«В 1992 году я четыре месяца был шофёром Майкла Джексона во время его турне Dangerous. Вернее, я не водил его личную машину (миниавтобус, устроенный так, что он может в нём есть и спать, если нужно), я был водителем одной из двух машин эскорта, возил его охрану. Моя работа началась в Мюнхене.

Однажды моя рация запищала, меня вызывал Стэн, водитель другой машины эскорта; «Кейт, – сказал он, – что там у нас позади происходит?» За нами гнались байкеры, сперва всего двое, потом их стало больше, около полусотни. Они окружили нас и попытались оттеснить автомобили эскорта от миниавтобуса. Тогда я и Стэн договорились разъехаться по сторонам дороги, а затем сойтись позади машины Майкла буквой V – это заставило байкеров снизить скорость, они в ярости орали на нас и осыпали проклятиями. Мы держали строй, пока им не надоела погоня и они не отстали. Майкл в это время спал, он так и не узнал о том, что случилось.

Я смог толком познакомиться с Майклом только в Риме. Майкл собирался съездить во Флоренцию, где он хотел приобрести картину. Но возле отеля в Риме собралась толпа, и чтобы он мог выбраться, его охрана подготовила несколько машин к выезду – в какую на самом деле сядет Майкл, будет решено в самый последний момент. Начальник охраны Майкла вызвал меня по рации и сказал: «Кейт, это твоя машина, мы идём», – и через минуту появились Майкл и его друг, я помог им сесть в машину, и с нами еще была дочь концертного промоутера. Майклу понадобилась всего пара секунд, чтобы пройти от отеля до машины, но его заметили, и машину тут же окружили. Оказалось, что кто-то забрал шляпу приятеля Майкла, и Майкл стал просить остановить машину и вернуть шляпу, но это уже было просто небезопасно, мы должны были срочно ехать. Идея была в том, чтобы отъехать от отеля, несколько раз повернуть направо по улицам и вернуться на прежнее место, где к нам присоединится охрана. Но поток машин на улицах Рима был таким плотным, что мне несколько раз пришлось повернуть не туда, и, наконец, я понял, что заблудился. А у меня в машине Майкл Джексон – и никакой охраны, чтобы защитить его. «Я заблудился», – сказал я.

«Ладно, – отозвался Майкл своим мягким голосом. – Что будем делать?» Девушка рядом со мной была менее спокойной. «Возвращайся в отель! - вопила она. – Что если Майкла кто-нибудь узнает, это же будет катастрофа!» Она была права. Фэны могут не иметь дурных намерений, но всё равно всё кончается крайне опасной ситуацией; к тому же, после гибели Джона Леннона, каждой знаменитости приходится быть максимально осторожнее. Мы решили возвращаться в отель, и я стал искать дорогу. Майкл был спокоен, но я чувствовал его напряжение. Наконец я смог добраться до отеля, но возникла другая проблема. Когда я подъехал, Майкл лежал на полу машины, снаружи его было не видно. Но между автомобилем и дверями отеля было около десяти метров – ближе мешали подъехать припаркованные машины – и ни единого охранника вокруг. «Майкл, – сказал я, – нам придётся бежать. Готовься». Девушка пошла вперёд, предупредить охрану отеля. Я открыл Майклу дверь, он выпрыгнул из машины, я обхватил его одной рукой, другой прикрывая его от глаз публики, и мы помчались к отелю. Фэны поняли, кто вышел из машины, толпа мгновенно бросилась к нам. Мы влетели в отель через вращающиеся двери, и охрана немедленно их заблокировала.

Я пошёл в свой номер и начал упаковывать вещи, уверенный, что буду немедленно уволен. Тут пришёл мой начальник. «Что ты делаешь?» – спросил он. «Шмотки собираю, мне пора домой, разве нет?» «Шутишь? – откликнулся мой босс. – Ты в одиночку доставил его в отель целым и невредимым, он тебя очень хвалит».

Когда я поближе познакомился с Майклом, то понял, что люди говорят о нём правду: он потерял своё детство и так и не смог примириться с этим. Несмотря на его талант в бизнесе, в нём есть некая странная уязвимость, вам почти хочется обнять его и сказать ему, чтобы он берёг себя – а я бы не назвал себя сентиментальным человеком. Майкл любит игрушки, если в городе был большой магазин игрушек, мы знали, что рано или поздно нам туда ехать, и он тратил тысячи на игрушки. Покупал наборы для фокусов, радиоуправляемые машинки, которые потом гонял по комнатам отеля. Большинство игрушек передавалось в ближайший детский дом, он оставлял себе только несколько.

Вместе с Майклом путешествовал его юный друг, и ни у кого не возникало вопросов. Наблюдая их отношения вблизи, я могу заверить, что ничего неподобающего между ними не было. Я никогда не верил обвинениям. В первую очередь потому, что Майкл настолько подлинно хороший человек, что просто не способен на то, в чём его обвиняли. Я видел, что к своему другу он относится как старший брат. Я счастлив, что теперь у Майкла есть свои дети и он может наслаждаться детскими играми с ними.

Но несмотря на невероятное дружелюбие и мягкость характера Майкла, все его люди боятся его. Майкл знает это, но не понимает, что ему делать с этим. О проблемах ему сообщают через Билла Брэя, его начальника охраны, потому что у людей не хватает смелости самим сказать Майклу, что что-то идёт не так. Чем ты знаменитее, тем больше люди боятся тебя. Только Билл, проработавший на Майкла 30 лет, не боится его, и всякий раз, когда он рассказывал Майклу, что от него опять что-то скрывают, Майкл говорил возмущённо: «Почему он сам не сказал мне?!» Я и сам его побаивался, но всё же относился к нему нормально, и поэтому, наверное, мы подружились.

Он был восхищён мои акцентом кокни [специфический выговор шотландцев, живущих в Англии]. «Привет, кореш, как дела?» – влезая в машину, он пытался копировать мой сленг. «Привет, Майкл, как дела?» – ответил я ему, имитируя его мягкий голос, и он счёл это ужасно смешным. «Ой, кореш, – говорил он, – расскажи мне про рифмованный сленг кокни». Я начал учить его. «Как будет сказать рифмованным сленгом – лесенка?» «Фрукты и песенка». И так продолжалось бесконечно; потом я купил ему книгу про рифмованный сленг, от которой он был в восторге. Он часами читал её, сидя в машине, и хихикал, когда ему попадалось что-то особенно забавное. Однажды он повернулся ко мне и заявил: «Я сижу в ла-ди-да!» «Что, Майкл?» «Ла-ди-да! – повторил он победно. – Это машина!»

...Иногда мне позволялось то, на что другие бы не отважились. Как-то раз в отеле я пошёл в бассейн, и обнаружил там охрану Майкла у дверей, это означало, что Майкл как раз в бассейне. Я хотел уйти, но охранник махнул мне рукой: «Иди, он же тебя знает». Я вошёл. В бассейне плавали друг Майкла и его семья, а Майкл ходил по краю бассейна, надев наушники. Он помахал мне, узнав меня, после чего, поравнявшись с ним, я сделал вид, что собираюсь столкнуть его в воду. В первый миг он выглядел поражённым, но потом пришёл в безумный восторг, он просто загибался от хохота. Кажется, я был первым человеком за многие годы, кто так повёл себя с ним...

Должен признаться, иногда я прикалывался. Окна моего номера в отеле были рядом с окнами номера Майкла. Фэны не различали, где чей номер, и я надевал белую перчатку, вставал у окна так, чтобы была видна только моя рука, и махал им. Они вопили, думая, что им машет Майкл...

Майкл был очень щедр ко всем во время турне, а ведь нас было больше сотни. В Мюнхене он устроил вечеринку для своей команды, сняв на вечер целый парк развлечений. В другой раз в Германии мы остановились не в отеле, а в большом частном доме, вроде постоялого двора, и поскольку мы заняли его весь, Майкл смог спуститься в бар и поприветствовать всех, хотя, в отличие от нас, он и не мог насладиться в баре прекрасным немецким пивом.

Майкл очень терпимо относился к нашим слабостям. В Шотландии как-то раз мы, его команда, оказались в совершенно неподходящем отеле, и попросили нас куда-нибудь переселить. Нам нашли другой отель, но пока перевозили наши вещи, мы находились в том доме, где остановился сам Майкл. Там для нас был накрыт стол с едой и выпивкой. Мы славно погудели, так что когда вдруг пришла просьба от Майкла, чтобы кто-то съездил за жареными цыплятами для него, оказалось, что никого из нас за руль пускать нельзя. «Посмотрите на себя, – сказал его помощник, – вы же его водители, и никто из вас не в состоянии поехать». Но Майкл отнёсся к этому с пониманием и отправил человека за цыплятами на такси.

Когда мы вернулись в Лондон, мои дети, пятилетний Майкл и четырёхлетняя Шерил, очень хотели встретиться с Майклом. Но из-за болезни Майкла концерт был отменён, а значит, и встреча с местными детьми, к несчастью, тоже. Кто-то сказал Майклу про моих детей, и однажды он протянул мне две своих фотографии с автографами: «Я знаю, что это не восполнит отменённую встречу, но всё же». Я посмотрел на подписи, там было – «Майклу, от Майкла Джексона» и «Шерил, от Майкла Джексона». Он обычно пишет только «Майкл Джексон» и очень редко – личное послание.

Я встречался и с другими членами семьи Джексонов, и могу признаться, что они не сравнятся с Майклом... Ла Тойя махала ресницами, снимала-надевала тёмные очки, вертелась и заигрывала с толпой, короче, звездила вовсю. Её муж, Джек Гордон, с трудом волок за ней чемоданы. Я подошёл: «Мистер Гордон, позвольте вам помочь». Он окатил меня ледяным взглядом: «Мы разве знакомы?»

«Нет, сэр, но уж раз вы стоите возле одной из Джексонов, которую я узнал, поскольку видел тысячи её фоток в газетах, и я знаю, что она замужем за своим менеджером, и звать его Джек Гордон, то легко было догадаться, что вы – это он. И я не ошибся, разве нет? Вы – Джек Гордон, и вы сопровождаете Ла Тойю Джексон, у которой есть гораздо более знаменитый брат, я проработал на него несколько месяцев, и в одном его ногте больше благодарности, чем вы только что продемонстрировали. Я отвезу вас в Лондон, потому что мне за это платят. Но должен сообщить вам, что на вашей жене слишком много макияжа».

Естественно, я не сказал этого вслух, а просто взял их багаж и понёс в машину...

Был у меня и очень короткий контакт с Джерменом. Меня вызвали в Челси, чтобы куда-то отвезти его с семьёй. Он вёл себя очень достойно и вежливо. Его семья как раз обедала, и мне предложили сандвич – я с радостью согласился, потому что на моей работе бывает трудно поесть за целый день. Они все пошли переодеться, а я ждал. Ждал и ждал. Наконец, часа через два, вышел человек и сказал, что они передумали ехать. «Но кто-то мог выйти и сказать мне?» «Ну, э-э-э, они про вас забыли».

Ладно, подумал я. Спасибо за сандвич...