог заниматься,— это играть и аранжировать хорошую музыку. Я не знал тогда, что тоже могу петь, потому что никогда не пробовал.

Несмотря на личные неудачи, Майкл казался счастливым, хотя и напряженным, замкнутым, но счастливым. Однако позже, поразмыслив над тем периодом времени, я поняла, что в то время была просто не в состоянии понять его, да и не только его. Дело в том, что у меня были свои собственные трудности, и касались они Джо.
Несмотря на разный темперамент — Джо легко поддается настроению, возбудим, любит бывать один, я же — полная противоположность ему,— мы прожили вместе много гармоничных лет. По сути, за два десятилетия нашей совместной жизни только один раз наш союз был под угрозой.
Этот кризис произошел вскоре после нашей свадьбы, когда Ребби была еще грудной. Как-то раз Джо вернулся домой с вечерней смены и сразу же пошел спать. Ребби уже спала в своей кроватке. Я вышла на задний двор, чтобы развесить на веревке белье. Увидев соседку Эдну Хамфри на ее дворе, я подошла поболтать с ней. Через несколько минут Джо вылетел во двор в пижаме.
— Почему бы тебе не пойти и не позаботиться о ребенке?! — заорал он.— Она визжит.
Мы вернулись в дом. Я шла в нескольких футах позади него.
— Я не знала, что она проснулась,— сказала я.
И вдруг Джо развернулся и ударил меня по правой щеке. Щека онемела. Взбешенная, я схватила первую попавшуюся мне под руки вещь — керамический нагреватель для рожков — и швырнула в него. Нагреватель разбился о правую руку Джо, порезав ее над локтем.
— Смотри, что ты со мной сделала! — закричал он, вытянув руку, с которой капала на пол кровь.
— Как ты посмел ударить меня! — кричала я, пытаясь заставить его стоять спокойно, чтобы осмотреть рану.
Я позвонила матери Джо. Она отвела его в скорую помощь. Рану пришлось зашивать, а руку Джо некоторое время носил на перевязи.
— Что с тобой случилось? — спрашивали товарищи по работе.
— Попал в аварию,— вот и все, что ответил Джо.
Это был первый и последний раз, когда Джо Джексон ударил меня. И хотя это была безобразная сцена, я сумела забыть о ней. Наша совместная жизнь только начиналась и во всех отношениях была неплохой. Мы не намеревались разрушать семью. Я была решительно настроена на то, чтобы у нас была прочная семья. Воспитываясь в „разбитой" семье, я еще ребенком поклялась, что, если мне суждено будет выйти замуж и если у меня будут дети, я постараюсь никогда не расставаться со своим мужем, чтобы детей воспитывали их настоящие родители.
Вспоминаю последующие годы нашей совместной жизни в Гари с нежностью. В то время как многие мужчины поддавались искушению уйти от ответственности, которая лежит на них в семье, Джо никогда не помышлял меня бросить. Он всегда стремился к тому, чтобы Джексоны были вместе.
Когда „Джексон Файв" получили признание, Джо и меня связывало вместе нечто большее, чем дети — у нас была мечта. А когда мечта стала явью, когда семья Джексонов получила известность в мире поп-музыки, Джо и меня объединяла особая, личная история успеха.
Однако Калифорния — это не Гари. „Если женщине удается сохранять мужа в Калифорнии, она действительно хороша",— слышала я. Джо работал в шоу-бизнесе, у него были широкие возможности для обмана. Но я верила ему, я не могла себе представить, что он способен разрушить все, над чем мы трудились вдвоем. Я не верила в это вплоть до звонка подруги. Произошло это в 1974 году.
— Мне нужно тебе кое-что сообщить,— сказала она.— Я не знаю, известно ли тебе об этом или нет... Такая-то и такая-то беременна, говорят, она ждет ребенка от Джо.
Я знала девушку, о которой шла речь. В наш дом ее впервые привел один из наших друзей, потом она часто заходила одна. Сначала ее интересовал Джеки. Я была убита. С одной стороны, мне хотелось сразу же подать документы на развод, с другой стороны, что-то сопротивлялось во мне — я не хотела, чтобы он уходил после всех тех лет, что мы провели вместе, хотя мне казалось, что я не смогу простить ему то, что он сделал.
Я оставалась в таком расстроенном состоянии доль¬ше, чем мне хотелось — целых семь лет. За это время до меня доходили слухи о других интрижках Джо. Но я по-прежнему не могла решиться подать на развод, хотя несколько раз была близка к этому.

Ребби: Мы знали, что происходит, но братья не очень-то стремились вмешиваться — они были так заняты своей работой.
То, что сделал мой отец, задело меня за живое. Были моменты, когда я просто не могла находиться в его обществе. Не знаю, как мать выдерживала все эти годы.
Ей совсем не нужна была эта сердечная боль при всем том, с чем ей приходилось справляться: быть матерью, тещей, свекровью, поддерживать выступления детей, заниматься деловыми вопросами. Это было слишком. Я уговаривала ее уйти от отца. Я знала, что вся эта история разрушает ее душу, что она не знает никакого покоя.

В 1981 году я наконец решила подать на развод. Последней каплей, переполнившей чашу моего терпения, стала новость о том, что Джо помогает матери своего ребенка купить дом.
— Ты мне больше не нужен,— сказала я ему.— Ты должен уйти.
К моему изумлению, Джо отказался выезжать.
— Я никуда не пойду,— сказал он.— Я твой муж, а ты моя жена, и так будет всегда.
Мой адвокат сказал, что я могу добиться ограничительного ордера на Джо и, если он по-прежнему будет отказываться покинуть дом, потребовать, чтобы полиция силой удалила его. Я оказалась между двух огней. Хотя мне хотелось, чтобы Джо ушел, но я вовсе не желала „публичной огласки". Выдворить его силой — значит привлечь внимание прессы к этой истории, а я бы не вынесла скандала. Поэтому я решила временно продолжать жить с Джо в разных комнатах, пока не закончится мой бракоразводный процесс.
Это время было самым странным. Иногда один вид Джо приводил меня в ярость. А иной раз я разговаривала с ним, как будто между нами ничего не случилось. Наверно, в глубине души я даже хотела простить его. Для меня было почти невозможно продолжать конфликт. Хотя я временами сердилась на себя за мягкость, но я полагаю, что человек вредит гораздо больше себе, затаив злость, чем тому, с кем он воюет. К тому же я придерживаюсь учения Христа о прощении. Сколько раз, спрашивал Он, нужно прощать человеку? Столько, сколько придется...
В конце концов я забрала заявление о разводе. Но это не значит, что между мною и Джо все осталось по-прежнему. Так уже не было...

1980 год был для меня особенно трудным, и не только из-за Джо. В этом году чуть было не погиб мой сын Рэнди. Это была первая серьезная беда с тех пор, как выросли дети. В детстве с ними, конечно, как и с любыми другими детьми, происходили разные неприятные истории. Так, в возрасте шести лет был сбит машиной Марлон.

Марлон: Майкл дал мне пенни, и я побежал в угловой магазин, чтобы купить резинку. В то время, я думаю, я не знал, как переходить улицу.

Соседние ребятишки сообщили мне о том, что случилось.
— Вашего маленького мальчика задавили! — прокричал один из них.
— Ага, и я думаю, он мертвый! — крикнул другой.
Я чуть не потеряла сознание. Придя в себя, я помчалась в больницу: оказалось, что у Марлона раздроблен череп. По иронии судьбы человеком, сбившим его, оказался двоюродный брат Джо, который только что приехал с Юга. Такой вот оказалась встреча родственников.
Марлон провел в больнице три недели. Хвала, небесам, все обошлось более-менее благополучно. Единственное, чего он не мог некоторое время делать,— это стоять на голове.
Но после случая с Марлоном беды обрушились и на других моих сыновей. Десятилетний Тито сломал руку, играя в футбол. В том же возрасте Джермен столкнулся с другим мальчиком, гоняясь за мячом. От сильного удара у него под правым глазом образовалась рваная рана. „Я умру?" — спрашивал он у нас с Джо, когда мы мчались с ним в больницу, чтобы зашить рану.
После переезда в Калифорнию Рэнди был особенно предрасположен к несчастьям.
Рэнди тренировался в каратэ, и не где-нибудь, а в ванной! Пробив как-то ногой стекло, он после этого несколько недель проходил на костылях. Два года спустя (когда ему было двенадцать лет) на него напала собака Джонни Джексона, бегавшая в нашем дворе. „Майкл, он не укусит, он просто хочет поиграть!" — крикнул Рэнди вслед Майклу, который, испугавшись, забрался на крышу джипа. Не успел Рэнди договорить, как пес вонзил зубы в его руку, вырвав кусок мяса. Когда Рэнди бросился к джипу, пес укусил его еще раз — за пятку. И снова пришлось отправиться к врачу.
И именно Рэнди чуть не погиб как-то ранним утром в 1980 году, управляя „мерседес-бенцем" на скользкой от дождя голливудской улице. Потеряв управление, он врезался в фонарный столб. Наш знакомый случайно проезжал мимо. Он сообщил мне эту новость, позвонив по телефону в четыре часа утра. Он сказал, что видел как пожарные пользовались „Челюстями жизни", чтобы освободить Рэнди из обломков машины.
Джо, Майкл, Латойа и Джанет были в это время дома. Позвонив в местные больницы, мы выяснили, что Рэнди находится в палате скорой помощи в Медицинском центре Сент-Джозеф в Бэрбенке. Обзвонив всех членов семьи, мы полетели в Бэрбенк. Казалось, вся семья Джексонов была там уже через пять минут.

Марлон: Нам было тяжело смотреть на Рэнди в палате скорой помощи. В его волосах еще виднелись осколки стекла. На простыне, покрывавшей его, виднелись капли крови. Когда я приподнял простыню, то увидел, что обе его ноги разбиты ниже бедер настолько, что видны кости.

Рэнди: Я сломал все пальцы ног, кости левой стопы, колени, большую берцовую кость, обе щиколотки, обе голени. У меня треснул таз. Я чуть не умер в приемном покое скорой помощи, но не из-за травм, а из-за ошибки медсестры. Вместо того чтобы сделать укол метадона находившемуся в комнате наркоману, пользовавшемуся героином, она впрыснула его мне. Поскольку я не пользуюсь наркотиками, мое тело бурно отреагировало — сердце остановилось, и я перестал дышать. Им пришлось много поработать, чтобы вернуть меня к жизни.

— Все будет нормально,— сумел сказать нам Рэнди после того, как все мы собрались у его постели.
Но доктор не был столь оптимистичен.
— Возможно, придется ампутировать,— сказал он.— Даже если мы сможем спасти его ноги, я не думаю, что он когда-нибудь сможет ходить. Сердце мое упало.
— Как же Рэнди будет жить, если он не сможет ходить?! — воскликнула я,— Он самый независимый ребенок в семье!
Ночью Рэнди перевели из приемного покоя в палату. Нам разрешили посетить его, но, взглянув на нас, он расстроился.
— Уходите, если все вы собираетесь плакать,— сказал он.
Когда доктор попытался объяснить ему серьезность положения, Рэнди сказал, что не хочет слышать об этом.

Рэнди: Я знал, что если соглашусь с прогнозом, что не смогу снова ходить, то никогда снова не пойду. Поэтому с самого начала я сказал себе: „Это не для меня. Я выберусь". Я всегда верил в силу самовнушения и позитивного мышления.

Прежде всего врачам предстояло остановить у Рэнди внутреннее кровотечение. После того как им это удалось, они приступили к спасению его ног. За шесть месяцев — семь операций. Ноги полностью в гипсе. И все же он выписался из больницы...
Какое-то время он оставался дома, затем стал настаивать на возвращении к себе, где жила его подружка, Джули Мэйджарес. Это меня огорчило. „Как я смогу ухаживать за тобой?" — спросила я его.

Рэнди: Я был непреклонен насчет переезда к себе. Мне не нравилось, что меня отвлекают, хотелось быть у себя дома, читать то, что мне нужно. Это было частью моего выздоровления. К тому же надо было соблюдать строгую диету, которую мне назначил мой друг Дик Грегори для укрепления костей, работать с физиотерапевтом, специализировавшимся на атлетах. Я верил, что, если окружу себя атлетическими людьми, это поможет мне поправиться.
Моим терапевтом был Клайв Брюстер, который работал с лос-анджелесской командой „Лэйкерз". Я заставил его поверить в себя, твердо сказав, что я должен снова ходить.
Через несколько недель после того, как я уехал из маминого дома, моя подружка Джули снова отвезла меня к родным, в гости. В то время я был прикован к креслу-каталке. „Мама, я хочу тебе кое-что показать",— сказал я, когда она вошла. И в то время как она стояла у двери и слезы бежали у нее по щекам, я сумел встать — впервые после аварии.

Альбом Джексонов 1980 года назывался „Триумф" — в честь исцеления Рэнди.
Второй самостоятельно спродюсированный альбом вышел в июле 1980 года, когда Рэнди был еще в больнице. Впервые в этом альбоме каждая песня была оригинальным произведением Джексонов.
Как и „Судьбе", „Триумфу" суждено было стать „платиновым". Было продано более миллиона экземпляров. „Красавица" — групповое сочинение — заняла двенадцатое место в списке поп-синглов, „Отель разбитых сердец" Майкла — двадцать второе.
Майкл особенно гордился „Отелем разбитых сердец". Текст был весьма серьезный — таинственная, мистическая история о мести. Чтобы усилить, воздействие текста, Майкл создал захватывающую звуковую дорожку, напоминающую поездку в аттракционах. Песня начинается медленно, в мягкой, успокаивающей фортепьянно-виолончельной коде, затем грустная виолончельная аранжировка взрывается пугающей дорожкой, предваряемой криком Латойи. В течение нескольких следующих минут песня движется зигзагами: после несущихся духовых темп неожиданно меняется, слышатся возвышенные звуки, и все это строится вокруг энергичного вокала Майкла. Наконец звучат как бы измученные, задыхающиеся инструменты — песня заканчивается.
У ребят была привычка отправляться на гастроли для поддержки нового выпуска, но из-за продолжающейся болезни Рэнди поездка с „Триумфом" была отложена.
Лечение Рэнди продолжалось многие месяцы. После того как гипс был снят, он стал учиться сгибать ноги, стойко перенося жестокую боль. Потом, с помощью поводыря, он сделал свой первый шаг... второй... третий. После того как Рэнди начал ходить, он смог упражняться более активно и даже плавать. Через некоторое время он стал пользоваться машиной „Наутилус", велосипедом, играть в баскетбол.
В июле 1981 года Рэнди поехал на гастроли.

Джермен: Когда мы поняли, как сильно Рэнди стремится начать ходить, мы уже ни на мгновение не сомневались, что он будет с нами выступать.

Отсрочка турне пошла ребятам на пользу. Она позволила им разработать сложное шоу. В то время конкурирующие группы типа „Земля, ветер и огонь" экспериментировали с большими программами, и ребята не хотели, чтобы их обошли.
Вдохновленный фильмом „Близкие встречи третьего типа", Майкл разработал космический дизайн для шоу, пригласив иллюзиониста Дуга Хеппинга для создания специальных эффектов, самым поразительным из которых было исчезновение Майкла в облаке дыма в конце „Не останавливайся, пока тебе не хватит".
— Майкл, ради Бога, скажи, как делается этот - трюк? — спросила я его, тщетно пытаясь понять это сама.
— Я не могу тебе сказать, мама,— ответил Майкл.— Это секрет.
Самым замечательным в турне с „Триумфом" был вечер девятого июля в „Колизее" (Мемфис), когда Рэнди, одетый в средневековые доспехи, начал шоу, выведя своих братьев на сцену. Выступление Рэнди спустя всего шестнадцать месяцев после катастрофы вносило в „Триумф" особый смысл. Это был его триумф.
Тур Джексонов по тридцати шести городам позволил собрать три с половиной миллиона долларов. Он привел также к созданию единственного концертного альбома ребят — „Джексоны живьем!", записанного на Мэдисон Сквер Гарден.
Более десяти лет понадобилось Джексонам и Майклу, чтобы прийти к триумфу. Среди песен, выбранных для „Триумфа", было попурри из хитов „Джексон Файв", „Бен" Майкла, хиты Джексонов „Трясись (до земли)", „Красавица", „Отель разбитых сердец", хиты Майкла из альбома „От стены”.
Когда Джексоны были на вершине, в начале 1982 года Майкл решил, что для него настало время добиваться личных триумфов.

1982 год был самым напряженным для Майкла как сольного исполнителя.
Выражением его благодарности Дайане Росс за многолетнюю дружбу было сочинение и продюсирование хита № 10, называвшегося „Мускулы". Он также оказал музыкальную услугу своему другу Полу Маккартни.
Они познакомились на вечеринке в Лос-Анджелесе в середине семидесятых годов. Пол польстил Майклу, объявив: „Я написал для тебя песню". Несколько лет спустя Майкл записал эту песню („Подружка") для своего альбома „От стены“.
На этот раз Майкл обратился к Полу: „Давай встретимся и напишем несколько хитов". Две песни — „Говори, говори, говори" и „Человек" — они написали в Лондоне и на ферме Пола в Шотландии. Обеим было суждено появиться на пластинке Пола „Трубы мира".
В 1982 году Майкл также записал „В.3.: Внеземной" — пластинку с рассказом по фильму Стивена Спилберга, пользовавшемуся успехом во всем мире. „Когда я впервые посмотрел «В.3.»,— говорил Майкл,— я просто растворился в этой вещи. Второй раз я ревел как сумасшедший. А потом, когда читал рассказ, я чувствовал, как будто я там, с ними, как бы за деревом или что-то в этом роде, и наблюдаю за всем, что происходит".
—У Майкла было достаточно проектов, чтобы занять некоторых людей в течение всего года. Но наряду с этим была еще работа над „Триллером" — вторым сольным альбомом на „Эпик Рекордз". Майкл обещал, что этот альбом поставит музыкальный мир „на уши". Однако ему пришлось немало постараться, чтобы убедить в этом даже таких проверенных членов своей записывающей команды, как Куинси Джон и Род Темпертон. Когда он как-то раз объявил им, что хочет сделать альбом, следующий за “От стены", самым большим бестселлером всех времен, Куинси и Род посмеялись над ним. Но Майкл был совершенно серьезен. Он точно знал, как он будет добиваться этой кажущейся недостижимой цели: через использование наилучших песенных видео.
В то время музыкальные видео только начали завоевывать свои права как средство рекламы пластинки. Когда Майкл смотрел „Эн-ти-ви" — передачи по кабельному видео, он поражался слабости и бедности воображения большей их части.
Конечно, опыт съемок в художественном фильме помог Майклу в его дальнейшей работе над видео-фильмами. Его собственные амбициозные идеи использования видео впервые проявились во время работы Джексонов над альбомом „Триумф", когда он создал восьмиминутный фильм, взяв за основу песню „Чувствуешь ли ты". Ребята использовали фильм для открытия шоу „Триумф".
Майкл не хотел называть то, что он собирается; снять, видео, он задумывал это как мини-фильм. Планы Майкла требовали песен, которые бы поддавались визуальной обработке. Именно в этом направлении он двигался как автор песен с момента написания мистического „Отеля разбитых сердец".
Во время работы над альбомом Майкл сочинял песню за песней. Время от времени я слышала, как он вскрикивал в своей комнате: „У-у-у!", хлопая в ладоши,— это означало, что ему в голову пришла хорошая мысль.
Однажды Майкл описал свой творческий процесс: „Мне снится сон, я просыпаюсь и говорю: «О! Запиши-ка это!» Все это очень странно. Ты слышишь слова, все прямо перед твоим лицом. И ты говоришь: «Извините: Я этого не писал. Это так и было». Вот почему я не люблю похвал за песни, которые я написал. Я чувствую, что это делается где-то в другом месте, а я - просто курьер, доставляющий это в мир".
После завершения песни, которую он намеревался использовать для альбома, Майкл сам записывал ее в нашей домашней студии. Затем он проигрывал ее любому, кто был поблизости, чтобы увидеть реакцию.
Одной из первых вещей, которую он проиграл мне, была „Билли Джин". Билли Джинз — девочки, которых никто из нас раньше не видел и которые обращались к нам, утверждая, что один из наших мальчиков был отцом их ребенка, преследовали Майкла и его братьев годами. И хотя настоящие Билли Джинз доставляли Джексонам немало неприятностей, сама тема, должна признать, пригодилась для необычного и захватывающего песенного текста. Когда позднее Майкл проиграл пленку Куинси Джону, тому понравилось все, кроме басовой партии. Он пытался убедить Майкла изменить ее, но тот, убежденный в своей правоте, не согласился. Я рада, что он не уступил; как и он, я считаю басовую партию этой песни одной из лучших.
Однако я была удивлена, когда Майкл проиграл мне “Беги". Я знала, что он был большим поклонником фильма „Вестсайдская история", и все же я думала: „Зачем ему понадобилось писать песню о двух шайках, гоняющихся друг за другом?" Потребовалось еще несколько прослушиваний, прежде чем я поняла, что текст на самом деле содержал положительную идею: смелость, утверждал Майкл, способна разрешить спор без насилия.
Майкл хотел снять видео для каждой песни. Но „Эпик Рекордз" была готова оплатить только стоимость „Билли Джин" — двести пятьдесят тысяч долларов, поэтому он сам заплатил за видео „Беги". Так сильно он верил в свою видеотеорию.
После бесед с несколькими директорами Майкл выбрал британца Стива Бэрона для совместной работы над „Билли Джин". Вместе они создали импрессионистское видео с неуловимым главным героем — Майклом, преследуемым частным сыщиком. По настоянию Майкла в видео были включены и танцы. Этот видеоклип производил очень сильное впечатление, и все же ему пришлось уступить пальму первенства клипу „Беги".
Майкл хотел „сделать что-нибудь уличное" для видео. Вместе с директором Бобом Джиральди он пригласил членов различных группировок Лос-Анджелеса для съемок в фильме. Фильм начинался с кадров, в которых молодые боевики готовятся к драке, и это не было похоже на актерскую игру. Напряжение возрастало, по мере того как две шайки все ближе и ближе подходили друг к другу. Сверкнули ножи, и сразу же на сцену врывался Майкл, поющий: „Не важно, кто прав, кто виноват!" И мгновенно ребята выстраивались в танцевальную линию! Майкл вел танец искрометным набором поворотов, кружений и отточенных шагов.
На премьере клипа „Беги" присутствовали только члены семьи. Когда фильм кончился, мы все встали,
хлопая в лодоши и обнимая Майкла,— так высоко мы его оценили.
Ни „Билли Джин", ни „Беги", не были выбраны в качестве первого сингла „Триллера". Эта часть выпала игровой поп-песенке „Эта девочка — моя" — третьей песне Майкла, записанной с Полом Маккартни. Песня вышла в конце октября 1982 года, а чуть больше месяца спустя, первого декабря, „Триллер" попал на прилавки. К концу года песня стала „золотой" (больше миллиона проданных экземпляров), а альбом— „платиновым".
В январе вышла „Билли Джин" вместе с сопровождающим видеоклипом. Две недели спустя она стала песней номер один ритм'энд'блюза, а через три недели после этого — поп-песней номер один. Она оставалась на этом уровне на шесть недель дольше, чем любая другая из предыдущих песен номер один „Джексон Файв" или Майкла Джексона.
К концу февраля „Триллер" достиг вершины популярности. Альбом возглавил рекомендуемые списки пластинок, опубликованные во многих журналах. В некоторых журналах появились восторженные высказывания, например в „Роллинг Стоун": „Еще один прорыв плотины в творческом развитии этого расточительного талантливого исполнителя"; „Пипл": „Готовность к эксперименту и безошибочное чувство ритма делают этот альбом соответствующим своему названию"; „Нью-Йорк Таймс": „Превосходно сработано... с убедительной искренностью, пронизывающей весь альбом". „Роллинг Стоун" напечатал большую статью о Майкле Джексоне с фотографией на обложке.
В марте, когда „Билли Джин" еще удерживала первое место, вышли сингл и видео „Беги" с великолепной игрой на гитаре Эдди Ван Халена. Песня достигла вершины в списках популярности в апреле. Казалось, все шло прекрасно. Но к маю альбом начал терять популярность. Надо было сделать что-то радикальное, чтобы остановить падение популярности „Триллера". И Майкл сделал это, выступив шестнадцатого мая по „Эн-Би-Си" в специальном выпуске „Моутаун-25: вчера, сегодня, всегда".
Как ни смешно, но Майкла пришлоь уговаривать для участия с братьями в программе. Я была одной из уговаривавших.
— „Мотаун" дал вам старт,— напомнила я ему.— К тому же ты будешь выступать на той же сцене, что и исполнители, которых ты боготворил, когда был ребенком.
Майкл согласился подумать. Когда Берри Горди нанес ему визит в студию, чтобы лично попытаться уговорить его, Майкл наконец сказал: „О'кей". Но он поставил мистеру Горди одно условие: чтобы ему разрешили спеть „Билли Джин" после исполнения вместе с братьями попурри из хитов „Джексон Файв". „Билли Джин" была единственной немотауновской песней в программе, но как мог мистер Горди отказаться?
Я волновалась за ребят, участвующих в специальном выпуске телевидения, и не только потому, что это было их первое совместное выступление со времен турне с „Триумфом", но еще и потому, что им предстояло снова выступать с Джерменом.
Разочарованный неудачами своих записей, Джермен тоже стал „бывшим питомцем «Мотаун»". Он оставил „Мотаун" наследство из семи альбомов, выпущенных между 1976 и 1982 годами, включая его дважды платиновый альбом „Давайте будем серьезными" 1980 года. Заглавная песня этого альбома, спродюсированная и совместно исполненная Джерменом и Стиви Уандером, вошла в десятку лучших.
Хейзел поддержала решение Джермена просить отставку у „Мотаун". Мистер Горди сказал, что „профессиональное прощание с зятем было не только дружественным, но и проникнутым любовью". Нужно ли говорить, что все мы с распростертыми объятиями приняли Джермена обратно в группу.
Ребята репетировали свою часть программы дома. Но им предстояло решить еще одну трудную проблему: что делать с Рэнди? Я уверена, что сердце Рэиди упало, когда он услышал, как Майкл сказал: „Вы понимаете, что Рэнди не может участвовать в программе, потому что он присоединился к группе уже после того, как мы покинули «Мотаун»". И все же ребята решили, что Рэнди выйдет во время их попурри.
Мне не терпелось узнать, что они собираются делать на сцене, однако, наблюдая, как они „репетируют", вряд ли можно было что-нибудь понять. Это всегда
выводило меня из себя. Мне казалось, что они просто стояли и пели.
— Вам нужно себя хорошо подать! — бывало, кричала я.
— У нас сегодня будет паршивое выступление!
Мы стесняемся репетировать в присутствии тебя и других родственников, — всегда отвечали они.
— Да? А как же вы не стесняетесь выступать перед тысячами людей на стадионе?
— Потому что, мама, эти люди нас не знают, был их ответ.
Что касается исполнения Майклом „Билли Джин" я понятия не имела, что он собирается с ней делать. Он не только ни разу не прорепетировал песню, но даже отказался говорить о ней.
„Моутаун-25" оказалась прекрасной программой Она заняла первое место по опросам „Нильсенза", и ей суждено было завоевать приз в категории „Лучшая эстрадная, музыкальная, комедийная программа".
Наиболее значительными в шоу были выступления Смоуки Робинсона с „Мираклз", Дайаны Росс с „Супримз", „Фор Топс", „Темптэйшнз" и воссоединившихся Джексонов, создавших свою специфическую программу.
После попурри ребят Майкл остался один в луче прожектора. „Это были старые, добрые времени сказал он.— Но по-настоящему мне нравятся более новые песни". И в эту секунду включился тяжелый бит „Билли Джин".
Узнав вступление, многие из зрителей моментально вскочили. Я тоже вскочила, чтобы хоть что-нибудь увидеть. Вскочивший вслед за мной Джо сказал: „Майкл просто украл программу!" Я крикнула: „Замолчи он еще ничего не сделал!" Но Майкл сделал кое-что достаточно скоро. Мунуок. Лунный шаг. „Так это и есть его сюрприз!" — подумала я.
Вопреки распространенному мнению того времени, Мунуок, при котором танцор как бы двигается вперед и назад одновременно, не был нов. Черные исполняли это движение в короткометражках еще в тридцатые годы. Видимо, Майкл, обожающий смотреть старые фильмы, изучил это движение по фильмам.
Майкл также обожал фильмы с участием мима Марселя Марсо, который мог скользить таким же образом. Он тоже оказал влияние на Майкла. Это же движение исполняли ребята различных групп на улицах. Вот откуда появилось название „Мунуок”.
Но именно Майкл сделал Мунуок знаменитым, когда исполнил „Билли Джин". За это исполнение его выдвинули на приз Эмми „За лучшее индивидуальное исполнение эстрадной или музыкальной программы".
Братья, смотревшие выступление Майкла по телевизионным мониторам за сценой, не могли поверить своим глазам. Ведь он и им тоже ничего не сказал о Мунуоке. Он хотел, чтобы его семья, так же как и телевизионная аудитория, была удивлена. Через несколько дней мы узнали в точности, насколько большой была эта телеаудитория: сорок семь миллионов человек. И десятки тысяч из них на следующий же день отправились на поиски альбома Майкла, Так „Триллер" вернулся на первое место в списках популярности.
К осени 1983 года еще два хита „Триллера" вошли в десятку лучших: „Хочу начать что-нибудь" Майкла и „Человеческая природа", написанная им в соавторстве с Джоном Беттис-Стивом. Распродано было только в Соединенных Штатах восемь миллионов экземпляров альбома — намного больше, чем „От стены" (пять миллионов),
Когда шестой сингл „Маленькая, хорошенькая", написанный Куинси Джоном и Джеймсом Ингрэмом, начал подниматься в списках популярности, Майкл принял важнейшее решение — снимать третий видеофильм,
Он выбрал небольшую мелодию и жутковатую историю о ночи, проведенной за просмотром фильмов ужасов. Хотя песня „Триллер" была визуально ориентированной, я скептически отнеслась к планам Майкла снять по ней фильм.
— Тебе не удастся превзойти видеоклип „Беги", — сказала я.
— О, „Триллер" будет лучше,— ответил Майкл.
— Как он может быть лучше?
— Подожди — увидишь,— уверенно сказал он.
Получив большое удовольствие от фильма „Американский оборотень в Лондоне", Майкл пригласил его директора, Джона Ландиса, поработать вместе с ним над видеоклипом. Однако их воображение оказалось „слишком богатым" для начального бюджета в пятьсот тысяч долларов. Так как Майкл тоже субсидировал этот видеоклип, его адвокат, Джон Бранка, предложил ему попросить финансирование на отдельный виде фильм, который был бы хроникой создания видео „Триллер". Прибыль от этого видеофильма, по мнению адвоката, должна была помочь уравновесить растущую цену „Триллера". Майкл был в восторге от этой идеи. Так родился фильм „Создание «Триллера» Майкла Джексона".
Мне не нужно было смотреть законченный фильм „Триллер", чтобы понять: Майкл действительно собирается успешно превзойти видео „Беги". Один визит на съемочную площадку заставил меня поверить в это. Куда бы я ни повернулась, я везде видела непонятно как сделанного монстра. „Детишки будут без ума от этого",— подумала я.
По длительности показа (четырнадцать минут) видео „Триллер" вполне мог сойти за мини-фильм. Герий фильма, Майкл, в невыразимо жуткой сцене на кладбище демонстрирует своей шокированной и сбитой с толку подружке, что он „не такой, как другие парни" становясь ужасным Монстром Мэшем.
Широко разрекламированная международная премьера видео „Триллер" по каналу „Эн-ти-ви" состоялась второго декабря 1983 года, ровно год спустя после выхода альбома „Триллер". За неделю до передачи альбом Майкла разошелся в количестве двухсот тысяч экземпляров — поразительная цифра, если принять во внимание, как долго он уже был в магазинах. Через неделю было продано в три раза больше. „Триллер", вновь вознесся на первое место!
В то же время видеомагазины по всей стране продавали „Создание «Триллера» Майкла Джексона". В конце концов разошлось девятьсот тысяч экземпляров видео. Это оказался самый успешно продающийся домашний музыкальный видеофильм. Майкл не только возместил стоимость „Триллера" — один миллион две¬сти тысяч долларов, но и заработал значительную сумму.
1983 год Майкл закончил еще одним синглом номер один — «Говори, говори, говори», исполненным дуэтом с Полом Маккартни. Изобретательное видео сравняло „Говори, говори, говори" по популярности с „Билли Джин". Шесть недель песня единолично правила на вершине хит-парадов.
На этот раз Майкл не был разочарован. Нам сообщили по секрету, что его ждет великий вечер в Шрайн Аудиториум. Это было после того как он завоевал три из четырех второстепенных призов, на которые был выдвинут в первой, не передававшейся по телевидению, части церемонии: за лучшее продюсирование года (этот приз он разделил с Куинси Джоном), за лучшую звукозапись (инженером альбома был Брюс Суидиен) и за лучшую запись для детей (чтение рассказа „В.3.: Внеземной").
Сидя в первом ряду со своей подругой, Брук Шилдс, Майкл услышал свое имя. Его альбом назвали лучшим альбомом года. Принимая награду, он сказал: „Это большая честь... Я очень счастлив..." Он очень нервничал, но эта нервозность испарилась, когда он вновь вышел на сцену, чтобы получить приз Грэмми за лучшую запись года („Беги"), лучшее исполнение в популярном жанре („Триллер"), лучшее рок-исполнение („Беги") и лучшее исполнение ритм'энд'блюза („Билли Джин").
Один раз он пригласил председателя „Си-Би-Эс Рекордз" выйти с ним на сцену. В другой раз Ребби, Латойа и Джанет разделили с ним луч прожектора. Когда он принял седьмой, побивший рекорд приз — приз Грэмми, другой рекорд — в шесть призов — установил Роджер Миллер. Призов было так много, что Майкл Боддикер, один из победителей в области музыки для кино, счел нужным поблагодарить Майкла в своей ответной речи „за то, что он не пишет музыку к фильмам". Репортаж о церемонии вручения наград в „Лос-Анджелес Тайме" был озаглавлен „«Триллер» Джексона: на вручении призов Грэмми".
Майкл знал, что призы Грэмми (на Январских музыкальных наградах он тоже установил рекорд, победив в семи категориях) увеличат продажу „Триллера". Но я думаю, даже он был поражен, узнав, сколько экземпляров было продано в первые три месяца; 1984 года— на семь с половиной миллионов больше, чем в 1983 году.
В начале 1984 года песня „Триллер" стала пятым синглом альбома, вошедшим в пятерку лучших, и седьмым, вошедшим в десятку лучших. Оба достижения стали рекордами.
Но Майкл стремился к другому рекорду — он хотел, чтобы „Триллер" побил рекорды продаж альбомов
Место вручения ежегодных наград деятелям искусства во всем мире, что давало ему право попасть в Книгу рекордов Гиннесса.
И „Триллер" занял первое место по количеству проданных экземпляров — более тридцати пяти миллионов, обойдя „Лихорадку субботней ночи" — альбом музыки к фильму. Это была невиданная за всю историю грамзаписи победа.
Мечта Майкла сбылась: благодаря девяти отличным песням и четырем видеоклипам он пережил две полные триумфа церемонии вручения наград и одно незабываемое телевизионное выступление. Теперь надо было сделать что-то „на бис". Как оказалось, у Джо уже была идея на этот счет.

По иронии судьбы, когда Джо предложил Майклу и братьям свой план проведения лета 1984 года, он уже не обладал официальным правом на руководство ими. Весной 1983 года его контракт истек, и ребята решили не возобновлять его.

Джеки: Мы сказали ему: „Папа, давай теперь этим займемся мы. Мы думаем, что справимся". Он ответил: „О'кей" — и отступил. Вот так просто.

Джо сумел быть спокойным перед сыновьями. Но дома он плакал. „Я не могу поверить, что они бросают меня. Я не понимаю",— говорил он. Я тоже плакала. Даже при том, что я не до конца простила ему его похождения. Я жалела его. Тяжело было сознавать, что дети уходят от него после стольких лет его заботы о них. И все же и я, и Джо понимали, что по-настоящему он был менеджером Майкла и Джексонов только в конце семидесятых годов. Он — человек с „талантом уличного сорта". У него не было диплома о высшем образовании. Джо сделал ряд ошибок, когда руководил карьерой мальчиков в начале семидесятых годов. Он допускал плохие деловые соглашения, какие-то махинации, особенно в связи с гастролями ребят.

Марлон: Как-то раз мы пришли к отцу и сказали: „Тебе нужна помощь". Мы хотели других менеджеров. Его контракт еще не кончился, поэтому начиная с 1978 года мы предложили ему совместный менеджмент с Роком Уизнером и Фредом Демэнном.

С первого дня это было неудачное партнерство. Отношения сложились враждебные, когда Джо почувствовал, что Уизнер и Демэнн постепенно лишают его решающего голоса. „Вы пытаетесь украсть моих мальчиков у меня, я знаю," — обвинил их Джо. Уизнер и Демэнн отвергли это обвинение. Но факт оставался фактом: участие Джо в работе мальчиков сократилось. Поэтому Джо с восторгом воспринял новость о том, что в 1983 году Джексоны решили не возобновлять контракт с Уизнером и Демунном.

Марлон: Неожиданно Уизнер и Демэнн стали фокусировать свое внимание в основном на Майкле. Это не особенно огорчило бы нас, если бы мы не почувствовали при этом, что они забывают Джексонов. Майкл тоже был ими недоволен, но по другим причинам. И мы решили уволить их.

Джо, Уизнер и Демэнн обменялись прощальными выпадами в прессе. Джо говорил о „пиявках, пытающихся разъединить Джексонов". Он заявил, что единственная причина, по которой он нанял Уизнера и Демэнна, заключалась в том, что определенный период он чувствовал нужду в помощи белых для работы с корпоративной структурой на „Си-Би-Эс".
Тем временем Фред Демэнн обвинил Джо в расизме: „У нас нет с ним хороших отношений, но я не думаю, что Джо Джексон способен иметь хорошие отношения с кем бы то ни было, у кого не черная кожа".
Джо был задет. „Если бы я был расистом, я бы не сидел здесь и не разговаривал с вами,— заявил он в журнале «Тайм».— Если бы я был расистом, я бы не нанимал стольких людей, не являющихся черными, для работы со мной. Если бы я был расистом, я бы выступал, пытаясь натравить черных на белых. Я не такой, я — наоборот".
Хотя Джо говорил правду, у него осталось плохое впечатление от словесной войны с Уизнером и Демэнном. Могу с уверенностью сказать, что пресса сыграла скверную роль в решении ребят не возобновлять менеджерский контракт Джо.
Поразительно, но Джо не сдавался. Если он пятьдесят раз упадет лицом в грязь, он каждый раз встанет, отряхнется и начнет все сначала. В конце 1983 после того как он получил отставку, Джо огляделся, узнал, что Майкл еще не взял нового менеджер, своей сольной работы, что ребята тоже не наняли менеджера, увидел, что „Триллер" Майкла продолжаем продаваться миллионными тиражами, и предложил интересную идею — выступление Джексонов на гастролях на самых больших площадках, не меньших, чем спортивный стадион. Он брался помочь в организации выступлений.

Марлон: Мы уже подумывали о новых гастролях. Но мы не решили, кто будет заниматься рекламной и организационной деятельностью. Все еще было в начальной стадии, когда отец обратился к нам.

У ребят были сомнения по поводу новой работы с Джо, хотя он и старался завоевать их доверие. На встрече с потенциальным организатором и бухгалтером группы в доме Джеки Джо был в лучшей менеджерской форме. Когда организатор гастролей передал бухгалтеру чек на двести пятьдесят тысяч долларов, Джо резко бросил: „Отдай чек ему обратно!" Когда бухгалтер отказался, Джо схватил чек и разорвал его. „Эти гастроли принесут миллионы,— сказал он,— и на этот раз мы тоже хотим добраться до денег".
Вскоре после этого Джо проявил свою склонность к театральности, пригласив вальяжного организатора боксерских матчей, Дона Кинга, чтобы совместно с ним организовать гастроли. Кинг ухватился за эту возможность. „При бешеном успехе альбома Майкла эти гастроли могут принести десятки миллионов",— шумно радовался он. Это было именно то, что Джо хотел услышать.
Выбор Джо второго администратора был не менее удивительным. Он выбрал... меня. После переезда в Ка¬лифорнию мы с Джо заключили соглашение, вернее, Джо заключил его для нас обоих. „Ты займешься домом,— сказал он,— а я позабочусь о делах ребят. Я не думаю, что тебе нужна эта головная боль". Он был прав, она мне была не нужна. Все время, пока Джо исполнял обязанности менеджера ребят, я была вполне счастлива, оставаясь в тени.
Но теперь я была нужна Джо, Он чувствовал, что если я буду рядом, то ребята смогут рассчитывать на честную финансовую сделку и будут работать спокойнее.
Я сказала да. Эти гастроли обещали стать значительным событием в жизни.
Все ребята, за исключением одного, согласились работать с Джо. Воздержался Майкл. Он не был в восторге от поездки и объявил о своем отказе от гастролей. „Я обожаю быть на сцене,— сказал он.— Но мне не нравится другое, что обычно сопровождает гастроли. Я думаю, важно расти, и я делал это так долго, что иногда мне кажется, будто мне уже семьдесят лет. Мы дважды объехали вокруг света, играли для королей и послов. Пора двигаться дальше". Но я помнила и другое, я помнила, как он говорил в 1979 году: „Чего-то действительно не хватает, когда я не на сцене. Когда я долго не выхожу на сцену, у меня начинаются припадки, и я схожу с ума... Только на сцене я раскрываюсь. Я говорю себе: «Сцена — это мой дом, это место, где я должен быть... Я чувствую себя, таким свободным, не ограниченным ничем... Я почти могу ощутить вкус этого чувства. Я питаюсь им».
Веря, что при всей сдержанности Майкл все же мечтает о гастролях, я решила прибегнуть к мягкому убеждению. „Ты только представь себе участие в гастролях",— сказала я ему. Через несколько дней я снова вернулась к этому вопросу. Чувствуя его внимание, я сказала: „Майкл, я бы хотела, чтобы ты участвовал. Твои братья нуждаются в тебе".— „О'кей, мама,— ответил он.— Если ты так хочешь, я поеду".
Официальным спонсором гастролей стала фирма „Пепсико". В обмен на три с половиной миллиона долларов, которые компания выплатила за спонсорские права, Джексоны согласились сняться в серии телевизионных рекламных роликов для „Пепсико".
В январе 1984 года ребята начали сниматься в рекламных роликах в Шрайн Аудиториум под руководством Боба Джиральди (Джиральди работал с Майклом над его видео „Беги"). Ночью двадцать седьмого января камеры снимали исполнение ребятами „Билли Джин" с переделанным под рекламу текстом, как вдруг Майкл упал на пол: его волосы были в огне.
Я узнала о несчастье от знакомой, которая услышала об этом из сводки новостей по радио. „А я ничего не слышала",— нервно сказала я и тут же позвонила на площадку. „Майкл в машине скорой помощи, они везут его в больницу",— ответил мне человек, подошедший к телефону.
Я не могла поверить тому, что слышала. Я попросила к телефону Билла Брэя, который командовал службой безопасности Майкла. „Не волнуйтесь, это не так страшно,— сказал Билл.— С Майклом все будет в порядке".
Билл объяснил, что случилось. Майкл спускался по короткой лестнице во время вспышек магнезиевых осветительных бомб, и искры дождем сыпались на него. Незаметно от искры загорелись волосы. Майкл продолжал танцевать, спускаясь по ступенькам, пока внезапно не почувствовал жгучую боль в затылке. Он упал на пол, и ему моментально была оказана помощь.
Я вскочила в машину вместе с Латойей и Джанет, и мы помчались в Медицинский центр „Седаз-Синай" в Западном Голливуде. Мы появились на несколько секунд раньше, чем подъехала скорая помощь с Майклом. „Я в порядке",— сказал Майкл, когда его на каталке повезли в больницу.
Через два часа по требованию хирурга доктора Стифена Хёфлина Майкла перевели в больницу „Бротман Мемориал", в которой было ожоговое отделение. Как оказалось, он получил ожоги второй и третьей степени на участке головы размером с ладонь. Доктор считал, что Майклу здорово повезло. Могло быть гораздо хуже, если бы искры зажгли костюм. Доктор Хёфлин начал лечить Майкла антибиотиками и анальгетиками.
Майкл страдал как физически, так и эмоционально. Он понимал, что несчастный случай не произошел бы, если бы были приняты надлежащие меры безопасности. Две ближайшие осветительные бомбы взорвались всего в двух футах от него.
Несмотря на травму и возбужденное состояние, Майкл шутил оттого, что впервые в жизни получил удовольствие от поездки на „скорой" с воющими сиренами. „Я мечтал об этом с раннего детства",— сказал он. О несчастье с Майклом писали все вечерние газеты. В тот вечер и весь следующий день сотни фанов приходили в вестибюль больницы с цветами, мягкими игрушками и другими подарками. Телефон больницы звонил непрерывно.
По просьбе Майкла Билл Брэй принес видеомагнитофон, и Майкл большую часть времени проводил, просматривая свои любимые видеозаписи. Он ни разу не заговорил об отказе от гастролей, более того, уже вечером следующего дня Майкл заявил, что готов ехать домой. Врач упрашивал его остаться в больнице еще на несколько дней, чтобы окрепнуть, но Майклу не нравилось, что людям из службы безопасности приходится охранять его палату, и он настоял, чтобы ему разрешили уехать.
Три месяца спустя, когда ожог зажил, Майкл вернулся в больницу для того, чтобы доктор Хёфлин смог удалить шрамы с кожи головы при помощи лазера и растянуть часть волос над обожженным участком. Операция была довольно болезненной, но со временем из этого получилось кое-что хорошее: ожоговый центр Майкла Джексона.
Майклу пришло в голову поделиться своим именем с ожоговым центром Бротмана после встреч с несколькими пациентами — собратьями по несчастью. Он был взволнован, видя, как страшно покалечены были некоторые люди, и ему хотелось им чем-нибудь помочь. Когда он уведомил „Пепсико" о своем желании, компания, которая, я уверена, со страхом готовилась к судебному иску Майкла, тут же согласилась пожертвовать центру полтора миллиона долларов. Так появился ожоговый центр Майкла Джексона.
Когда стало ясно, что Майкл совершенно здоров и готов выступить на гастролях, начались серьезные приготовления.
Но не все шло гладко. К тому времени Майкл нанял нового менеджера, Фрэнка Дилео, бывшего вице-президента по рекламе „Эпик Рекордз". Дилео начал проявлять острый интерес к деталям гастролей, так же как два адвоката Майкла, адвокат Джермена, два адвоката остальных ребят, бухгалтер группы, менеджер группы по кадрам и бизнес-менеджер группы.
Я поняла, что на „кухне" собралось слишком много „поваров", когда ребята предъявили мне свои претензии по поводу привлечения к гастролям Дона Кинга. Думаю, что кто-то из перечисленных лиц нашептал моим сыновьям плохое о Кинге из-за отсутствия у него опыта организации рок-турне.
Чтобы успокоить ребят, мы с Джо согласились поискать другого администратора. Наши переговоры с одним из претендентов были в самом разгаре, когда адвокаты ребят объединились и выдвинули требование выбора одного администратора. Внезапно гастрольные приготовления захлестнули споры.
Никогда не забуду одной встречи между адвокатами, Джо, Доном Кингом и мной. Мы сидели в офисе одного из адвокатов с полудня до пяти утра следующего дня, споря о том, как проводить турне. Мне казалось, что я никогда не смогу работать в таком бизнесе. „Это банка с пауками",— думала я. Мне было понятно, что адвокаты „проталкивались" на решающие роли в турне, чтобы раздуть свои гонорары.
— Слушайте,— сказала я как-то ребятам,— Если законники не будут поддерживать этот бардак, они не заработают. Они существуют не для того, чтобы все шло гладко.
— Парни, вы — братья,— добавил Джо.— Обговорите все сами. Юристы не должны даже присутствовать. Они должны вернуться в свои офисы и ждать, пока вы скажете им, что вы решили.
Но адвокаты остались. Джо, Дон Кинг и я поклялись драться.
— Если вы хотите забрать у нас это турне,— сказал Дон Кинг адвокатам,— вам придется заплатить нам.
Ему удалось выбить для нас троих пятнадцать процентов прибылей от гастролей. В свою очередь мы согласились на их большей частью формальное участие в гастролях.
Турне должно было начаться двадцать второго июня, но лишь в первую декаду июня представители мальчиков наконец наняли нового администратора. Как ни смешно, они выбрали человека, у которого было не больше опыта в организации рок-турне, чем у Дона Кинга. Это был Чак Салливан — владелец команды „Патриоты Новой Англии" в Национальной футбольной лиге. Через свои связи в лиге Салливан, однако, установил тесные взаимоотношения с персоналом стадионов по всей стране. Это был определенный плюс.
Кроме того, Салливан сделал предложение, от которого адвокаты не могли отказаться: он гарантировал Джексонам почти сорок миллионов долларов за право организации турне. Однако при кажущейся привлекательности этого предложения в нем была ловушка, о которой мы не догадывались. Чтобы выполнить это обещание и обеспечить солидную прибыль для себя, Салливану пришлось назначить очень высокие цены на билеты — тридцать долларов за место. Ребята не знали об этом до тех пор, пока бумаги не были уже подписаны. Салливан решил также, что поклонники должны заказывать четыре билета и посылать по почте в почтовом заказе сто двадцать долларов без гарантии определенной даты, места и даже самого билета.
Первоначально ребята хотели установить цену на билеты в пределах от двенадцати с половиной до двадцати долларов, без ограничений на количество заказываемых билетов. Так что они не были в восторге от билетной политики Салливана, как не были в восторге и фаны.
Хотя заказы поступали десятками тысяч, многие обвиняли ребят в алчности. Например, одиннадцатилетний мальчик из Техаса в открытом письме к Майклу, напечатанном в даласской газете, писал: „Как можешь ты, из всех людей, быть таким эгоистом?" Майкл был раздавлен, когда прочел письмо. На самом деле ведь своим участием в турне он только помогал своим братьям, которым гастроли были нужнее, чем ему.
Майкл просил администратора придумать другой, более справедливый способ продажи билетов (ограничение на четыре билета было после этого отменено). Кроме этого, он объявил, что пожертвует все деньги, заработанные во время турне, на благотворительные цели (Объединенный негритянский фонд колледжей, лагерь „Добрые времена" и фонд Т. Дж. Мартелла по исследованию лейкемии и рака были впоследствии названы в качестве получателей.)
Принимая во внимание всю предшествующую суету, казалось более чем забавным, что турне мальчиков и сопутствовавший ему студийный альбом носили название „Победа". Когда вечером шестого июля я рассматривала забитый зрителями стадион „Эрроухэд", я почувствовала, что мое раздражение событиями последних нескольких месяцев исчезает. Ночь была теплой, воздух насыщен электричеством. Я могу закрыть глаза v пережить все снова. Я слышу это: „Джексон! Джексон! Джексон!" Это — джексонмания. В зале есть ребята в одной перчатке с блестками, как у Майкла. Там же их родители. Там же — люди старшего поколения, некоторые из них — в креслах-каталках.
Я разговариваю с девочкой. „Знаете, моя младшая сестра болела пять лет,— говорит она.— Мы боялись что она умрет. Потом, во время одного из турне Джексонов, Майкл посетил ее в больнице. И она по-прежнему с нами. Мы думаем, что визит Майкла очень помог".
Наконец наступает время представления. После номера, в котором Рэнди, одетый рыцарем, размахивает мечом, от которого бешено отскакивают лазерные лучи, появляются ребята. Они появляются на верху платформы, медленно поднимающейся из глубины сцены. Прожектора перед и за ними слепят глаза. Достигнув сцены, они начинают подниматься среди искусственного дыма по лестнице на другую платформу. Я слышу каждый шаг: „кланк! кланк! кланк!" Этот звук доносится из ста динамиков, установленных в двадцатиметровых башнях по обеим сторонам сцены.
Теперь они идут к зрителям, каждый — в солнце¬защитных очках. Вот они остановились, стоят с минуту, все в ряд, затем в унисон поднимают правые руки и снимают очки. Забавно! Майкл подает сигнал, выбросил руку в перчатке. Начинается танец, группа поет „Хочу начать что-нибудь". Шоу началось!
Я смотрю вниз со своего места на осветительной вышке и фокусирую взгляд на каждом из моих мальчиков по очереди.
Джеки недавно повредил колено, играя в баскетбол, и не может выступать, поэтому Рэнди пытается заменить его. Рэнди — атлетический тип. Расхаживая по сцене, он демонстрирует свои мускулы. Тито слегка расслаблен. Весело смотреть, как он двигается, потому что он не танцор. Братья постоянно твердят: «Ты должен двигаться». И вот он, со своей гитарой, пытается танцевать и играть. Марлон танцует нон-стоп, наслаждаясь каждой секундой. Джермен ведет себя как бы отстранение. Он немного танцует.
Майкл! Он поет, танцует, делает все как обычно. Где он берет всю эту энергию?! Я думаю о том, как часто он говорил своим братьям: «Если вы собираетесь делать шоу, вы должны делать по-настоящему хорошее шоу. Его нельзя делать вполсилы".
Концерт состоит из шестнадцати частей. Они варьируются от попурри из песен „Джексон Файв" до песен из альбомов Майкла „От стены" и „Триллер" и до трех соло Джермеаа.
Пока я впитываю каждую ноту, каждый жест, каждое движение, я поневоле совершаю путешествие назад к тем дням, когда каждый из моих мальчиков был ребенком и я держала их на руках, когда мы жили в Гари... Кажется, это было совсем недавно!
Я обвожу взглядом зрителей — море людей — сорок пять тысяч! Многие из них стоя кричат. Я говорю себе: „Вот он — результат всех тех лет, которые мы посвящали мечте".
Чувству, пережитому мною на стадионе „Эрроухэд" суждено было повторяться вновь и вновь в течение пятимесячного турне.

Тито: Турне „Виктори" было таким, что я не хотел, чтобы оно кончалось. При ограниченном количестве выступлений каждый концерт без исключения был особенным.

Каждый концерт был праздником не только для членов семьи, для друзей, но и для нескольких сотен людей, обслуживающих гастроли, включая рабочих и чиновников. Мальчики проследили за тем, чтобы арену под огромной сценой превратили в портативную дискотеку под названием „Мистер Лакиз", в честь той маленькой таверны в Гари, в которой они исполнили; свой первый профессиональный номер. Во время выступлений они иногда проскальзывали на арену вниз, чтобы потанцевать. С детским озорством они забирались на сцену, а между тем летом 1984 года Джеки было уже тридцать три года (хотя Джеки не мог выступать, он присутствовал на всех концертах), Тито — тридцать, Джермену — двадцать девять, Марлону — двадцать семь, Майклу — двадцать пять и Рэнди — двадцать два.
Я была свидетельницей одной из их выходок в гримерной. Ребята узнали, что начальник из службы безопасности, Билл Брэй, направляется к ним, и решили подготовить для него „встречу". Они набрали с подноса фруктами виноградные гроздья и заняли „стратегические позиции" по всей комнате. Когда Билл вошел в комнату, ребята крикнули: „Огонь" — и об- стреляли его дождем из зеленых и красных „пуль".
Когда я видела, что мальчики слишком „разбаловались", я с ними „разбиралась". „Такое поведение выставляет меня как вашу мать в плохом свете!" — говорила я им. Но я понимала, что им надо расслабиться перед и после представления.
К несчастью, приходилось много времени тратить на дела, связанные с гастролями. Турне „Виктори" продолжало оставаться „головной болью" во многих отношениях.

Марлон: Мучения до и после выступлений изматывали нас. Никакие гастроли не доставляют удовлетворения, если они связаны с бизнесом. Концерты „Виктори" были хуже, чем большинство других, потому что, когда денег больше, больше и алчных людей.

Как только гастроли начались, основной драмой за сценой стала продолжавшаяся суета администратора Салливана, стремившегося обеспечить для себя прибыль. Площадки для выступлений выбирались в зависимости от финансовых уступок от владельцев стадионов. Меняющаяся программа выступлений укрепила некоторых людей во мнении, что гастроли были обираловкой.
Ребята выворачивались наизнанку, чтобы угодить Салливану. Они согласились продлить турне до поздней осени, расширив его с тридцати девяти концертов в четырнадцати городах до пятидесяти в двадцати городах. Они также согласились в октябре исключить из контракта с Салливаном „условие о непроданных билетах". В условии говорилось, что Салливан должен выплатить Джексонам семьдесять пять процентов номи¬нальной цены каждого билета, проданного или нет. Так как к тому времени не каждое выступление на стадионе было аншлагом, Салливан стал жаловаться ребятам, что он теряет деньги.
В декабре состоялись кульминационные концерты „Виктори" на стадионе Доджера в Лос-Анджелесе. Всего было шесть выступлений, билеты полностью были раскуплены.
Когда осела пыль от последней разобранной части сцены, ребята, Джо и я начали анализировать итоги турне и думать о перспективах. Да, турне принесло нам немало огорчений, но было и чувство глубокого удовлетворения программой. Крики, восторги, овации — все это говорило о том, что ребята работали хорошо. Конечно, и заработанные деньги доставляли удовольствие. Общий доход превысил пятьдесят миллионов долларов, побив предыдущий рекорд в тридцать миллионов долларов, установленный „Роллинг Стоунз" в 1981 году.
Преуспел и альбом мальчиков, сопутствовавший гастролям. Он разошелся в количестве двух миллионов экземпляров. Сингл „Состояние шока", с записью дуэта Майкла и Мика Джэггера, попал в первую десятку. Это их лучший альбом „с тех пор, как Майкл расстался с пеленками",— писал лос-анджелесский критик.
Я думаю, успех „Виктори" был настоящей победой таланта и настойчивости.
А теперь пришло время передохнуть, Для Майкла это означало возвращение в наш дом в Энсино, в его убежище, к тому времени, пожалуй, наиболее известное жилище знаменитости к Западу от Грэйслэнда.

Когда двадцатитрехлетнего Майкла спросили в 1981 году, думает ли он уехать, чтобы жить отдельно, он ответил: „О, нет. Я думаю, я бы умер один. Я был бы так одинок". На следующий год он дал понять, что собирается оставаться дома по меньшей мере еще, несколько лет. И вдруг совершенно неожиданно объявил мне: „Мама, я думаю, пора подумать о новом доме".
К тому времени мы уже жили в нашем доме в Энсино одиннадцать лет. Это было не очень по-калифорнийски: жители Лос-Анджелеса переезжали каждые несколько лет. Поэтому я была готова к перемене обстановки.
Майкл, Латойа, Джанет, Джо и я осмотрели несколько домов. Но мы были шокированы высокими ценами. Мы поняли, что недвижимость в Лос-Анджелесе изрядно подорожала после 1971 года.
„Зачем переезжать?— пришли мы к заключению.— Лучше перестроить!" Мы решили обновить наш дом, добавив третий этаж для спален.
Нам понравились планы перестройки, выполненные архитектором. Поскольку он был также строителем по контрактам, мы наняли его для работы над домом. Но, к нашему отчаянию, он снес весь дом и залил новый фундамент! „Вы называете это «перестройкой»?" — спросила я его. Мы его уволили. Однако нам не оставалось ничего другого, как следовать его плану. Мы наняли другого строителя для продолжения работы.
Пока дом строился, Майкл, Латойа, Джанет и я переехали в многоквартирный дом поблизости, которым мы владеем. Джо остался в небольшом домике на нашем участке, чтобы помогать охранять его от непрошеных гостей. Тем не менее, когда прошел слух о строительстве, на нашей территории происходили разные случаи. Были украдены несколько золотых дисков ребят, некоторые другие вещи.
В один прекрасный день Майкл, Латойа, Джанет и я застали мародерство в полном разгаре, Я не знаю, кто был больше напуган — мародеры или мы. Они бросились в одну сторону, перелезая через стену, в то время как мы понеслись в противоположном направлении — назад, к машине. После этого мы решили нанять круглосуточный штат охраны. Работники охраны находятся постоянно при нашем доме и сегодня.
Наконец в 1983 году наш дом был закончен и мы смогли въехать в него.
Поскольку Майкл оплачивал полную стоимость нового дома, при его строительстве учитывались прежде всего его пожелания. Например, это была его идея — построить дом в стиле „английских Тюдоров". Мне не нравятся Тюдоры, но я уступила ему, когда он согласился сделать много окон. В результате получился очень веселый „Тюдор" — один из самых веселых из всех когда-либо построенных!
Так как Майкл был большим поклонником „Диснейлэнда", многие из его идей были навеяны Диснеем. Он был так помешан на Диснее, что даже хотел отвести одну из комнат на первом этаже для мини-аттракциона „Пираты Карибского моря"! Он дошел до того, что проконсультировался с техником „Диснейлэнда" по поводу этого проекта. „Там будет стрельба, пушки, ружья,— сказал он репортеру.— Пираты будут визжать... У меня будет освещение, звук и все остальное".
Когда я услышала об этом диснеевском „мотиве", я решила вмешаться.
— Мы не можем этого сделать. Майкл,— сказала я.— Это уже немного чересчур.
— Мама, я хочу, - настаивал он.
— Ну, пожалуйста, мы не можем. Позволь мне сделать из этой комнаты столовую.
В конце концов Майкл согласился, но был разочарован. Зато он с радостью принял две мои идеи по поводу его спальни.
В его комнате был очень высокий потолок. Я предложила построить там второй этаж с камином и второй ванной. Майкл поставил в этой ванной парикмахерское кресло.
Кровать «Мёрфи» для Майкла была тоже моим изобретением. «На чем ты собираешься спать, если заболеешь?» — ворчала я, после того как Майкл объявил, что намеревается спать в спальном мешке, чтобы у него было больше места для упражнения в танцах. Кровать «Мёрфи» складывалась и в собранном виде представляла собой деревянную панель. Никто даже не догадывался, что она есть.
Но самой лучшей моей идеей было создание общей комнаты наверху. Я боялась, что, так как у каждого будет своя спальня и телевизор, мы не станем проводить достаточно времени вместе по вечерам. Общую комнату все мы полюбили с первого же вечера. Мы вместе смотрели телепрограммы, играли в различные настольные игры, включая мои любимые — „Скрэбл" и игру, придуманную Майклом (в этой игре один игрок выбирает две буквы, а другие играющие пытаются подобрать имя знаменитости, начинающееся и кончающееся этими буквами).
Дом имел наверху зал для гимнастических занятий, внизу — комнату для игр с новейшими видеоиграми, тридцатидвухместный кинотеатр, рядом с передним холлом находилась комната трофеев детей. Майкл взялся украсить стены и шкафы комнаты трофеев мемориальными дощечками, наградными статуэтками, золотыми и платиновыми дисками, обложками журналов, ключами городов, дисками с картинками и самой впечатляющей „наградой" - шестифутовой по длине диорамой „Белоснежка и семь гномов", подаренной Майклу „Диснейлэндом" за бесплатную рекламу.
Комната трофеев была не единственной, к украшению которой Майкл приложил руку. К тому времени он уже стал серьезным коллекционером, особенно его интересовали античная европейская скульптура и богато украшенные бронзовые и золотые часы. Эти произведения искусства украсили гостиную и прихожую. „У меня такое чувство, будто я живу в музее",— сказала я Майклу. Но он так гордился всеми этими вещами, так любил их, что установил направленные светильники на потолке, с тем чтобы ночью, когда в комнатах было темно, они освещали все это богатство. Было очень эффектно, но меня это пугало. „Включи свет!" — кричала я, пытаясь найти дорогу вниз. Я не была до конца сторонницей и некоторых других идей Майкла. Например, в общей комнате над камином он установил огромные часы, которые буквально подавляли меня. В той же комнате в одной из стен он расположил витраж, изображающий замок. Я боялась, что комната будет выглядеть как церковь.
Каждый раз, когда я спрашивала Майкла о его приобретениях, он отвечал: „Доверься мне, мама, это будет необыкновенно красиво". Так он был уверен в своих вкусах. Но что касается витража, то Майкл оказался прав — это было очень красиво, особенно когда светило солнце.
Майкл, конечно, считал, что его идеи лучше моих. Именно поэтому он не мог относиться хорошо к картине с изображением маленькой девочки, которую я повесила в столовой. „Каждый раз, когда я смотрю на эту девочку,— сказал Майкл однажды,— мне кажется, будто она косо смотрит на меня". Я внимательно рассмотрела лицо девочки, она действительно была немного косоглазой, и я признала правоту Майкла: „Знаешь, Майкл, ты прав насчет глаз маленькой девочки". Вскоре после этого я заметила, что картину убрали. На ее место Майкл повесил изображение маленького мальчика.
У Майкла был один проект, который он решил сохранить в тайне. „Не поднимайся на чердак",— говорил он мне. Чердаком мы назвали две маленькие комнаты над гаражом, в которых он работал. Майкл дал понять, что готовит нам сюрприз.
Наконец однажды он сказал: „Я хочу, чтобы пришла вся семья. Мы будем праздновать. Я хочу показать, что я сделал на чердаке". Нас не пришлось упрашивать. Джо и другим детям, как и мне, не терпелось узнать о таинственном проекте Майкла.
Он работал над чердаком до последней секунды. Даже когда в назначенный день мы все собрались в столовой, подкрепляясь закусками, которые повар Рэйн приготовил для нас, Майкл все еще давал указания рабочим, трудившимся над осуществлением его проекта. Что-то, наверное, не получалось, потому что в какой-то момент я увидела Майкла в слезах. Но, очевидно, проблема все же была решена.
Наконец Майкл появился в столовой. Попросив общего внимания, он объявил: „У меня для вас сюрприз". Затем он молча повел нас к двери, ведущей на чердак. Мы поднялись наверх. Не знаю, кто из нас был последним, но ему, наверное, не терпелось поскорее увидеть то, что приготовил для нас Майкл. Каждый, кто достигал вершины лестницы, издавал возглас изумления или присвистывал.
Мы увидели, что обе комнаты превратились в своеобразный музей фотографий из жизни семьи Джексонов. Увеличенные фотографии заполняли каждый свободный дюйм площади стен.
„Сделать снимок,— гласила надпись на табличке, которую Майкл прикрепил к стене,— это остановить мгновение, остановить время. Сохранить, какими мы были, какие мы есть. Говорят, фотография произносит тысячу слов. Поэтому с помощью этих фотографий я воссоздам чудесные, волшебные моменты наших жизней..."
Майкл взял фотографии и из моей личной коллекции. Однажды, когда меня не было поблизости, он пробрался в мою комнату, подобрал ключ к чемодану, в котором я их хранила, и взял то, что ему было нужно.

Ребби: Мы все были поражены и тронуты. Майкл следил за нашей реакцией. Очевидно, ему важно было, чтобы нам понравилось то, что он сделал.

В 1985 году Майкл начал украшать чердак своими личными вещами, превратив его в нечто среднее между галереей семьи Джексонов и музеем Майкла Джексона. Среди экспонатов находилась коллекция его гастрольных пиджаков с блестками, каждый из которых был заключен в плексигласовый футляр с этикеткой, рассказывающей о событии (событиях), в связи с которым он его надевал, например: турне „Виктори" в Канзас-Сити; первое выступление; „звезда" на голливудской дорожке славы. В одном из плексигласовых футляров Майкл разместил набор своих фирменных перчаток в блестках. Среди экспонатов была и коллекция восковых фигур Майкла Джексона: одну из них Майклу подарило издательство „Книги мировых рекордов Гиннесса", другую—музей восковых фигур „Мувилэнд" и третью — Музей восковых фигур мадам Тюссо в Лондоне. Они были размещены в различных углах комнат.
Майклу нравилось бывать на чердаке. Он разместил там свою стереосистему и переносной танцевальный пол и танцевал “среди воспоминаний". Чердак стал его любимым убежищем после того, как он вернулся с гастролей „Виктори".
Но он любил и свою двухэтажную спальню, и игровую комнату, и кинотеатр, и гимнастический зал, и задний двор, где держал зверинец, включая лам Лук и Лолу, оленей Принца и Принцессу, павлинов Уинмэ и Спринг.
„Я собираю все это внутрь,— сказал он во время строительства дома,— для того, чтобы мне никогда не приходилось выходить наружу".

Я поняла, как тяжело Майклу быть среди публики, когда во время одного из перерывов в турне „Виктори" мы посетили с ним „Мир Диснея". Слух о том, что суперзвезда Майкл Джексон находится в парке развлечений, распространился по его огромной территории как лесной пожар: прежде чем мы успели сообразить, что происходит, мы уже были окружены морем людей. В конце концов службе безопасности „Мир Диснея" пришлось прокладывать для нас дорогу из парка.
Майклу достаточно было взглянуть на показываемых камерой внутреннего обзора фанов, толпящихся снаружи у ворот в любой час дня и ночи, чтобы вспомнить, что каждый раз, когда он решится покинуть дом, он рискует быть атакованным. Когда же Майкл все-таки решался выйти «туда, наружу», он прибегал к маскировке.
К 1985 году Майкл собрал коллекцию предметов, изменяющих внешность, забавные зубы, выставляющие напоказ большую часть десен, накладные усы, очки, разные шляпы, подкладки, вставляемые за щеки, надувной костюм.
Однажды я была напугана, увидев на кухне толстого мужчину с усами и в шляпе.
— Что вы здесь делаете?— возмущенно спросила я, решив, что этот тип был поклонником, которому как-то удалось проскользнуть мимо охраны.
— Мама, ты меня не узнаешь! — пропищал с восторгом знакомый голос.
Так состоялось мое знакомство с „толстым костюмом" Майкла. Он надевал этот костюм и использовал некоторые предметы для маскировки лица, когда отправлялся на службу в церковь. Однако вскоре он понял, что не всех можно так легко одурачить, как свою мать.
— Знаешь, кто по-прежнему узнает меня? — спросил он как-то, пораженный.— Дети!
Майкл обычно сам водил машину. Он получил водительское удостоверение в 1981 году, в возрасте двадцати трех лет. Сначала он не хотел учиться водить машину.
— Я просто вызову шофера, когда мне нужно будет выбраться,— сказал он, когда я начала „пилить" его по поводу получения прав.
— А представь, что ты находишься где-нибудь и твоему шоферу делается плохо?— аргументировала я.
Наконец он уступил и начал брать уроки. Научившись водить машину, Майкл решил, что ему это все-таки нравится. Первый раз, когда он взял меня и Латойю с собой на прогулку, он отважился поехать вверх до Малхолланд-Драйв — вьющейся дороги в Голливуд Хиллз. Ощущение было ужасное!
— От напряжения у меня ломило шею и болели ноги,— жаловалась Латойа впоследствии.— Я была так напугана!
Я тоже была вся в напряжении. Майкл ехал очень быстро. Кроме того, у него, как, впрочем, и у меня, была привычка подъехать почти вплотную к автомобилю, стоящему впереди, и остановиться.
Майкл стал выезжать один.
— Ты не должен ездить один, -- говорила я ему, - Возьми с собой Билла Брэя.
Начав водить, Майкл утверждал, что никогда не выедет на автострады. Он считал их слишком опасными. Каково же было мое удивление, когда однажды он вывез нас на развязку автострады.
Как-то раз в Ван-Найсе его остановил полисмен. Он не узнал Майкла, который был загримирован. „Похоже, что машина краденая",— сказал он. Майкл вежливо объяснил, что он владелец этой машины. Но офицер сделал по-своему, проверил машину и выяснил, что у Майкла просрочен купон. Не успел Майкл опомниться,, как он уже сидел в тюрьме Ван-Найса! Билл Брэй освободил его под залог. Я даже не знала, что случилось, пока он не вернулся домой.
Но этот случай не очень огорчил Майкла. Он утверждал, что был счастлив узнать, что такое тюрьма. Майкл слишком много работал в последние годы, поэтому мне было понятно его стремление развлечься после турне „Виктори", хотя большая часть этих развлечений проходила дома. Вне дома было беспокойно и небезопасно.
Иногда он любил поиграть в хозяина. Отказавшись от попыток завести друзей своего возраста, он все более тянулся к людям младше или старше его. Майкл выразил свою любовь к детям в словах: „Они не носят масок". Чтобы доставить удовольствие юным гостям, он даже хотел обзавестись кондитерской с содовым фонтанчиком.
Среди юных поклонников Майкла было немало серьезно больных. Они писали ему. За день до визита кого-нибудь из них Майкл сам звонил ребенку и брал у него „заказ" на ленч или кино. Как бы ни был болен ребенок, Майкл всегда оставался веселым во время его (или ее) визита. Но иной раз, когда ребенок уходил, Майкл давал волю слезам.
Если у него был свободный час, Майкл встречался с фанами, дежурившими у наших ворот. Однажды один из охранников передал ему три больших конверта, которые принесли четыре школьницы. Майкл вскрыл конверты и вынул тетрадные страницы. Он был поражен, увидев слова: «Я люблю тебя, Майкл» написанные десять тысяч раз на сто восемьдесят одной странице.
В следующий момент девочки уже сидели в нашей гостиной. Майкл сказал им, что он тронут их вниманием. Спросив, сколько времени у них это заняло (семьдесят два часа), он провел их но комнате трофеев, фотогалерее и заднему двору.
По-прежнему очарованный кино, Майкл особенно любил общество актеров. Одной из первых кинозвезд, с которой он познакомился, была Джейн Фонда. В 1981 году Джейн пригласила его на съемочную площадку фильма „На золотом озере". Вспоминая об этой встрече, Майкл сказал: „Мы просто говорили, говорили обо всем — о политике, философах, расизме, Вьетнаме, актерской игре... Для меня это было лучшим образованием». Он был хорошо знаком со многими другими актерами. Среди них особенно хочется вспомнить Катарину Хепбёрн, Марлона Брандо, Элизабет Тэйлор, Фреда Астэра и Грегори Пека. Все они были гостями Майкла.
Я немного нервничала по поводу того, как пройдет первый званый вечер Майкла. „Он никогда раньше этого не делал,— думала я.— Интересно, как это все получится". Но Майкл оказался хорошим хозяином.
Он тщательно планировал свои обеды. Когда гости прибывали, Майкл провожал их в гостиную, где угощал соками и вином. Затем он показывал им наш дом и участок. После этого все садились за стол. Обед приготавливал повар Майкла. После обеда он показывал только что вышедший в прокат фильм.
Однажды в самой середине просмотра фильма отключилось электричество. Майкл был так смущен, что на следующий день поручил Биллу Брэю купить генератор, с тем чтобы этого больше не случилось.
— Мама, мы всегда рады видеть тебя с нами,— заметил как-то Майкл, давая обед.
Но я отказывалась присутствовать на обедах. Я всегда старалась спрятаться в свою комнату наверху и быть в постели еще до приезда первого гостя.
Но однажды я не успела спрятаться. Без предупреждения Майкл вошел с Юлием Бриннером. В душе я очень рассердилась на Майкла, но перед Бриннером своего недовольства не показала.
Мистер Бриннер оказался очень приятным человеком. Когда они ушли, я больше сердилась на себя за свою стеснительность, чем на Майкла за то, что он застал меня врасплох.
Что меня удивляло в Майкле в этот период? Когда я видела его с Юлием Бриннером, Марлоном Брандо или с кем-нибудь другим, он был мягким, задушевным, зрелым человеком. Ho когда он развлекал своих племянников и племянниц, он становился настоящим ребенком. Директор „В.3." заметил это лучше других, когда сказал: „Майкл — один из тех последних живущих невинных, которые полностью контролируют свою жизнь. Я никогда не встречал никого, похожего на него".
В 1985 году Майкл работал совместно с Лайонелом Ричи над песней „Мы — это Мир", принимал участие в ее записи. Доход от песни и пластинка был передан в помощь голодающим Эфиопии. В 1986 году „Мы - это Мир" завоевала призы Грэмми как лучшая запись года, лучшая песня года, лучшее поп-выступление дуэтом или группой и лучшее музыкальное видео.
В 1985 году после десятимесячных переговоров Майкл купил на сорок семь миллионов долларов четыре тысячи песен из музыкального каталога „Эй-Ти-Ви", включая двести пятьдесят одну совместную работу Джона Леннона и Пола Маккартни.
Интересно, что именно Пол подал Майклу идею вкладывать деньги не только в искусство, но и в песни. Это произошло во время визита Майкла к Полу в Шот¬ландию. Когда Пол показал ему свою коллекцию песен, Майкл поразился ее богатству и... почувствовал вдохновение.
Пол тоже хотел купить каталог „Эй-Ти-Ви", но вышел из торгов задолго до Майкла. Надеюсь, покупка Майкла не повлияла на их дружбу. Обладание каталогом „Битлз" принесло со временем Майклу миллионы ежегодных- прибылей.
Вложение капитала — одна из любимых тем Майкла в разговоре с нами. „Джо Луис заработал кучу денег, а умер нищим. Я не хочу, чтобы это случилось и со мной,— говорил он Джону X. Джонсону, представителю „Джонсон Пабликэйшнз", издателю „Эбени энд Джет".— Не поделитесь ли вы со мной, в чем ваш секрет, как вам удается поддерживать успешный бизнес в течение многих лет?"
К 1986 году работа Майкла стала все чаще уводить его из дома. Он работал совместно с Фрэнсисом Фордом Копполой и Джорджем Люкасом над „Капитаном Эо" — пятнадцатиминутным фильмом „Диснейлэнда" и „Мира Диснея". Майкл играл роль молодого героя, который приносит свет и красоту на печальную планету, управляемую злобной королевой.
В августе 1986 года он приступил к записи своего следующего альбома. Сочинение песен для альбома было самым серьезным его занятием сразу после окончания турне „Виктори". Я помогала ему в создании одной из тем.
— Я хочу, чтобы ты написал песню с как бы шаркающим ритмом,— сказала я ему однажды, пытаясь напеть то, что было у меня на уме.
— Я думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду,— сказал он, кивая.
Неделю или две спустя Майкл сыграл мне песню, которую он написал.
— Это в точности то, о чем я говорила! — воскликнула я.
— Я знаю,— улыбнулся Майкл.
Песня называлась „Ты заставляешь меня почувствовать".
Однако Майкл отказался проиграть мне другие песни, над которыми он работал.
— Пожалуйста, дай мне послушать, пожалуйста, дай послушать,— просила я.
— Нет, мама, подожди, пока выйдет альбом,— отвечал Майкл.— Ты удивишься.
Однако Майкл с удовольствием говорил о своих надеждах, связанных с альбомом. Он ожидал, что новый альбом станет бестселлером всех времен.

Пока Майкл работал, Джанет Джексон выпустила свой третий альбом — „Контроль" (1986 год), имевший большой успех.
Я поощряла своих дочерей в шоу-бизнесе, понимая, что каждая из них имеет способности к пению и танцам. К тому же мне не по душе была мысль, что одни мои дети зарабатывают кучу денег, тогда как другие не зарабатывают ничего. Я не хотела видеть девочек несчастными.
Профессиональный дебют Джанет и Латойи состоялся в 1974 году во время семейного выступления в Лас-Вегасе. Позже, когда Джексоны выступили с тем же шоу и в Нью-Йорке, дебютировала Ребби. Мы с Джо позаботились также о том, чтобы девочек включили в летний 1976 года телесериал Джексонов.
Джанет первой из девочек удалось кое-чего добиться и именно благодаря участию в этой весьма популярной программе. Норман Лир, создатель программы „Все в семье", пригласил ее для прослушивания на роль Пеппи в своем сериале „Добрые времена".
Во время трехлетней работы Джанет в „Добрых временах" мы с Джо постоянно думали о том, как устроить карьеру Латойи и Ребби. Одной из наших идей было сформировать группу из Джанет, Латойи и Ребби. В 1980 году, когда Джанет начала сниматься в роли Шарлины в сериале „Разные черты", Латойа первой из моих девочек выпустила альбом „Латойа Джексон".
Это была идея Джо — попробовать ее в звукозаписи. В то время Латойа переживала период душевных исканий. Она бросила колледж, где изучала коммерческое право, и не знала, чем заняться в жизни, Когда Джо предложил ей записать альбом, она колебалась. Но Джо настаивал, и она в конце концов согласилась.
Альбом был тщательно записан. В записи участвовали Стиви Уандер, Рэй Паркер Младший и ударник „Роллинг Стоунз". Майкл подарил Латойе одну из своих песен — „Ночной любовник", которую он сам аранжировал и продюсировал. Но ни „Ночной любовник", ни второй сингл альбома — „Если ты чувствуешь страх" — не имели успеха, и „Латойа Джексон" недолго оставалась в списках.
Но Латойа не была обескуражена. В 1981 году она начала работать в нашей домашней студии над новой партией песен для своей следующей пластинки. Джанет согласилась оказать ей услугу и пропеть подголоски в некоторых записях. Она также записала свою собственную версию одной из песен, чтобы поделиться с Латойей своими мыслями о том, как нужно исполнять ведущий вокал. Эта запись произвела на меня сильное впечатление.
В 1982 году фирма „Аэндм Рекордз" заключила договор с Джанет. Она стала второй из моих дочерей, выпустившей альбом.
Никто из братьев и сестер не принимал участия в записи „Джанет Джексон". Так решила сама Джанет. „Это говорит о том, что я могу сделать кое-что сама,— сказала она. - Люди будут покупать альбом не потому, что в нем принял участие Майкл". Успех „Джанет Джексон" был неплохим для первого альбома. Разошлось более двухсот пятидесяти тысяч экземпляров. Но ни один из синглов („Молодая любовь" и „Скажи да") не достиг высокой популярности.
При подготовке „Улицы Мечты" - своего второго альбома — Джанет воспользовалась песнями и продюсерским талантом Майкла и Марлона, но этот альбом не имел такого успеха, как первый.
Неожиданно Джанет оказалась на перепутье. Ко всему прочему в этот момент она переживала драматические перемены в своей личной жизни.

Ребби: Мама была с братьями в турне „Виктора". Джанет, оставшаяся дома одна, недавно окончила среднюю школу. Ее одиночество разделял друг детства Джеймс Дебардж. И вдруг я узнала, что Джанет бежала с Джеймсом в Мичиган, откуда он родом. Я услышала об этом по радио.

Джо позвонил мне и сообщил новость, которая меня ошарашила. Зная, как Майкл любит Джанет, я не сообщила ему об этом, боясь огорчить. Но он все равно узнал и был шокирован.
Семья беспокоилась не только из-за слишком раннего замужества Джанет (ей в это время было восемнадцать лет), но и из-за Джеймса: по слухам, он употреблял наркотики.
Джанет отказывалась верить этим слухам до замужества с Джеймсом. Но вскоре это стало очевидно для всех, включая Джанет. У Джеймса действительно были серьезные проблемы в этом плане. Мы пытались помочь ему, но проблема оставалась. Я переживала за них обоих, за нашу семью. Никто из Джексонов не употреблял наркотиков. Мы не разрешаем этого и своим работникам. «Джан, ты не можешь продолжать так жить,— сказала я наконец Джанет.— Наркотики не соответствуют нашему имиджу".

Ребби: Однажды наступил переломный момент. Джанет и Джеймс были на прогулке, внезапно Джанет потеряла сознание и была срочно отправлена в больницу. Она через столько прошла, пытаясь спасти Джеймса, что ее собственное здоровье оказалось в опасности...

Джанет согласилась подать на развод в 1985 году, хотя ей было нелегко. Она по-прежнему любила Джеймса. Я разделяла ее боль.

Джанет: Мама всегда была рядом, когда я чувствовала себя одиноко и тоскливо. „Не держи этого внутри,— говорила она мне.— Выпусти это, пусть уходит. Жизнь бывает такой иногда. Тебе просто нужно научиться справляться с этим". Слышать, как она говорила эти успокаивающие слова, обнимая меня, значило для меня очень много.

Джанет в это время поддерживал старый друг семьи — Джон Макклэйн. Он был новым старшим вице-президентом „А энд М Рекордз" по звукозаписи. Когда-то он ходил в школу вместе с моими старшими сыновьями и провел много вечеров в нашем доме. Джанет была для него как младшая сестра.
Пока Джанет готовилась к работе над записью, беря уроки вокала и танцев, Джон решал самую важную задачу — искал подходящего продюсера. Он сделал смелый выбор, остановившись на Джимми Хэррисе и Тэрри Льюисе.
Как члены группы „Тайм", основанной в Миннеаполисе, Хэррис и Льюис являлись протеже „Принца". Покинув группу, они начали постоянно писать и продюсировать для других черных исполнителей. К 1985 году они сделали себе имя в музыке благодаря работе с „С. О. С. Бэнд", „Клаймэх", „Чернил Лини" и „Черелл". Однако за пределами этого круга они были малоизвестны, так что их выбор был со стороны Джона Макклэйна азартной игрой.
Джо нервировало требование Хэрриса и Льюиса, чтобы Джанет записывалась на их студии „Флайг Тайм" в Миннеаполисе, а не в Лос-Анджелесе, где Джо мог наблюдать за записью. Какое-то время Джо сопротивлялся.
Джон решил эту проблему по-своему. Он потребовал от Джо, чтобы тот разрешил Джимми и Тэрри поступать, как они считают нужным, аргументировав это тем, что изменение обстановки благотворно скажется на Джанет. Позднее Джон вспоминал: «Джо дал добро, но если бы ничего не вышло, он бы набросился на меня".
Итак, в августе 1985 года, в сопровождении своей подруги Мелэни Эндрюс, девятнадцатилетняя Джанет покинула дом для записи альбома „Контроль". Она поехала, не зная, какие песни будет записывать, Джимми и Тэрри этого тоже не знали.
Первую неделю в Миннеаполисе они только разговаривали. „Мы «забрались» в ее голову,— сказал позже Тэрри Льюис,— чтобы узнать, что она умеет делать, что хочет сказать, где хочет быть, кем хочет быть". Джанет дала понять, что ей хотелось бы принимать участие в выборе песен, которые она записывала. „На этот раз я собираюсь сделать так, как я хочу",— заявила она.
Любопытно, но этим словам суждено было стать строчкой в песне „Контроль", которую Джанет написала совместно с Джимми и Тэрри. Эта строчка задала не только свободный, но и самоуверенный, даже неприличный тон всему альбому. Альбом включал еще шесть совместных вещей, в том числе „Гадкий", „Что ты сделал со мной недавно" и „Что я о тебе думаю". Джанет, Джимми и Тэрри не только совместно написали семь из девяти песен альбома, но и совместно их продюсировали. Джанет также играла на цифровых клавишах, синтезаторах, цифровом пианино и цифровых колоколах. Участие во всех музыкальных решениях соответствовало напористому стилю Джанет.
К концу 1985 года она сумела оправиться от своего замужества и стать прежней веселой Джанет. Это было для всех нас большой радостью, „Контроль" вышел в январе 1986 года.
— Люди будут шокированы, когда это услышат,— сказала Джанет.— Это так отличается от того, что я делала раньше!
Песня „Что ты сделал со мной недавно" — первый сингл альбома — стала хитом первой десятки. В первую десятку попали также второй сингл („Гадкий"), третий („Контроль") и четвертый („Когда я думаю о тебе"). До альбома „От стены" Майкла ни одному исполнителю не удавалось добиться, чтобы четыре хита одного альбома попали в первую десятку. Теперь двое из членов одной семьи достигли такого успеха.
Со временем „Контроль" стал первым в списке популярности альбомов „Биллборда". Альбом разошелся по всему миру.
Джанет была очень довольна своим успехом. Но в отличие от Майкла, который буквально прыгал от радости при хороших новостях о какой-либо из его записей, Джанет не демонстрировала своих чувств. Майкл выказывал больше восторгов по поводу ее альбома, чем она сама.
Майкл был дома в тот вечер, когда Джанет впервые показала нам свое видео с песней „Гадкий". Могу с уверенностью сказать, что эти несколько минут с Майклом были самыми важными для Джанет.

Джанет: Майкл начал плакать а середине показа: так ему понравилось, „Джанет,— сказал он.— Я так горжусь тобой. Это хит. И это только начало для тебя, - добавил он.— Ты еще не достигла пика. Ты еще не забралась на вершину своей горы".

Майклу понадобились семь с половиной месяцев, чтобы записать альбом „Плохой", -- в два с лишним раза больше, чем на „Триллер". Было затрачено свыше двух миллионов долларов.
Но наконец работа над альбомом закончилась, и я смогла его послушать. „Плохой" мне не понравился. Впрочем, две вещи мне значительными показались сразу. „Ты заставляешь меня почувствовать” и особенно баллада “Человек в зеркале". В балладе мне нравилась мысль: „Если ты хочешь, чтобы мир стал лучше, взгляни на себя и изменись".
Но мне было тяжело слушать такие жестокие песни, как „Грязная Дайана", „Демон скорости" и „Ловкий преступник". „Грязную Дайану" с ее гитарным визгом я считала неудачей альбома.
Возможно, в моем разочаровании виновата была я сама. Подсознательно я ожидала услышать нечто похожее на „Триллер", хотя должна была бы уже понять, что Майкл - один из тех артистов, которые не любят повторяться, которые постоянно открывают новые горизонты. Поняв это, я „открыла" для себя альбом „Плохой".
К тому времени, когда «Плохой», имевший самый большой за всю историю «Си-Би-Эс Рекордз» предварительный заказ (два с половиной миллиона экземпляров), попал в магазины пластинок, Майкл уже получил хорошие вести.
Песня «Я просто не могу прекратить любить тебя» стала хитом номер один в списке современной музыки для взрослых, номер четыре – в поп-списке и номер шесть – в списке ритм’энд’блюз.
Но в итоге „Плохой не установил нового рекорда по продаже. К лету 1984 года было продано двадцать миллионов экземпляров (примерно в два раза меньше, чем „Триллера"). Тем не менее это была, несомненно, внушительная цифра, которая позволила „Плохому" занять третье место в мире но количеству проданных экземпляров. Звуковая дорожка „Лихорадка субботней ночи" при двадцати пяти миллионах проданных экземпляров осталась на втором месте
И все же „Плохой" вошел в историю звукозаписи. До его выхода ни один альбом сольного исполнителя или группы не давал больше трех песен-хитов номер один. „Плохой" дал пять. Двадцать шестого марта 1988 года „Человек в зеркале" стал четвертой песней альбома, возглавившей список „Биллборда", „Грязная Дайана" второго июля стала пятой,
Заканчивая турне, Майкл выступил двадцать седьмого июня 1989 года на спортивной арене Лос-Анджелеса. К этому времени он установил рекорд но кассовому сбору сто двадцать пять миллионов долларов. За семнадцать месяцев на его концертах побывало почти четыре миллиона зрителей. Его маршрут 1988 — 1989 годов включил пятьдесят четыре выступления на аренах в Соединенных Штатах, сорок одно выступление на стадионах Великобритании и Европы, девять дополнительных концертов в Японии
Я была рада увидеть Майкла здоровым и отдохнувшим, несмотря на то что к тому времени он гастролировал уже почти год Он принял мудрое решение - выступать не более трех раз в неделю. Такой темп не только позволял ему оставаться бодрым, по и помогал сохранять горло. В ноябре, в середине выступлений в Лос-Анджелесе, начались неприятности с горлом. Распухшие голосовые связки вынудили Майкла отложить выступления. Только в январе он смог дать пять концертов
Хорошему здоровью Майкла помогала, я полагаю, диета. Перед его отъездом на гастроли доктор настоял, чтобы он перешел на высокопротеиновую диету, включающую рыбу, для поддержания жизненного тонуса. Майкл согласился неохотно.
Еще до того, как Майкл стал вегетарианцем (в конце семидесятых годов), я огорчалась отсутствием у него интереса к еде. Когда вся семья отправлялась полакомиться горячими сливочными помадками, он был единственным, кто отказывался. «Я не голоден», - говорил он. Ну какой же ребенок отказывается от горячей ванильной помадки? Мне стыдно признаться, но иногда Латойа и я съедали по две в день.
После того как Майкл последовал примеру Джермена н решил отказаться от мяса, еда стала интересовать его еще менее Он нанял повара на полный рабочий, день, но я не знаю зачем. Обычно он съедал очень мало. „Если бы мне не нужно было есть, чтобы жить, я бы никогда не ел", сказал он мне как-то раз.
Один раз в неделю Майкл постился. „Я очищаю свое тело, это полезно для здоровья”, — объяснил он. Но, вместо того чтобы отдыхать в этот день, сохраняя энергию, он танцевал нон-стоп но менее двух часов на своем переносном танцевальном полу.
В наших спорах по поводу диеты за Майклом всегда было последнее слово.
— Ты зря расстраиваешься из-за того, что я такой тощий,— говорил он. - Мои доктор сказал, что я в отличной форме. Перестань расстраиваться из-за меня. Это я должен расстраиваться из-за тебя. Ты из тех, кто набивает свое тело всей этой вредной ерундой.
Но турне „Bиктори" побороло Майкла: он занемог от истощения и обезвоживания.
Я, конечно, надеялась, что после года полноценного питания (три раза в день) у Майкла появится интерес к пище. Но мои надежды не оправдались Во время первого нашего разговора, после того, как я присоединилась к нему за границей, он сказал, что хотя он и счастлив тем, как проходит турне, но будет рад, когда оно кончится, чтобы снова начать питаться так, как он того хочет. «Я устал заставлять себя есть», сказал он.
Пока я была с ним на гастролях, Майкл оставался самим собой, с характерной для него деловой активностью.
В свободное от выступлений время он много сочинял или занимался делами в своем гостиничном номере. Но нам все же удалось побыть с ним один на один, и эти короткие встречи доставили мне большое удовольствие.
Как-то в свободный день в Вене мы посетили дома Бетховена, Моцарта и Штрауса, исторический ресторан, в котором они собирались. В другой свободный день в Вене мы пошли покупать антиквариат Майкл накупил много разных вещей, но нам пришлось прервать прогулку, так как его узнали. Нас это поразило, поскольку на Майкле был „дуракозащитный" грим: африканский парик, шляпа, накладные усы, фальшивые зубы. Потом мы узнали, что фото Майкла в этом самом гриме были опубликованы в Австралии, фотографом оказался работник из штата Майкла. Надо ли говорить, что Майкл выдал этому человеку бумаги, отпускающие его на все четыре стороны!
Большинство наших встреч проходило в гостиничном люксе Майкла. После представления я присоединялась к нему для позднего ужина, и мы беседовали. Он рассказывал о своих наиболее памятных выступлениях. Среди них концерт девятнадцатого нюня у Берлинской стены. На нем присутствовало шестьдесят пять тысяч западных немцев и неизвестное число восточных берлинцев, которые, с презрением отвергая концерт, устроенный правительством Восточной Германии в качестве контрмеры, рисковали быть арестованными, собираясь с другой стороны стены. Запомнились также концерты двадцать седьмого и двадцать восьмого июня в парижском „Парк де Прино" для ста тридцати тысяч парижан, пять выступлений на лондонском стадионе Уэмбли, рассчитанном на семьдесят две тысячи зрителей (билеты были полностью раскуплены).
Одним из самых приятных моментов для Майкла была встреча с принцем Чарлзом и принцессой Дианой, которые шестнадцатого о июля посетили его концерт на Уэмбли Майкл преподнес членам королевской семьи чек на четыреста пятьдесят тысяч долларов для Фонда принца - свой доход от концерта. Пожертвование предназначалось для переоборудования детской больницы на Орманд-стрит.
Среди других памятных моментов - прием у посла США в Италии Максуэлло Рэбба на вечере в римской резиденции за несколько дней до начала европейского турне Майкла и посещение в Колоне (Германия) парка развлечений. Парк был закрыт на час раньше, чтобы Майкл и члены гастрольной команды могли отдохнуть и развлечься наедине.
Двадцать шестого и двадцать седьмого августа прошли шестой и седьмой концерты на Уэмбли. Стадион был полон во время всех выступлений. Через два дни после последнего выступления на Уэмбли Майкл дал концерт в Раундхэй-парке, в Лидсе. Присутствовало девяносто две тысячи человек. Это был памятный день - Майклу исполнилось тридцать лет. Самолет, курсирующий в небе, тянул за собой полотнище с надписью: „С днем рождения, Майкл!" Во время каждого перерыва группы зрителей начинали петь „Хэппи Бёсдэй". И хотя Майкл не отмечает дня рождения из-за своих религиозных взглядов, он спокойно стоял на сцене, когда вся толпа чествовала его громоподобным исполнением этой песни. Когда они закончили, Майкл тихо сказал: „Спасибо". Я знаю, что демонстрация обожания поклонниками глубоко его тронула.
Затем последовали концерты в Германии, Австрии н Англии, но все они были лишь прелюдией к концерту, которого Майкл по-настоящему ждал: одиннадцатого сентября на ливерпульском ипподроме Эйнтри должно было состояться последнее шоу его европейского турне. Выступить в Ливерпуле Майкл мечтал давно. „Я всегда считал Ливерпуль родиной современной поп-музыки по причине того, что он является родиной несравненных „Битлз", - сказал он представителям прессы.— Я хочу, чтобы мое ливерпульское выступление было данью им".
Через посредничество менеджера Фрэнка Дилео было объявлено, что ливерпульское выступление будет самым последним выступлением Майкла, что он собирается полностью прекратить „живые"- выступления по окончании своего мировою турне. Я не верила, что Майкл никогда больше не будет выступать, но все-таки считала вполне вероятным, что он сделает перерыв в выступлениях, для того чтобы уделить внимание чему-то другому.
Как оказалось, концерт на ипподроме Эйнтри привлек наибольшее за нее мировое турне Майкла количество зрителей - сто тридцать три тысячи человек. Когда я рассматривала с угла сцены перед выходом Maйкла этих людей, я была поражена тем, как много их собралось. К сожалению, этот прекрасный вечер был омрачен беспорядкам, произошедшими на ипподроме и за его пределами.
Нас предупреждал: „Там надо быть осторожными. Многие люди - безработные и очень взвинчены". Действительно, тысячи безбилетников пытались прорваться на концерт и в конце концов сломали временное ограждение, поставленное вокруг ипподрома. Десятки полицейских верхом на лошадях пытались удержать их. Вся сцена напоминала поле боя. Около четырех тысяч человек получили мелкие травмы или упали в обморок в результате толкотни и поисков места в этой немыслимой массе людей, и им пришлось оказывать меди¬цинскую помощь. Разбушевавшаяся толпа даже пыталась проникнуть в осветительную и звуковую кабины. Сотрудники местной службы безопасности решили пригласить своих друзей на эти привилегированные места, которые были зарезервированы для гостей Майкла. Когда кто-то из службы безопасности Майкла попросил их удалиться, сотрудники ливерпульской службы безопасности набросились на него. Пришлось вызывать полицию, они удалили из кабины всех, кроме техников.
Из-за холодной погоды я осталась за сценой, поэтому не видела стычки. Но потасовка сказалась и на мне: из соображений безопасности люди Майкла попросили меня присоединиться к его гостям и покинуть ипподром раньше времени. В результате я не увидела половины концерта.
Майкл узнал о том, что случилось, только после концерта. Как ни был on доволен своим выступлением и оказанным ему приемом, то, что произошло, совершенно расстроило его. Если существует что-нибудь, что Майкл ненавидит, - это насилие.
После окончания европейской части турне Майкл ничего так не хотел как несколько дней тишины и покоя за городом. Осенью ему предстояло турне по Соединенным Штатам.
— Мама, я хочу, чтобы ты поехала со мной,— сказал он.
И хотя к тому времени я отсутствовала дома уже три недели и Джо с волнением ждал моего возвращения, я сказала Майклу, что поеду с ним на день или два. К тому же у меня для этого были веские причины. Мне очень хотелось посетить новый дом Майкла в прекрасной долине Санта-Инез, к северу, от Санта-Барбары. Майкл влюбился в эту часть Калифорнии, когда они с Полом Маккартни в 1982 году снимали там свой видеофильм „Говори, говори, говори". На время съемок Пол и его жена, Линда, сняли огромное поместье, Сикамор Ранч. Ранчо располагалось почти на трех тысячах поросших дубами акрах земли. В марте 1988 года Майкл купил это ранчо.
Застройщик, построивший дом, был, очевидно, близок Майклу по духу. Он нанял три дюжины европейских мастеров, чтобы построить дом точно в соответствии со стандартами Старого Света. В результате получился дом, который из-за своей чудесной деревянной отделки выглядел так, как будто был построен в другом столетии.
Мое нетерпеливое ожидание по дороге на ранчо из Международного аэропорта Лос-Анджелеса усилилось странной просьбой одного из работников ранчо: он просил позвонить на ранчо за несколько минут до нашего прибытия к главным воротам.
— Ну зачем мне нужно объявлять о прибытии в свой собственный дом?— удивлялся Майкл.
Когда ранним вечером мы прибыли, то поняли -- зачем. Под плакатом с надписью: „Добро пожаловать в страну Никогда" („Никогда" — новое название, данное Майклом ранчо) нас встретили двое возниц в цилиндрах, сидевшие на козлах кареты, в которую были запряжены два клайдсдэйла. Майкл заказал карету несколько месяцев тому назад, и пока он был на гастролях, она прибыла.
Майкл и я сели в карету и проехали четверть мили до парадной двери. Работники ранчо ожидали нашего прибытия, выстроившись по обе стороны дорожки.
- Добро пожаловать домой, Майкл! — прокричали они.
Так как Майкл после приобретения дома большую часть времени провел на гастролях, он не был знаком со многими работниками. Но мы узнали одну из горничных, Бианку, которая работала в нашем доме в Энсино. Она подбежала к Майклу и обняла его.
Вечером Майкл провел меня по дому, а на следующее утро мы проехали на машине по ранчо и осмотрели его. Мы объехали вокруг озера в пять акров, подъехали к сараю, где жили ламы Лола и Лук. Затем мы остановились у дома для гостей и дома для игр. Майкл показал место, где намеревался построить, кинотеатр, маленький зоопарк и игровую площадку для своих племянниц, племянников и других юных гостей.
Затем мы направились осматривать территорию ранчо. Мы проезжали по холмам и ложбинам. В одном особенно живописном месте мы остановились, чтобы полюбоваться красотой природы.
Трудно было поверить, что всего несколько дней назад Майкл выступал перед тысячами орущих фанов за полмира отсюда. Стояло тихое утро, и во всей округе - только мы вдвоем.
Я взглянула на Майкла: он выглядел умиротворенным и довольным репным и довольным, мысли его были где-то далеко…
Я тоже почувствовала удовлетворенность. Приятно было сознавать, что теперь, когда Майкл приближается к поворотному моменту в своей карьере, у него есть чудесный дом, ранчо, где он может расслабиться, подышать свежим воздухом, спокойно обдумать свое будущее.

Популярность Майкла в 1988 году заставляла „крутиться мельницу слухов" сверхурочно. Рассказы о нем становились все более безумными. Об этом свидетельствуют такие заголовки статей: „Майкл Джексон накачивает весь дом модной французской водой», «Шимпанзе Майкла Джексона получит миллионы долларов по завещанию», «Майкл Джексон и Ринго Старр оба утверждают, что видели дух Джона Леннона!». Но несомненно, самым худшим враньем «желтой» прессы была статья, озаглавленная: «Сотни поклонников спрашивают…действительно ли Майкл Джексон умер?»
Я могла только качать головой и смеяться над бессовестными попытками бульварной прессы продавать свои опусы. Но мне стало не смешно, когда я взяла августовский выпуск журнала „Пипл" и прочла в нем „сенсационный материал" о семье Джексонов. „Кэтрин и Джо Джексоны часто в ссоре и оторваны от большей части своей «замечательной» родни", - утверждал журнал. В статье изображалась разбитая на „фракции" семья, разрываемая враждой, интригами и завистью.
„Значит, прессе надоело стрелять в упор в Майкла и она объявила открытие охотничьего сезона на всю семью", - вздохнула я. Достоверность утверждениям журнала придавали цитаты из высказываний Джо о Майкле. „Мы удивляемся, почему все так изменилось, почему кажется, что Майкла не интересует его семья, - сказал Джо корреспонденту «Пипл». - Несколько раз, когда мы с ним разговаривали, он, казалось, был рад нас слышать. Но когда мы беседуем с другими людьми, они говорят, что Майкл не хочет иметь ничего общего с семьей".
Я не согласна с тем, что говорит Джо Джексон о Майкле, не согласна, что он отдалился от семьи. Когда Джо утверждал это, Майкл был в дороге почти год! Я думаю, что Джо пожалел о своих словах: в тот день, когда появилась статья, он не спал полночи, скрипя зубами.
Семья Джексонов не жила в сказочной стране, лишенной борьбы. Как и у любой другой большой семьи, у нас были свои проблемы.
Отношения Джо с Майклом в 1988 году складывались не так хорошо, как хотелось бы, я думаю, они могли и должны были бы быть лучше. Я восприняла жалобу Джо на Майкла скорее как крик о отчаяния.
Майкл писал о своих напряженных отношениях с Джо в „Мунуоке": „Мой отец всегда был в некотором роде загадкой для меня, и он это знает. Одной из вещей, о которых я жалею больше всего, является то, что я никогда не мог быть по-настоящему близок с ним. Он окружал себя скорлупой в течение многих лет, и как только он перестал говорить о семейном бизнесе, ему стало трудно общаться с нами. Когда мы все бывали вместе, он просто уходил из комнаты. Даже сегодня ему тяжело касаться темы отцов и детей, потому что он очень смущается. Когда я это вижу, я тоже смущаюсь".
Чтобы раскрыть «загадку» любой личности, нужно вспомнить условия, в которых эта личность формировалась.
Меня воспитывали строгие, но любящие родители. Я уже писала о том, как папа носил меня на руках несколько кварталов до детской больницы в Индиане, когда я ребенком болела полиомиелитом. До сего дня каждый раз, когда я навещаю его в Восточном Чикаго, мы оба начинаем плакать, видя друг друга.
В то время, когда я жила с отцом и мачехой, моя мама однажды „похитила" меня на несколько месяцев. Она объяснила мне, что любит меня так сильно, что не может вынести разлуки со мной.
Джо тоже воспитывали строгие родители, но в отличие от моих родителей они были скупы на ласку, Джо редко, пока он рос, приходилось слышать слова любви, если он вообще их слышал. Сэм Джексон показывал свою любовь к Джо, ко мне и внукам лишь маленькими услугами, которые он оказывал нам в Гари.
Будучи воспитанной в заботе и любви, я и сама проявляю эти чувства по отношению к моим детям. Я, не могу закончить телефонный разговор с любым из моих детей, не сказав: „Я люблю тебя". Джо не может заставить себя раскрыться перед детьми, а между тем делиться сокровенными чувствами — это единственный способ развивать добрые отношения.
К слову сказать, я слышала, как Джо рассказывал своим друзьям, что он привязан к детям и что ему хочется их защитить. „Скажи об этом лучше своим детям, чем друзьям!" — просила я его. Но Джо упрямо отвечал: „Они знают".
Однажды Джо продемонстрировал привязанность к одному из своих сыновей, Джермену. Это произошло в начале 1988 года, когда я отказала, из моральных соображений, в просьбе Джермена временно пожить в нашем доме с его подружкой Маргарет Малдонадо и их сыном, Джереми, после его развода с Хейзел. „Кэйт, он мой сын, и я даю ему разрешение,— сказал Джо. Я беру на себя полную ответственность за разрешение ему вернуться". Джермен прожил дома до июня 1989 года, после чего он, Маргарет, Джереми и Джурдин, который родился в январе, переехали на квартиру на Беверли Хиллз.
Вскоре после того, как переехал Джермен, покинула дом и Латойа, порвав свои профессиональные отношения с Джо, что широко освещалось в прессе. Ее отчуждение от семьи стало самой большой травмой для Джексонов.
Несмотря на эти проблемы, я думаю, что любой, кто по-настоящему знал семью Джексонов в 1988 году, видел ее куда более сплоченной, чем это пытался представить журнал „Пипл".
Обвинение в том, что я, как и Джо, „утратила связь с нашими детьми", выглядит по меньшей мере смешным. Люди в музыкальном бизнесе знают правду о моих отношениях с детьми. Когда представителю фирмы грамзаписи или коммерческому партнеру трудно связаться с кем-либо из моих детей, они обычно пытаются установить контакт через меня. Нередко меня просят обратиться к моим детям с каким-либо деловым предложением. Если мне кажется, что предложение достойно внимания, я передаю его. Джермен как-то сказал: „Мама — вроде Хаттона: когда она говорит, мы слушаем". Вместе с тем я стараюсь не беспокоить детей слишком часто. Я не хочу, чтобы они думали: „Ну вот, мать снова собирается к нам, чтобы уговорить нас что-нибудь сделать".
Наши дети, жившие в Лос-Анджелесе, собирались у нас в доме довольно часто. Ребби называла наш дом „заправочной станцией". („Ты заправляешься тем, что происходит в доме, затем возвращаешься снова, когда хочешь узнать больше".). Единственным ребенком, которого я неделями не видела в 1988 году, был независимый Рэнди. Если я начинала скучать по нему, я звонила.
- Рэнди, у тебя по-прежнему есть мать и отец, которые тебя любят, мягко напоминала я ему.
- О'кей, ма, я заеду повидаться! — И он приезжал.
Джеки, первый „болельщик" семьи, пытался поддержать мой растущий интерес к спорту. Он и мой племянник Тони приучили меня смотреть игру в футбол по телевизору, Джеки также часто приглашал меня па баскетбольные матчи “Лэйкср” (у него были сезонные билеты).
Я была на матче „Лэйкерз" и с Марлоном, у которого тоже есть сезонные билеты. Но мне больше нравилось время, проведенное с ними в философских дискуссиях о жизни и Боге. Марлон — глубокий мыслитель.
Я часто разговаривала о Боге и его учении и с Ребби. Она остается преданной Свидетельницей Иеговы, как и я. У нас есть и другой общий („легкий") интерес — отделка интерьеров. Ребби переделала многие интерьеры в своем доме в Агуре, и мы время от времени ходили вместе за покупками.
Джанет всегда была азартным игроком. Она, ее приятель Рене Элизондо, мой племянник Тони и я провели многие вечера, играя в „Пикчионари" и „Скрэббл" в общей комнате наверху.
Джермен помешан на кино. Ему удавалось заполучить впервые показываемые фильмы, и он часто приглашал меня и других членов семьи посмотреть их вместе в нашем кинотеатре.
Поскольку я нечасто видела Рэнди, при встречах мы в основном проводили время дома, за разговорами. Намекая на его капиталовложения в недвижимость (многоквартирный дом в Уэствуде, жилой дом в Беверли Хиллз, студия звукозаписи, пляжные домики), я иногда дразнила его: „Рэнди, ты еще малыш, а пытаешься быть бизнесменом. Ты, наверное, даже не знаешь, как это делается!" У Рэнди было великолепное чувство юмора, поэтому я знала, что подобные шпильки сойдут мне с рук.
Реже, чем других, я видела Тито. Если он не запирался в своей домашней студии, то работал над восстановлением старого „мерседеса". А если он не стучал по автомобилю, то отправлялся с семьей в Биг Бэар, в свой домик, или в Окснард, где у него многоквартирный дом с окнами на море. Но то время, что нам удавалось провести вместе, было особенным, потому что Тито обычно обращался ко мне, когда ему было плохо или он был в замешательстве по поводу личной жизни либо карьеры.

Тито: Моя мать — одна из тex немногих в моей жизни, кому я могу рассказать все. Потому что она умеет слушать и понимать. У нее очень хорошая восприимчивость.

Джермен: Одной из причин, заставляющих нас все время возвращаться к ней, является тот факт, что у нее никогда не было любимчиков. Ко всем своим детям — от наиболее удачливых до тех, кто находится „низко на тотемном столбе, она относится одинаково. Так, будто мы по-прежнему живем в Гари.

Дети были в „ссоре и разобщены" не более чем я с ними, несмотря на утверждение „Пипл", что семья Джексонов раздираема „детской завистью".

Ребби: Как ребенок, заработавший наименьшее количество денег в семье, я должна была бы иметь больше причин для зависти, чем мои братья и сестры. Но я ее не чувствую.
После того как я переехала в Калифорнию, я обожала показывать прекрасные дома моих братьев друзьям, которые приезжали ко мне в гости. В то время я просто гордилась тем, что я их сестра. Я по-прежнему это чувствую. Мы с братьями близки, и я, честно говоря, не вижу никакой зависти между нами. Я думаю, все эти упреки в „детской ревности" происходят оттого, что пресса просто уверена, что так должно быть, потому что Майкл исключительно удачлив. Но быть в чем-либо уверенным не значит, что это так. на самом деле.

Джеки: Я рад, что мой брат продает все эти альбомы. Я надеюсь, ему удастся продать сто миллионов. Он просто мостит дорогу для нас остальных.

На самом деле Майкл безотказно протягивал руку помощи своим братьям и сестрам. Он, например, предложил написать и спродюсировать песню для Ребби, помог ей заключить контракт на запись с „Си-Би-Эс Рекордз" в 1984 году. „Сороконожка", песня которую он подарил ей для ее дебютного альбома, стала заглавной и вошла в число сорока лучших песен. Он помог Джеки получить для него разрешение „Си-Би-Эс" на запись сольного альбома на „Полиграм Рекордз". И он по-настоящему сражался за Марлона после того, как тот объявил о своем решении покинуть „Джексона" и „Эпик Рекордз" в 1985 году.

Ребби: Что касается утверждения прессы о детском соперничестве в нашей семье, я полагаю, что представители прессы путают соперничество с желанием всех нас добиться успеха.

Марлон: Одна из проблем ребенка-звезды состоит в том, что кое-кто не хочет, чтобы ты взрослел. Когада они видят, как ты начинаешь сольную карьеру после многолетней работы исключительно со своими братьями, они называют то, что ты делаешь, ”бегством" и „разрывом". Они не хотят признавать твое право расти. Но если не будет глубины, не будет судьбы. Каждый волен делать то, что он хочет делать в своей жизни.

Тито: Мы не воюем друг с другом, пресса напрасно повторяет это обвинение. Обычно, если кто-нибудь из братьев начинает спорить, мы не можем уйти из комнаты, не помирившись.

Джермен: Вы хотите знать, в чем суть? Джексоны — семья, и мы останемся семьей.

В семье Джексонов есть две традиции, которые говорят о единстве. Одна из них — семейный сбор, проводимый либо в общей комнате наверху, либо в комнате трофеев внизу. На встречах мы обсуждаем дела или личные вопросы, которые затрагивают кого-либо из нас. Любой из Джексонов может потребовать сбора.
Например, в 1988 году Рэнди попросил организовать семейный сбор, потому что кто-то в бизнесе „очернял" его и он расстраивался. „Зачем ему понадобилось созывать сбор по такому поводу?" — удивлялись остальные. Но Рэнди было больно, и он хотел поделиться с нами своими чувствами. И мы собрались и выслушали его.
В 1988 году мы созвали семейный сбор по вопросу, который всех нас сильно тревожил: Латойа. Большая часть встречи прошла в обдумывании подходов к ней. Нам хотелось попытаться убедить ее расстаться со своим менеджером, Джеком Гордоном, и вернуться домой.
Другая традиция Джексонов — день семьи. Он мало отличается от старомодного пикника, может быть, лишь фильмом. Разговоры о делах не поощряются. День семьи это время, когда Джексоны забывают о работе, о своих заботах и снова становятся семьей. Мы проводили дни семьи и в 1988 году.
Но мой рассказ о семье Джексонов в 1988 году был бы неполным, если бы я не сказала несколько слов об отношениях между Джо и мной.
Журнал „Пипл" писал о нашем супружеском кризисе, так же как и о „похождениях" Джо. Однако автор статьи позволил Джо сказать о нас последнее слово: „Мы это пережили. Мы любим друг друга, и у нас есть дети. Вот почему мы вместе".
Это была одна из цитат Джо в „Пипл", с которой я согласилась. Но это не говорит о том, что к 1988 году я полностью справилась со своей обидой, потому что это не так. Мне no-прежнему тяжело думать о „другом ребенке", который к 1988 году был уже подростком. Не думаю, что когда-нибудь я смогла бы принять дочь Джо как сестру моих детей. Может быть, с моей стороны это и жестоко, но я так чувствую.
Когда приходили болезненные мысли, я справлялась с ними сама. Но в основном мне удавалось держать позитивный настрой. Бог знает: у меня есть так много, за что я могу благодарить жизнь.
Я заметила некоторое смягчение в Джо в 1988 году. Хотя у него по-прежнему было несколько текущих деловых проектов, он предпочитал находиться дома гораздо больше времени, чем раньше. Он также находил время заняться тем, чем он не занимался годами: готовил еду, организовал пикник во дворе.
В 1988 году я решила купить второй дом в Лас Вегасе, потому что мне нравятся тамошние казино-шоу Джо настоял на ремонте свободной комнаты рядом с бассейном своими силами. После того как он это сделал, он начал говорить об огороде.
При тех трудностях, которые Джо испытывал, говоря о своих чувствах, я думаю, его стремление что-то сделать дома было не что иное, как ненавязчивый способ показать мне, что он счастлив оттого, что мы все еще вместе после почти четырех десятилетий супружеской жизни.

— Майкл, неужели ты не скучаешь на этом ранчо, наедине с собой? - — спросила я его однажды.
— Нет, мама, у меня нет времени скучать,— ответил он.- Я всегда занят.
Через несколько дией после окончания своего установившего рекорды мировою турне, в январе 1989 года, Майкл присутствовал на ежегодных Американских музыкальных наградах. После показа шестнадцатиминутного фильма о его турне ему вручили Американский музыкальный приз за успех „Плохого", который к тому времени возглавил списки популярности в двадцати пяти странах, и первооткрывательскую премию журнала „Кэтбокс" за видео, посвященное выпуску в начале этого месяца девяносточетырехминутного фильма „Мунуокер".
В феврале Майкл посетил учащихся начальной школы Стоктона в Калифорнии, которая за месяц до этого стала „ареной" кровавого буйства вооруженного маньяка, в марте провел программу в цирке Санта-Барбары для двухсот детей с нарушениями развития из бедных семей, в апреле присутствовал на ежегодных премиях Соул Трэйн, где получил Приз наследия за свои гастроли, в мае он принимал особого гостя в „Нэвэрлэнде": жертву СПИДа Района Уайта. Всю эту деятельность он „втискивал" между работой над новыми проектами.
Кроме постоянного накопления песен для своего нового альбома Майкл снял видео по „Либерийской девушке". Позже за пределами Соединенных Штатов „Либерийская девушка" была выпущена в качестве восьмого сингла альбома „Плохой" („Ловкий мошенник" и „Оставь меня в покое", подавшие в десятку лучших, были шестым и седьмым выпусками).
Прошло двенадцать лет с тех пор, как Майкл снялся в одной из главных ролей в “Уиз". Среди многих проектов, которые он обдумывал в течение ряда лет, было исполнение главной роли в „Питере Пэне" версии Стивена Спилберга. Вспоминаю его интерес к этой роли каждый раз, когда смотрю его коллекцию кукол и игрушек дома. Кукла Питер Пэн как будто специально сделана для него. Кукла черная, с прической в стиле Майкла Джексона.
Но хотя Майкл и похож на Питера Пэна, уводящего детей в мир фантазии и чудес, он в конце концов решил не заниматься этим проектом. Это был вопрос имиджа.
Продюсер Дэвид Джеффен, один из тех, кто пытался в течение ряда лет найти фильм для Майкла, рассказал представителям прессы в начале 1989 года о трудностях, с которыми сталкивается Майкл в поисках подходящего материала: „Я думаю, что это должен быть специальный проект. Ему нельзя просто дать какую угодно роль. Я думаю, что его нельзя определить драматическим актером или правдоподобно снять в «Прибытии в Америку». Это должно быть что-то, созданное специально для него. Майкл — уникальное человеческое существо. Он не похож на других тридцатилетних, которых вы знаете".
Я согласилась с Дэвидом Джеффеном. Но, знай, как любит Майкл испытывать судьбу, я была уверена, что ему удастся найти отличный сценарий. А Майкл был уверен в том направлении, которым собирался следовать: мюзиклы. Он смотрел такие классические вещи, как „Вестсайдская история" и „Звуки музыки" сотни раз.
Так что же подстегивало Майкла к новым достижениям в 1989 году, когда большинство людей в его положении выбрали бы долгий период покоя и отдыха? По-моему, это его отношение к жизни, к своей работе. „Когда я просто сижу, я чувствую себя виноватым" повторял он.

Джеки: Майкл – тот человек, который счастлив, когда работает.

Ребби: К тому же работа для него - способ занять себя, потому что, в отличие от некоторых своих братьев и сестер, он не женат и у него нет детей...

Мне бы хотелось, чтобы у Майкла все-таки был кто-нибудь, с кем он мог бы разделить свою жизнь, его жизнь стала бы богаче. Я думаю, что в глубине души он тоже так думает.
Проблема состоит в том, что его столько раз атаковали женщины, так явно ищущие горшок с золотом, что он устал. Майкл писал об этом типе женщин: „Я называю их в «Грязной Дайане»".
Когда Майкл был моложе, он шутил: „Когда меня укусит жук любви, тогда я и женюсь". В 1989 году он говорил: "«У женщины, на которой я женюсь, должно быть у самой много денег. Это - единственный способ узнать, что она не выходит за меня из-за денег".

Ребби: Даже если бы Майклу удалось найти «совершенную» женщину, я думаю, он с неохотой сделал бы ее предметом того невероятного пристального внимания, которому сам подвергается. В 1989 году мне дважды напоминали о той популярности, которой пользуется мой брат.
Первый раз это случилось в больнице Панорама-сити, куда была отправлена моя бабушка, после того как она серьезно заболела. Все мы, включая Майкла, собрались у ее постели, но как только пронесся слух, что Майкл находится а здании, палата превратилась в „Гранд сентрал стэйшн". Сестры, техники, врачи, даже сотрудники безопасности вбегали в палату, вглядываясь в лицо Майкла и прося у него автограф.
В другой раз я узнала от моего мужа, который работал по совместительству в яслях садовником, что Майкл стал там „первоочередной новостью". Они могли в течение нескольких дней говорить о том, что он заказал три тысячи квадратных футов дерна для своего ранчо.

Был случай неудачного визита загримированного Майкла в ювелирный магазин неподалеку от его ранчо. Подозрительный охранник потребовал, чтобы он для подтверждения своей личности снял шляпу, накладные усы и фальшивые зубы. Весь этот эпизод, снятый скрытой камерой магазина, был показан вечером в выпуске теленовостей.

Ребби: Если бы жена Майкла сумела приспособиться к жизни в аквариуме, ей бы пришлось мириться еще и с тем, что он постоянно занят, что его беспрерывно дергают люди из его окружения. Некоторые из этих людей, без сомнения, рассматривали бы ее как еще одного претендента на время Майкла.

И, тем не менее, Майкл, которого я видела в 1989 году, казался счастливым. По-моему, он привык к своей славе, хотя понимает, что никогда не сможет жить „нормальной" жизнью, Я верю, что, когда он созреет для женитьбы, он это сделает, несмотря на неизбежный шум в прессе. Я знаю наверняка, что его нельзя удержать от покупок: посещая магазины, он просто будет менять маскировку.
Майкл четко показал, кто хозяин его карьеры, когда в начале 1989 года уволил своего менеджера, Фрэнка Дилео. Некоторые люди, включая Дилео, наверное, были шокированы, но не я. Все, что делает Майкл, подчинено его работе, и я уверена, что он просто почувствовал, что Дилео, специальностью которого была реклама звукозаписей, больше ничем не может быть ему полезен.
Я думаю, что Майкл справлялся со своим положением в жизни, потому что знал: по мере продвижения по канату известности, его страхует снизу спасательная сетка его семьи.

Ребби: Несмотря на то что Майкл из-за своей занятости проводил не столько времени с семьей, сколько мне бы хотелось в последние несколько лет, я знаю, что его любовь к семье жива.

Я видела эту любовь в действии в больничной палате моей матери в феврале. Майкл и его братья по очереди держали руку своей бабушки. После того как они увидели, что моя мать „выкарабкивается", ребята начали шутить и дурачиться, как в старые времена, вызвав улыбки на лицах всех присутствовавших.

В 1989 году Майкл не был единственным из Джексонов, кто много работал. Его братья и сестры много времени отдавали звукозаписи,
Первый сольный альбом Джеки за шестнадцать лет „Будь единственным" был первым альбомом Джексонов, вышедшим в 1989 году, спродюсированный Джеки и Робертом Брукинсом, альбом попал в магазины в марте. В конце 1989 — начале 1990 года ожидались также сольные пластинки Джермена, Марлона, Рэнди и, возможно, Реббн. К июню альбомы Джермена, Марлона и Рэнди были практически закончены, в то время как Ребби еще не начинала своего.
„Смотри, но не трогай" - рабочее название третьей пластинки Джермена на „Ариста Рекордз" и первой,для которой президент “Аристы" Клайв Дэйвис лично выбирал песни. „Даже если тебе нравятся не все песни, которые Клайв просит тебя спеть, -- советовала я Джермену, - делай то, что он хочет. Потому что, если он проявляет такое участие, значит, намерен продвигать этот альбом".
„Злой" — название второй пластинки Марлона на „Кэпитол Рекордз", создававшейся два года. В волнующей балладе „Мандела плачет" о южноафриканском черном лидере Нельсоне Мандела Марлон попросил преподобного Джесси Джексона сказать несколько вступительных слов.
„Рэнди и цыгане" - название первого альбома Рэнди на “ А энд М Рекордз".

РЭНДИ: Мой альбом – это намек на то, что я такое. Я люблю все виды музыки: фанк, ритм'энд'блюз, баллады классического (джазового) типа.

1989 год знаменателен также выходом давно ожидавшихся альбомов Джанет и „Джексонз".
В начале 1988 года, через два года после выхода „Контроля", я начала уговаривать Джанет вернуться в студию. „Джан, ты бы лучше поторопилась и запустила этот альбом,— сказала я.— Люди забывают, ты знаешь". Но Джанет не тревожилась: „Мама, есть люди, у которых прошло гораздо больше, чем у меня, времени между альбомами".
Если казалось, что Джанет менее поглощена своей карьерой, чем кто-нибудь из ее братьев, то так оно и было. Но это объяснялось не только ее спокойной натурой.
После „Контроля" она должна была сниматься в фильме, но эти планы не осуществились, и ее переговоры с Джимми Хэррисом и Тэрри Льюисом — командой, которая продюсировала и совместно сочиняла „Контроль",— продолжались неделями. Обсуждался их гонорар. В один явно тупиковый период переговоров Джанет уже подумывала обратиться к другим продюсерам, но Майкл, с которым она часто советовалась, сказал ей, чтобы она набралась терпения. „Если у тебя хорошо подучается, зачем менять продюсеров?"
Наконец в октябре 1988 года, возобновив переговоры с Джимми и Тэрри, Джаннет начала записывать
После долгого перерыва свой четвертый альбом. Работа велась в Миннеаполисе очень скрытно. Лишь спустя месяцы я узнала название альбома: „Ритмическая нация". До того я знала только кодовое название пластинки.
В мае 1989 года альбом был готов. Но работа Джанет не закончилась. Шестнадцатого мая, в свой двадцать третий день рождения, она начала репетиции для продолжительного видеофильма. График съемок был изматывающим. Джанет появлялась на площадке (складское помещение на Лонг Бич) ежедневно в три часа пополудни и снималась до семи утра следующего дня. Из восьми часов вне площадки каждый день два часа она проводила в дороге. Такой график и заболевание желудка надломили ее. Она провела два дня в больнице из-за переутомления. Я даже не знала, что она больна, до тех пор, пока она снова не вернулась к работе. Хотя она постоянно беспокоится обо мне (до того, что ее секретарь назначает для меня визиты к врачу, когда я болею, а затем она звонит и проверяет, чтобы я их не пропустила), она никогда не говорит мне, когда сама болеет. Она не хочет, чтобы я огорчалась из-за нее.
Когда я узнала о болезни Джанет, я поехала навестить ее. С облегчением я увидела, что она прекрасно выглядит.
Один раз, посетив площадку для репетиций, я встретила там Майкла. Я и не догадывалась, когда приехала, что у Джанет есть для меня предложение, а именно — снять интервью со мной о создании видеофильма „Ритмическая нация".
-О’кей,- сказала я.
- Кэт, я удивлен! -- воскликнул Майкл.— Я сказал „Ос", что ты не согласишься.
— Ну, если ты не ожидаешь, что я скажу „да не буду,— поддразнила я его.
Я едва успела удобно устроиться на стуле, как Джанет начала приводить в порядок мои волосы, а Майкл накладывать грим.
— Подождите, подождите, я терпеть не могу, когда
вы суетитесь! — возмутилась я.
Когда я наконец оказалась перед камерой, Майкл начал экспериментировать с освещением.
- Оставь свет в покое, он прекрасный, - сказала я.
- Все должно быть идеально, - ответил Майкл, продолжая возиться со светом.
Несколько недель спустя Майкл пригласил съемочную группу и специального человека, чтобы взять интервью у меня и у Джо для своего личного семейного архива. Сегодня этот архив содержит большую часть старых семейных фотографий и различные памятные вещи, например туфельки, которые племянница Майкла Стэйси носила в возрасте двух лет, ползунки его племянника Таджа. „Майкл, ты просто старая складская крыса",— сказала я ему шутя.
До своего первого посещения Джанет на площадке я слышала только одну из ее новых песен — „Живя на краю". Джанет проиграла ее мне, потому что это была первая рок-песня, которую она написала, и она ею гордилась.
К июню, однако, я прослушала большую часть альбома. Этого было достаточно, чтобы заключить, что Джанет отошла от вызывающего звучания „Контроля" в пользу более зрелого поп - и ритм'энд'блюзового звука.
— Джан, звучание „Контроля" было отличным,— сказала я.— Посмотри, какого успеха добились Поула Абдул и Джоуди Уотли, записывая песни этого направления. Почему бы тебе не вставить в альбом хотя бы несколько тем типа „Контроля", просто чтобы быть уверенной?
- Мама, я думаю, публике понравится мой новый звук,— уверенно ответила она.
Как и Майкл, Джанет не любит повторяться. Я не могу ее в этом винить.
Мне очень хотелось увидеть альбом Джанет в продаже к концу лета.
В 1989 году меня больше всего порадовал выход альбома „Две тысячи триста, Джексон-стрит" группы „Джексонз".
Тяжелый и долгий путь был пройден от номера две тысячи триста на Джексон-стрит до „Мотаун" и долгий и тяжелый путь oт последнего альбома ребят, вышедшего пять лет тому назад, до „Две тысячи триста, Джексон-стрит".

Джеки: Сначала я думал, что Тито, Рэнди, Марлон и я вернемся в студию вместе с Майклом после турне „Виктора". Я не рассчитывал, что Джермен примет участие, потому что у него не было контракта с «Эпик».
Потом мы узнали, что ,,Си-Би-Эc” хочет сначала получить еще один альбом Майкла Джексона.

У ребят не было другого выхода, как только ждать, когда Майкл запишет альбом „Плохой". Пока они ждали, их ряды уменьшились на одного.

Марлон: Я созвал семейный сбор, чтобы сообщить о своем решении покинуть „Джексонз". Конечно, они хотели знать — почему. Я ответил: „Я занимаюсь этим двадцать с лишним лет. Дело не в том, что мне не нравилось быть в группе. Но участие в «Джексонз», это не то, что могло бы стимулировать меня в жизни в данный момент. Мне нужно что-то, что заставит меня продолжать работать, то есть большие обязательства. По-настоящему большие обязательства накладывает полномасштабная сольная карьера".
Идя на эту встречу, я знал, как все отреагируют. Я знал, что отец скажет: „Нет, ты не можешь", что он и сделал и продолжает делать до сего дня! Я знал, что моя мать поддержит меня, что она и сделала: „Что бы ни делало тебя счастливым, я за это". И я знал, что Майкл будет выпытывать мои конкретные планы, что он в точности и сделал, прежде чем объявить: „Марлон, если это то, что ты хочешь делать, никто тебя не остановит".
Я думаю, это был первый случай, когда моя семья по-настоящему заметила меня. Я был тем человеком в семье, который никогда ничего не говорит, не показывает своих чувств.

Это правда, я поддержала Марлона. Я хочу, чтобы каждый из моих детей реализовал себя. И,тем не менее, я думала: „Что будет с «Джексонз» без Марлона?"
Единственными выпусками Джексонов в 1985, 1986 и 1987 годах были сольные альбомы: „Плохой" Майкла, „Контроль" Джанет, „Крошка сегодня ночью" Марлона, „Дорогие моменты" Джермена, „ Воображение'" Латойи и „Реакция" Ребби.
Мне было необычно приятно говорить вслух то, что я думаю.

Джеки: К 1987 году прошло уже два с половиной года после выхода альбома „Виктори". Майкл все еще не выпустил альбом „Плохой", и до нас, наконец, дошло, что он не сможет принять участие в следующем альбоме группы. Так что мы решили: «Эй, братья, давайте сделаем его сами».

Но, как оказалось, легче сказать, чем сделать. За время ожидания Майкла Рэнди и Джеки тоже заключили договоры на сольные записи, и теперь им предстояло делать по два альбома одновременно.
— Вы рискуете сами себя утопить! – сказала я ребятам однажды. – Появится слишком много Джексонов, и люди будут говорить: «Альбом которого Джексона мне нужно покупать на этот раз?" Вы должны сконцентрироваться на поддержании „Джексонз" В любом случае, вы гораздо сильнее как группа, чем как сольные исполнители.
Наконец в 1988 году началась серьезная работа над следующим альбомом „Джексонз". Ключевую роль в его создании играл Джермен, который сначала не должен был принимать участия в этой работе.

Джеки: Ни с того ни с сего Джермен решил, что он хочет участвовать. Было здорово это услышать.

Для того чтобы работать с братьями, Джермен должен был отложить свой почти законченный сольный альбом на „Ариста Рекорда" на неопределенный срок. Но это говорит о том, каким важным он считал появление следующего альбома „Джексонз". „Нельзя, чтобы легенду Джексонов просто смыло", - провозгласил он на семейном сборе в 1988 году.

Ребби: Джермен пытался заставать своих братьев понять, что не все в семье ведущие вокалисты, что настоящая их сила заключена в слиянии их голосов вместе. Говоря проще, Джермен занял место Майкла в группе. Он заполнил пустоту.

Несмотря на то, что к 1988 году альбом Джексонов сильно задержался, Джермен, Джеки, Тито и Рэиди не торопились. Они стремились опровергнуть распространенное в музыкальном мире мнение, что „Джексонз" без Майкла – ничто.

Джермен: Мы не торопились, обдумывали каждую мелочь, «выжимали»лучшее из каждого из нас, каждого блестящего продюсера и автора песен.

В конце концов они записали семнадцать тем для альбома из одиннадцати песен: от жесткого фанка «Ничто» (по сравнению с «Ю-Ту»), спродюсированного и сочиненного энергичными молодыми лос-анджелессцами Ридом и Бэбифейсом, до мелодичной жалобной песни ,,Если бы ты только поверила", написанной совместно Джерменом, Билли Хьюзом и Роксаной Симан и спродюсированной Майклом Омаританом совместно с ребятами.
За несколько месяцев до выхода альбома Джермен называл его „материалом, намного превосходящим все, что «Джексонз» сделали до этого" Джермен говорил: „Я сравниваю впечатления от него с впечатлением от ранних песен «Джексон Файв», таких, как «Хочу, чтобы ты вернулась». Это танцевальная музыка, это поп-музыка, ее легко слушать".

Джеки: Мне, правда, не хватало участия Марлона и Майкла. Но альбом звучит здорово даже без них.

После завершения альбома Джермен проиграл его Майклу на его ранчо. Майкл не мог поверить, что альбом так хорош. Слезы катились у него по щекам, пока он слушал.
Майкл немедленно позвонил Уолтеру Етникоффу, председателю „Си-Би-Эс Рекордз''. „Не упустите запись «Джексонз», — сказал он ему. - Это отличная, отличная, отличная запись, запись номер один".
После того как в конце мая альбом вышел в свет, Майкл звонил на „Си-Би-Эс" через каждые несколько дней, продолжая подталкивать компанию на поддержку „Джексонз".
Заглавная тема альбома – это история семьи Джексонов. В песнях, написанных Джерменом, Джеки, Тито, Рэнди, Джини Гриффином и Дароном Холлом, поется о мечтах, самопожертвовании, борьбе и достижениях.

Мои дети многого достигли в жизни, но они по-прежнему остаются мечтателями.

Рэнди: Я всегда любил музыку, но до моей автокатастрофы в 1980 году я просто жил. У меня не было цели. Я родился в семье талантливых детей, поэтому мне никогда не приходилось бороться, как моим братьям. Мой первый концерт в качестве члена „Джексонз" проходил перед аудиторией, насчитывавшей восемнадцать тысяч зрителей. Я, наверно, был склонен принимать это как само собой разумеющееся.
Авария все изменила. Я думаю, Бог подшлепнул меня, требуя, чтобы я проснулся, посмотрел на себя. С этого момента у меня появилась цель. Я хотел стать „примером".
Я хочу помогать людям, особенно тем, кто стремится стать музыкантом или артистом. Я знаю, как трудно было моим братьям, когда они начинали, как много им приходилось работать. Я знаю, что моя семья хотела, чтобы кто-нибудь обернулся и протянул им руку. Я хочу быть этой рукой, протянутой молодым людям с мечтой. Это моя мечта.

Если сбудется мечта Тито, то у братьев появится возможность поддержать молодых исполнителей. Мечта Тито — собственная фирма грамзаписи Джексонов.

Тито: Я вижу своих братьев не только записывающими будущие альбомы на нашей собственной фирме звукозаписи, но и помогающими развитию новых талантов. Я чувствую, что у нас есть чутье на хит-записи, умение продюсировать, искусство сочетать подходящих продюсеров с подходящими песнями.

Мои дети мечтают раздвинуть свои артистические рамки. Майкл — не единственный из Джексонов, стремящийся оставить след в кинематографе. Джанет тоже хочет играть в кино. Она ищет подходящий сценарий и мечтает о выступлении в бродвейской постановке. Марлон и Джермен также ориентированы на фильмы.

Марлон: Я хочу основать кинокомпанию. Хочу доказать, что и черные люди могут делать хорошие фильмы вроде „Условий влюбленности", „Из Африки" и „В. 3.". Моя цель — Оскар. Я планирую начать как помощник режиссера. Буду работать под руководством сильного режиссера, с тем чтобы узнать все аспекты кинобизнеса.

Джермен: Моя цель - руководить и продюсировать. У меня есть чутье. Я хочу творчески руководить cвоими проектами. Я не хочу, чтобы студийный босс, сидя за столом, навязывал мне свои вкусы.

Мечты Ребби по-прежнему связаны с музыкой.

Ребби: Мне всегда хотелось спеть песню для кинофильма. Но моей главной целью в данный момент является достижение успеха на фирме „Мотаун".
Я записала свой третий и последний альбом „достаточно ли ты крепок" на „Колумбии" в 1988 году. Сингл „Игрушка" занял неплохое место в списке ритм'энд'блюза, но мне кажется, что „Колумия» старалась для меня не так, как мне бы хотелось. Поэтому я решила сменить фирму.

Что касается группы „Джексонз", то ребята мечтают продолжать то, что они делают уже два десятилетия: записываться и гастролировать.

Тито: Мы все такие же страстные, какими были вначале.

Джермен: Надо еще многого достигнуть, огромное множество великолепных песен ждут, чтобы быть написанными.

Я горжусь, что мои дети продолжают бороться, раздвигать свои творческие границы так далеко, как только возможно.
Я мечтаю вместе с ними. Почти все мои мечты связаны с ними. Как и любая любящая мать, я мечтаю об их личном счастье.
Троим из моих детей выпал счастливый брак. В 1989 году Ребби и Натаниэл отпраздновали двадцать первую годовщину совместной жизни, Тито и его жена Ди-Ди — семнадцатую, Марлон и его жена Кэрол - четырнадцатую.
Но у троих моих детей — Джеки, Джермена и Джанет — браки не сложились. Трое других — Латойа, Рэнди и Майкл — так и не вступали в брак. У Джермена и Джанет в настоящее время сложились, по-моему, прочные связи, и я надеюсь, что им удастся создать свои семьи. Как, впрочем, и другим моим детям.
Хотя брак способствует счастливой жизни, все-таки самая верная дорога к внутреннему покою, я верю, лежит через религию. Вот почему я мечтаю, чтобы мои дети были ближе к Иегове.
Я не волнуюсь за Ребби. Она говорит: «Наиболее важными в моей жизни являются мои отношения с Создателем, Богом Иеговой". Она посещает собрания в Кингдом Холле. Она и ее муж Нэйт преданно воспитывают своих троих детей в правде и любви к Богу.
Ди-ди, жена Тито, тоже выказывает сильный интерес к вероучению. Она регулярно привозит своих троих мальчиков к нам домой для чтения Библии вместе со мной.
Рэнди и Джанет посещают Кингдом Холл от случая к случаю, а Джермен, Джеки, Тито и Латойа вообще не ходят в церковь.
Уникальная ситуация: Майкл в 1987 году покинул Свидетелей Иеговы, не сообщив даже мне о своем решении. Узнав об этом, я была в отчаянии. Он начал пропускать собрания в Кингдом Холле в начале года, но только потому, как он уверял меня, что занят окончанием альбома „Плохой" и приготовлениями к своему мировому турне.
Существовали, однако, некоторые разногласия между Свидетелями и Майклом, которые, по-видимому, и повлияли на его решение. Но я не знаю этого наверняка, потому что я не говорила с ним о том, что он сделал. Я не могу спросить его: „Почему, Майкл?" К тому же Свидетели не обсуждают духовные вопросы с людьми, покинувшими их ряды, даже если эти люди — члены семьи.
Но я хочу подчеркнуть, что наши отношения с сыном остаются такими же теплыми, как и раньше.
И еще две мечты. Я мечтаю о воссоздании „Джексонз". Я хочу, чтобы Майкл и Марлон подумали о возвращении в группу, хотя бы на время. Ради старых времен. Ради меня.
Я мечтаю о воссоединившейся семье Джексонов. Как ни сильно ранила семью Латойа, я всей душой стремлюсь к ее примирению с нами. Семья Джексонов неполна без нее.
Хотя некоторые из братьев и сестер поддерживали с ней контакты, Латойа не разговаривала со мной с конца 1988 до весны 1989 года. Это был самый долгий период времени, когда я не поддерживала связи со своей дочерью.
Когда она позвонила в первый раз в 1989 году, я намеренно не поднимала вопрос ни о „Плэйбое" ни о ее книге. После столь долгого обоюдного молчания я не хотела сразу же начинать с упреков. Но когда она позвонила в следующий раз, я заговорила с ней о ее фотографии в „Плэйбое".
— Латойа, чья это была идея, чтобы ты позировала для „Плэйбоя"? — спросила я.
— Моя, мама,— сказала она.
— Не надо, Латойа. Я тебя знаю. Ты же была рядом со мной всю свою жизнь. И позирование для „Плэйбоя" совершенно не соответствует твоему характеру. Зачем ты это сделала?
Тишина.
— Тойа, зачем ты это сделала?— повторила я.
Молчание дало мне ответ, который я и без того знала: это была работа ее менеджера Гордона.
Я поняла, что у нас получится аналогичный разговор, если я спрошу ее о книге. Поэтому я промолчала.
— Тойа, с этого момента не разрешай никому убеждать тебя делать то, чего ты на самом деле не хочешь. Умей постоять за то, во что ты веришь, и проявить силу воли,— сказала я в заключение нашего разговора.
Но, прежде чем повесить трубку, я еще раз напомнила своей дочери, что ей всегда рады дома.

Время от времени, когда Джо и я лежим ночью в постели, один из нас ностальгически спрашиваем; „А помнишь?.." Мы заново переживаем какой-нибудь особый момент из прошлого нашей семьи: дебют „Джексон Файв" в универмаге в Глен-парке, их выступление на конкурсе талантов в средней школе имени Рузвельта...
Иногда наедине я вспоминаю всю свою жизнь.
Вспоминаю маленький городок Рузерфорд, Алабама, в котором я родилась. В нашем доме даже не было водопровода и электричества. Через пятьдесят пять лет после того, как я покинула Рузерфорд, и двадцать лет спустя после того, как «Джексон Файв» вырвались на музыкальную сцену, мне все еще трудно осознать тот путь, который я и моя семья прошли по жизни.
— Почему мы?— пытаюсь я понять наш успех.— В чем загадка? Талантливые дети? Преданные родители? Музыкальное окружение Гари? Стремление к лучшей жизни, упорная работа и настойчивость? Наверно, все, вместе взятое, и наша сплоченность вывели нас на дорогу успеха.
Сегодня уже не только мои дети занимаются музыкальным бизнесом, но и дети моих детей готовятся к жизни в лучах прожекторов.

Джермен: В 1986 году я выступал на гоночном треке в Бельгии, где моя машина участвовала в двадцатичетырехчасовых гонках. Со мной были мои девятилетний сын Джермен Младший и семилетняя дочь Отэм. Перед началом я спросил их, не хотят ли они присоединиться ко мне на сцене. Они сказали „да". Джермен обожает танцевать, а Отэм — петь.
Но, когда я их вызнал во время выступления на сцену, Отэм стеснялась выйти. Что же касается Джермена Младшего, то он не просто выбежал на сцену, как сделало бы большинство детей в таких условиях, он протанцевал из-за кулис в луч прожектора! Тридцать тысяч человек на трибунах буквально сошли с ума! На следующий день во всех сообщениях о моем выступлении говорилось о том, что он „украл" у меня шоу.

Видя, как талантливы не только его старшие дети, но также и дети Ребби, Тито, Джеки и Марлона, Джермен предложил собрать внуков для выступления в день семьи на шоу талантов. Когда Джо и я устраиваем день семьи, шоу талантов — известное также как „шоу для бабушки" — проходит в нашем театре.

Джермен: Дети используют гостевую комнату в другом конце холла для переодевания. Если бы вы вошли в эту комнату до или во время шоу, то могли бы поклясться, что находитесь за кулисами театра во время спектакля. Платья расстелены на кровати, все меняют костюмы. Ребята относятся к шоу очень серьезно. Они понимают, чти их родители и родители их родителей знают, из чего складывается профессиональное выступление, и хотят произвести впечатление.

Кроме Джермена" Младшего и Отэм в шоу талантов участвуют дети Тито — Тодж шестнадцати лет. Тэрилл, тринадцати лет, и Тито Младший, одиннадцати лет. Они выступают вместе как „Три Т".

Тито: Из внуков — они первыми начали петь, еще будучи малышами. Они хотели этого, когда были ростом еще до колена.

Двое старших детей Ребби — девятнадцатилетняя Стэйси и двенадцатилетний Яши — тоже были на сцене в день семьи. Стэйси любит петь, а Яши — танцевать. Оба хотят стать профессионалами.
Сын Джеки тринадцатилетний Сигги показал свой талант во время шоу талантов, а его семилетняя дочь Брэнди пела и танцевала,
Трое детей Марлона — тринадцатилетняя Валенсия, одиннадцатилетняя Бриттни и восьмилетний Марлон Младший — талантливые танцоры и певцы.
Единственными моими внуками, которые еще не выступали, являются сын Ребби Остин и сыновья Джермена — Джереми, Джейми и Джурдин. Но дайте срок: старшему среди них только три года!
Джермен и его бывшая жена Хейзел были под таким впечатлением от выступлений детей в день семья, что у них родилась идея создать с их участием телешоу: „Джем: Всеамериканский музыкальный час Джексонов". По плану Джермена и Хейзел дети будут подражать своим родителям и другим исполнителям, а также исполнять оригинальные номера. Я надеюсь, что в скором времени телешоу уже будет стоять в утренней субботней телепрограмме. Но даже если этого не если этого не случится, у внуков будут другие возможности.
В семье поговаривают о создании новых „Джексонов Файв", составленных из сыновей Тито и двух старших сыновей Джермена.
Представляю себя смотрящей когда-нибудь выступление внуков в качестве профессионалов. Я буду тихо „лопаться" от гордости и буду думать: „Я помню, когда они были крошками на моих руках..."