2.1 Адвокат Ротман

Барри Ротман был адвокатом, представлявшим в суде интересы доктора Эвана Чандлера, отца 13-летнего мальчика, обвинявшего Майкла Джексона в сексуальных домогательствах. Я поступила к нему на работу по независимому контракту в качестве секретаря летом 1993 года. Мистер Ротман был хорошо известным адвокатом по делам шоу-бизнеса в Сенчури-Сити, Калифорния. Он занимался музыкальными контрактами и организацией концертов для многих знаменитых рок-групп и даже нескольких легендарных личностей в музыкальной индустрии. Офис Ротмана был украшен «золотыми» и «платиновыми» дисками его клиентов, развешанными по стенам. Выглядит мистер Ротман очень изысканно, всегда очень хорошо одет, волосы у него с проседью. В то время, когда я на него работала, он водил Роллс-ройс «Корниш» 1977 года.

Но за кулисами в офисе Ротмана вы бы нашли совершенно другого человека.

В статье Мэри Фишер (GQ, 1994 год) говорится: «Про Ротмана знают, что он нечист на руку». Он считался профессиональным должником, который никому не платит. И как юрист, он не раз получал дисциплинарные взыскания от Верховного суда.

Из-за строжайшей секретности его офис оборудован как форт Нокс. Никто не может просто прийти в его офис и встретиться с ним. Он сам всегда приходил в свой офис с величайшими предосторожностями. Пока разворачивалось дело вокруг обвинений Джексона в совращении малолетних, Ротман всегда сперва звонил в офис перед своим приездом, чтобы узнать, не случилось ли чего необычного. Он словно проверял перед высадкой, чист ли берег. Или убеждался, не поджидает ли его кто-нибудь.

Вход в офис мистера Ротмана полностью просматривался, чтобы никому не позволить пройти незамеченным. В офисе было две входные двери, одна вела в вестибюль, другая в сам офис. Та дверь, что вела в офис, была всегда заперта. В приёмном зале имелась перегородка, открыть которую можно было только изнутри. Переговорное устройство позволяло дежурной секретарше разговаривать с любым человеком, вошедшим в вестибюль, не пропуская его дальше. Установив его личность, она отпирала перегородку и впускала его в офис. Мне всегда было неуютно в этой крепости.

Как только Ротман являлся в офис, царившая до того мирная атмосфера мгновенно улетучивалась. Его прибытие немедленно создавало нервную и враждебную обстановку, наполненную воплями, отвращением и гневом. Лучше всего описать встречу с мистером Ротманом я могу так – это как встретиться с настоящим демоном, прибывшим прямиком из ада. Я, правда, никогда не встречала настоящего демона из ада, но после знакомства с Ротманом имею очень хорошее представление о том, как это бывает.

Когда я начала работать у него летом 1993 года в качестве единственного секретаря по юридическим делам, это было начало таких рабочих взаимоотношений, которые я в жизни не забуду. Ничего подобного я не видела ни прежде, ни потом. В офисе работали: один секретарь по юридическим делам, одна девушка в приёмной и два юриста-ассистента, мужчина и женщина. К юристам, работавшим вместе с ним, Ротман не имел никакого уважения. Я то и дело слышала, как он орёт на них, как на обслугу, а работавшую с ним женщину он дразнил, как ребёнка. Я никогда не видела, чтобы он хоть к кому-то относился уважительно.

Секретаршу в приёмную он нанял тогда же, когда и меня. Это была симпатичная рыжеволосая девушка, скромная, с тихим голосом, очень работоспособная. Мистер Ротман требовал, чтобы она каждое утро делала ему кофе и подавала в кабинет на подносе. Он относился к ней скорее как к официантке, чем как к профессиональной секретарше в приёмной юридического офиса. Подавать юристам и клиентам кофе и закуски – нормально для обслуги, но мало где найдёшь адвокатскую фирму, в которой профессиональный сотрудник готовит боссу завтрак и обед ежедневно, да еще и бегает за продуктами по его личному распоряжению. Ротман требовал от неё всего вышеперечисленного. Он даже потребовал от секретарши закупать ему продукты в её нерабочее время, до или после отработки в офисе. У неё на лице было написано, как сильно её это унижает, как это оскорбительно для её профессионального уровня. Она была у него буквально на побегушках, выполняя задания, совершенно не положенные сотруднику адвокатской фирмы.

Вместо того чтобы быть благодарным ей за её услужливость, Ротман сделал из неё козла отпущения. Каждый день она подвергалась его словесным нападкам. Он унижал и орал на неё за малейшую провинность и недопонимание. Обычно его указания были невнятными и неполными, и вот он орал на неё так, как будто она обязана была читать его мысли. Он часто орал во всё горло в нескольких дюймах от её лица, так что ей приходилось терпеть летящие из его рта брызги слюны, и она боялась сказать хоть слово, потому что он был просто невменяем. Его поведение было просто пугающим, когда он заводился всерьёз, казалось, что он в любой момент может кинуться на тебя с кулаками.

Я никогда не видела, чтобы он улыбался сотрудникам. Когда он всё-таки улыбался, то демонстрировал белоснежные зубы, которые, по всей видимости, стоили ему немало денег. Секретарша сидела прямо напротив двери его кабинета, таким образом находясь у него вечно под прицелом. Она всё время плакала, он довёл её до нервного срыва.

Чтобы происходящее вокруг не давило на меня эмоционально, мне приходилось держаться как настоящий профессионал. Чтобы дожить до конца рабочего дня, приходилось вырабатывать в себе такое отношение – «это просто работа». Однако, постоянно наблюдая суету, вопли и эмоциональные всплески, я тоже чувствовала себя морально измотанной к концу каждого дня. Единственным способом мирно сосуществовать с мистером Ротманом для меня было полное погружение в работу и безупречное её выполнение. К моему великому счастью, качество моей работы действительно было отличным, и это давало мне преимущество в контактах с этим монстром. Но и у меня было несколько конфликтов с Ротманом, в основном из-за мелких, незначительных вещей. Он нашёл одну крошечную ошибку и промчался из конца в конец офиса, как Троянский воин, чтобы накричать на меня из-за ошибки, найти которую можно было разве что с микроскопом. Я терпеливо пережидала его вспышку гнева, кивая, пока он не отстанет. Главное было с ним не спорить, это могло только взбесить его еще сильнее. Быстро отделаться от него можно было только сказав: «Да... угу... понимаю... хорошо, я всё исправлю».

Работа у мистера Ротмана была, как бы то ни было, хорошей проверкой моей силы духа и жизненной философии. Все мои убеждения и средства защиты не подготовили меня к общению с таким персонажем, как Ротман. Но по большей части он общался со мной достаточно спокойно, потому что я была очень хорошим секретарём, и ему это давало большое преимущество. Он ценил качество моей работы и мой профессионализм.

Годом раньше офис Ротмана располагался на Сансет-бульваре. У него менялось столько секретарей, что он уже и не помнил, что я однажды приходила наниматься к нему прежде. Когда я начала у него работать, Ротман сообщил мне, что предыдущая секретарша не просто уволилась, но и украла всю оргтехнику из офиса – пишущую машинку, диктофон, факс и прочее. Он рассказал мне об этом инциденте в мой первый рабочий день, и я подумала, что для профессионального секретаря по юридическим делам это был очень странный поступок. Но, поработав какое-то время и понаблюдав, как Ротман обращается с сотрудниками, я стала понимать, почему так вышло, хотя сама бы никогда так не поступила.

По официальным сведениям, Ротман был объявлен банкротом в 1992 году, долгов на нём было около миллиона долларов. Он перебрался с Сансет-бульвара, задолжав 53 тысячи долларов за аренду помещения, и заявил, что охрана того офиса была не на должном уровне, и что это ему обошлось в 6900 $ - стоимость похищенной секретаршей оргтехники. Однако вся потерянная им техника таких денег не стоила. Это демонстрирует, как Ротман вёл себя, когда дело касалось его финансовых обязательств – он начинал препираться. Позже я еще несколько раз была свидетельницей такого его поведения.

Известно также, что все финансовые активы Ротмана были записаны на фиктивные или подставные корпорации. Это хорошо известная корпоративная схема, призванная защитить ваш капитал, если кто-то судится с вами. Вы открываете несколько корпораций; одна выступает держателем ваших акций (ей они принадлежат), другая временно существует только на бумаге, и начинает действовать немедленно после того, как ваша действующая корпорация перестаёт функционировать. Когда действующая корпорация попадает в неприятности с судебными исками, налогами и т.д., вы извлекаете эту запасную фирму «с полки», открываете счёт в банке, и вот вы уже снова в бизнесе на следующий же день, только с новой корпорацией. Поскольку держателем акций выступает подставная фирма, капитал выводится из-под удара, когда судятся с основной корпорацией. В итоге, когда кто-то судится с основной корпорацией, денег он не получит, потому что на счету у этой фирмы их нет. Но как бы то ни было, в реальности, если кому-то очень нужно высудить деньги, то вся эта схема будет раскрыта и активы будут найдены, на кого бы они ни были переведены.

Мистер Ротман умный бизнесмен, все его активы защищены. Даже его роллс-ройс был записан на фиктивную компанию, которую он создал за полгода до объявления банкротства. У него был целый список фальшивых адресов нескольких его корпораций. Чандлер сознавался, что нанял Ротмана именно из-за его неэтичного делового поведения. Ему был нужен кто-то, кто с лёгкостью будет обходить и нарушать закон.

Еще один интересный факт о Ротмане, просто маленькая заметка – говорили, что у него есть брат-близнец, тоже адвокат. Мне сказали, что они с братом похожи как две капли воды. Но что странно, за всё то время, пока я у него работала, брат ни разу не позвонил ему. Мне трудно представить, что есть еще один такой же Ротман.

Семья и друзья редко звонили ему на работу. Иногда его экономка звонила по каким-нибудь домашним делам. В большинстве ему звонили клиенты и кредиторы, оставляя ему угрожающие сообщения с требованиями перезвонить. Один кредитор позвонил и пригрозил «стукнуть куда следует» на Ротмана. если тот не заплатит. Стоит ли говорить, что это был единственный звонок, на который Ротман, вернувшись в офис, ответил немедленно!

Я также помню, что Ротман был заядлым курильщиком, не починявшимся распоряжению о запрете на курение в общественных местах. Он курил везде, где ему хотелось – перед твоим носом или возле твоего стола. Он держал пепельницы на столах у всех сотрудников, чтобы бродить по офису и курить везде, где ему вздумается. У него была привычка сунуть горящую сигарету в пепельницу на твоём столе и забыть её там. Запах дыма сильно меня беспокоил, но я знала, что бесполезно просить Ротмана не курить возле меня. Однажды он меня чуть не съел за такую просьбу. До конца того дня я ходила на цыпочках.

Мистер Ротман превратил свой офис в концентрационный лагерь. Его целью всегда было причинять людям боль и унижение, обвинять тебя в никчёмности, чтобы самому выглядеть более важным. В его глазах существовало только два вида людей – босс и подчинённые. Даже работавшие с ним юристы попадали в разряд подчинённых, потому что относился он к ним точно так же. Он орал на них и унижал их так же, как секретарей. Нас всех одинаково эксплуатировали.

Мой стол располагался в глубине офиса, в нескольких шагах от большого конференц-зала. Большинство встреч во время дела Майкла Джексона проходили в этом конференц-зале, так что я многое могла видеть и слышать. Встречи Ротмана и Чандлера, Ротмана и Пелликано (следователя, нанятого Джексоном), а также встречи Чандлера, его бывшей жены, её нынешнего мужа и мистера Ротмана. Мальчик вместе со своим отцом тоже провёл немало времени в этом конференц-зале, после того, как началась история с обвинениями в совращении малолетних.
В дополнение к усиленной охране здания, внутри царила обстановка строгой секретности, из-за чего создавалось впечатление, что происходит что-то сомнительное. Сотрудники адвокатской фирмы, особенно юридические секретари, посвящены в дела, которые ведёт адвокат. Они вовлечены в работу с корреспонденцией, заметками, расписанием дел и документами по делу клиента. Я работала с документами по всем другим делам Ротмана, но не по делу Чандлера - тут всё было строго конфиденциально, и встречи проходили за закрытыми дверями. Даже когда Ротман разговаривал со своими сотрудниками и в этот момент звонил Чандлер, Ротман прерывал разговор, уходил в свой кабинет, закрывал дверь и там брал трубку.
Несмотря на всю секретность, я могла собрать некоторую информацию об этом деле, когда печатала несколько прошений и писем. Не было никаких заметок, никакой корреспонденции, фиксирующей телефонные беседы. Работавшие вместе с Ротманом адвокаты знали, что происходит, но только то, что он сам позволял им знать. Работавшая с ним женщина-адвокат была со мной в хороших отношениях, и я многое от неё узнала о Ротмане, его практике и даже некоторых деталях по делу. Я не скажу, что именно она мне рассказала, потому что она практикующий адвокат, обязанный хранить тайну. Но всё же она помогла мне лучше понимать, что происходит в офисе и вокруг этого дела, особенно когда всё стало известно публике.
За две недели до выдвижения обвинений в совращении малолетних наша секретарша в приёмной вдруг уволилась. Она сказала, что больше не может терпеть издевательств Ротмана. Это было очень не вовремя для Ротмана, потому что после опубликования обвинений в прессе наш телефон просто разрывался от звонков. Пока эта девушка работала в офисе, мы с ней успели подружиться. Я всегда утешала её, когда Ротман в очередной раз доводил её до слёз. Пару раз до того я уговаривала её не увольняться, но тут она сказала, что с неё довольно.
Она не решалась сообщить ему, что уходит, потому что не доверяла ему. Она сказала мне, что сперва получит чек по зарплате и обналичит его в банке, а потом уже позвонит Ротману по телефону и скажет, что увольняется. Она хотела получить свои деньги прежде, чем он узнает, что она уходит. Её внезапный уход оставил нас без секретарши прямо перед началом дела Майкла Джексона. Попытки Ротмана найти новую секретаршу показали мне, насколько прежняя умно поступила.
На протяжении следующих шести недель секретарши менялись у нас, как перчатки. И не потому, что мы не могли найти хорошую секретаршу, а потому, что мы не могли найти такую, которая устроила бы Ротмана. Большинство держалось всего день или два. Те, кто смог проработать неделю или две, были редкостью, и на второй неделе Ротман устраивал дикий скандал по ничтожному поводу, или просто доставал их из-за каждой мелочи, пока не заставлял уволиться. А когда очередная секретарша сбегала из-за его преследований, Ротман попросту звонил в агентство, приславшее её, жаловался, что она никуда не годилась, и отказывался оплачивать счёт. Я наблюдала, как он провернул этот трюк как минимум три раза подряд. На третий раз агентство поумнело. Тогда он сменил агентство, и с другим стал проделывать тот же фокус.
Одна секретарша ушла, разрыдавшись. Другая была покрепче, но Ротман стал изводить её по мелочам, и тогда она, уходя на обед, стала пропускать пару рюмочек, прежде чем вернуться. Ротман заявил агентству по трудоустройству, что она алкоголичка. А она просто не могла без этого с ним работать. На другую женщину он так напал в первый же день, что её потом трясло, как осиновый лист. Она уволилась через неделю.
Смена агентств по трудоустройству не помогла – они обменивались информацией между собой, и вот уже следующее потребовало оплату вперёд, до того, как прислать нам новую секретаршу. Только в очень редких случаях агентства просят деньги вперёд – но имея дело с Ротманом это было абсолютно необходимо.
Доктор Чандлер описывал Ротмана как «грязного, жестокого, способного уничтожить всё живое любым подлым способом». Я видела живое подтверждение этих слов о Ротмане почти каждый день.
Большинство адвокатов заслуживают доверия и ведут себя с сотрудниками и клиентами профессионально. Они соответствуют высоким стандартам профессии и следуют принятой этике. Если вы можете оплатить их услуги, вы наверняка получите качественную и профессиональную работу. Я знаю, есть люди, у которых был неприятный опыт работы с адвокатскими фирмами. Я могу говорить только о себе и о том, что слышала от других людей. Я не хочу, чтобы мои читатели подумали, что все адвокаты такие же, как Ротман. Ротман – это уникальный тип. Я также не хочу отпугивать кого бы то ни было от обращения к адвокату, если он им вдруг понадобится, или от работы в юридической фирме, или от того, чтобы стать адвокатом. То, что я пережила с Ротманом, я не переживала никогда до того и никогда после, ни с одним другим адвокатом, за всю мою карьеру.
Адвокатура, с моей точки зрения, это одна из самых интересных областей для работы. Это всегда вызов твоим способностям, это захватывающее занятие, и профессионалы всех уровней работают в этой области бок о бок, чтобы предоставить клиенту лучшую защиту. Адвокатские фирмы обычно делают прекрасную работу на благо своих клиентов. Понятно, что всё равно одна из сторон вынуждена будет проиграть дело, но это не значит, что адвокаты плохо делали свою работу. Причины, по которым судья и присяжные принимают чью-либо сторону, понять сложно. Это происходит по множеству причин, включая и то, с какой ноги утром встал судья. В любом деле, даже проигравший адвокат или адвокатская фирма обычно может сказать, что они сражались до конца за своего клиента.

Майкл Джексон впервые встретился с 13-летним сыном Чандлера, позднее обвинившим его в сексуальных домогательствах, в агентстве по найму подержанных автомобилей. Хозяином агентства был Дейв Шварц, новый муж матери мальчика, Джун Чандлер (в новом браке – Джун Шварц). Однажды у Майкла Джексона сломалась машина, и он обратился в это агентство; узнав о таком госте, Дейв Шварц позвонил Джун и сказал ей, чтобы она привела в офис их 13-летнего сына, который был большим поклонником Джексона. Майкл был тронут, когда узнал, что маленький мальчик нарисовал и послал ему картинку после того, как Майкл пострадал от огня на съёмках рекламного ролика.
С того момента, как Майкл познакомился с мальчиком, они стали друзьями. Майкл Джексон стал часто звонить мальчику, дарить ему и его матери дорогие подарки и брать их с собой в путешествия по всему миру, включая Монако и Париж.
За время моей работы у мистера Ротмана я видела этого мальчика дважды. Первая встреча была неожиданной. Готовясь уйти домой в конце рабочего дня, я вдруг обнаружила в кабинете у Ротмана 13-летнего мальчишку. Мы обязаны были перед уходом заглядывать в кабинет мистера Ротмана, чтобы узнать, не нужно ли ему что-нибудь. Двери в его кабинет были всегда закрыты, и это означало, что ты должен сначала постучать. Не раздумывая, я открыла дверь в кабинет, чтобы попрощаться, и увидела мальчика лет 12-13 в глубине комнаты. Я догадалась, что это сын Чандлера, потому что в то время это было единственное дело с участием ребёнка, которое вёл Ротман. Но я была удивлена тем, что он находится в кабинете Ротмана один, без отца. Мальчик тоже был удивлён, когда я открыла дверь. Мистер Ротман отругал меня за то, что я вошла без предупреждения. Я даже не видела, как мальчик прошёл в кабинет Ротмана, и сам Ротман не говорил, что у него назначена встреча с мальчиком. Выглядело так, будто эта встреча проводилась в тайне. Я посмотрела на мальчика и, притворившись, что всё в порядке, вышла из кабинета. На лице у мальчика было озадаченное выражение, мне показалась подозрительной эта встреча между Ротманом и сыном Чандлера. У меня было очень сильное ощущение, что этот визит относился именно к обвинениям в совращении малолетних, а не к спору об опекунстве, который как раз шёл между родителями ребёнка. Встреча Ротмана с мальчиком произошла прямо перед тем, как ребёнка показали психиатру, позднее сообщившему о развратных действиях Майкла Джексона в отношении этого мальчика.
Второй раз я увидела мальчика, когда новости об обвинениях уже попали в прессу. Доктор Чандлер и его сын прибыли в наш офис, чтобы скрыться от того репортёрского безумия, которое немедленно вспыхнуло. Никто не был готов к такой реакции публики. Чандлер боялся идти домой, потому что его двор наводнили журналисты, отчаянно пытавшиеся разыскать доктора Чандлера и его сына, которые оба прятались у нас в офисе. Мистер Ротман попросил меня поработать сверхурочно в тот вечер, чтобы напечатать некоторые документы для них.
Пока Ротман и Чандлер вели в конференц-зале тайные переговоры о том, что им теперь делать дальше, мальчик бродил взад-вперёд между дверью конференц-зала и моим столом. Я помню, что его поразила моя способность печатать более ста слов в минуту. Он спросил меня: «Как вам удаётся так быстро печатать?» Он смотрел на мою клавиатуру в изумлении. Один раз, когда он опять подошёл, я спросила у него, как дела. Он сказал, что прекрасно.
Пока он наблюдал за мной, я тоже за ним наблюдала. Он играл с какими-то игрушками, слушал свой «Вокмен». На вид он был вполне довольным. Я не уверена, знал ли он точно, что происходит в кабинете Ротмана, но в тот момент казалось, что чувствует он себя очень хорошо. Оба раза, когда я его видела, он казался совершенно нормальным ребёнком, любящим играть и слушать музыку, и проявляющим ко всему интерес.
Я смотрела, как мальчик заходит в конференц-зал и выходит из него, пока его отец нервно что-то обсуждал вновь и вновь с Ротманом. Отец нервничал намного больше, чем его сын. Мальчик, казалось, оставался в своём мире воображения, играя и развлекаясь, и совсем не волнуясь о том, что происходит во внешнем мире.
Я понимаю, почему Майклу Джексону понравился этот мальчик. Он был очень весёлый, любящий, добросердечный и милый. Я сама почувствовала, насколько мне нравится его тёплая и любящая душа. Он не был таким обычным пацаном – он был очень добрый и нежный. И он не вёл себя так, как если бы его кто-то обижал каким-либо образом. Он вёл себя как любой нормальный, хорошо воспитанный 13-летний мальчик.
И хотя у меня нет достаточных знаний по психологии, чтобы распознать ребёнка, подвергающегося сексуальным домогательствам, я могу сказать, что в его поведении и личности не было ничего ненормального. Фактически, это он утешал и успокаивал своего отца, у которого был нервный срыв. Выглядело так, словно мальчик защищает своего отца, а не наоборот. Он больше беспокоился об отце, чем о себе.
Понаблюдав за мальчиком несколько часов, я поневоле размышляла о том, что могло заставить ребёнка ложно обвинить кого-либо в домогательствах? Особенно того, кого он любит и считает близким другом – особенно такого человека, как Майкл Джексон! Большинство детей отдадут правую руку и ногу за шанс быть рядом с суперзвездой. Я не могла перестать строить догадки о том, как удалось втянуть мальчика в такую затею. Что могло заставить такого невинного ребёнка стать частью такого злого замысла?
Было очевидно, что у мальчика есть чувство долга по отношению к его отцу. Он то и дело подходил к отцу и спрашивал, как тот себя чувствует. Когда у отца происходили всплески эмоций, мальчик утешал и успокаивал его. Их отношения напомнили мне то время, когда я работала у юриста по делам несовершеннолетних и имела дело со многими случаями семейного насилия и неподобающего поведения в отношении детей. По правилам, социальный работник, забрав ребёнка из неблагополучной семьи, должен спросить его, не хочет ли он вернуться и жить с родителями. И по меньшей мере 95% детей говорят «да». В большинстве случаев ребёнок будет «прикрывать» и стараться защитить своего родителя, даже зная, что он сделал что-то плохое или солгал.
Я по собственному опыту знаю, как родители могут манипулировать своим детьми, заставляя их участвовать в злонамеренных планах. Родители часто переманивают детей на свою сторону, обещая им что-нибудь важное и ценное, особенно в ситуации развода. Оба родителя стараются завладеть преимуществом, обещая ребёнку больший или лучший подарок. Кажется, что они буквально сражаются за любовь своего ребёнка. И только родитель, или человек, имеющий большой авторитет, может заставить ребёнка переступить через понятия того, что хорошо и что плохо. В конце концов, разве не родители прививают своим детям моральные ценности?
Другой приём, используемый родителями для влияния на детей – это культивирование в детях чувства вины. Детям говорят, как полезна будет их помощь и сотрудничество в реализации задуманного родителем плана, как они смогут сделать то или это, но только если ребёнок поможет им. Дети могут быть довольно изобретательными, если ими искусно руководят.
Только вовлечение ребёнка могло обезоружить Майкла Джексона. Кажется, что единственной ошибкой Джексона было то, что он доверился невинности ребёнка. Лишённый собственного детства, он легко сходится с детьми, в силу своих личностных качеств. Я думаю, для него общение с детьми является возрождением собственного детства, отнятого у него «звёздной» карьерой.
Этот ребёнок стал для Майкла Джексона современным «поцелуем Иуды». Взрослые направляли и манипулировали этим ребёнком, чтобы оказывать давление на Джексона. Тем самым ребёнком, которого Джексон засыпал подарками, брал в путешествия и турне. Всего за пару месяцев до оглашения обвинений, мальчик, его мать и сводная сестра сопровождали Майкла Джексона на церемонию награждения в Монако. Перед тем, как между родителями разгорелась битва за опекунство над мальчиком, Майкл Джексон хотел взять его, вместе с матерью и сестрой, с собой в турне Dangerous. Именно это обещанное путешествие и стало поводом для спора об опекунстве.
Как бы то ни было, ребёнок не мог сделать всего этого один. Интересен тот факт, что до истории с обвинениями отец мальчика пытался найти деньги на продюсирование своего собственного фильма. Мальчик разделял интересы своего отца. Несколькими месяцами ранее, в июне 1993 года, отец мальчика стал соавтором сценария к фильму «Робин Гуд: мужчины в колготках», вместе с Мелом Бруксом и Дэвидом Шапиро. Насколько я понимаю, идея фильма принадлежала мальчику, и отец написал сценарий совместно с другими авторами. Фильм имел успех и был в прокате по всему миру. /В России он тоже шёл. – Прим. переводчика./
Идея фильма была придумана мальчиком задолго до того, как он встретился с Майклом Джексоном. Во всех репортажах, касавшихся обвинений, тот факт, что мальчик и его отец хотели продюсировать фильмы, почти не упоминался и чаще всего игнорировался. Чтобы писать сценарии к фильмам, нужно обладать живым воображением, способным создавать правдоподобные истории. Мальчик и его отец продемонстрировали, что они достаточно творчески одарены, чтобы совместно что-то создавать.
Не были ли обвинения в совращении малолетних продуктом их плодотворного сотрудничества?

Доктор Чандлер, отец мальчика, обвинившего Майкла Джексона в сексуальных домогательствах, работал дантистом, но надеялся и стремился стать киносценаристом.
Он родился и вырос в Бронксе, в 1944 году. Позже он переехал в Лос-Анджелес вместе со своей женой Джун Чандлер. Их брак распался в 1985 году, и Джун получила полную опеку над их сыном.
Начало карьеры Чандлера в качестве дантиста было омрачено несколькими исками, поданными против него. Он перебрался в Беверли-Хиллз и успешно продолжал свою практику врача вплоть до начала истории с обвинениями.
Продолжая стремиться к своей кинематографической мечте, Чандлер, как я уже упоминала, стал соавтором фильма Мела Брукса «Робин Гуд: мужчины в колготках». Добившись некоторого успеха с этим фильмом, он захотел иметь большее влияние над следующим подобным проектом. А для этого ему требовалась внушительная сумма денег.
Поначалу Чандлер приветствовал дружбу сына с Майклом Джексоном, позволяя Джексону даже оставаться в своём доме в гостях у мальчика. Но его настроение стало меняться, когда мальчик и его нынешняя семья привязались к Майклу Джексону. Говорили, что доктор Чандлер стал всё сильнее ревновать своего сына к суперзвезде, особенно когда ребёнок стал пропускать положенные ему встречи с отцом по выходным.
Рассказывали также, что Чандлер не мог проводить много времени с ребёнком из-за собственного плотного рабочего графика. Когда Чандлер обнаружил, что Майкл Джексон «похитил» внимание его ребёнка, эта дружба стала приводить его в ярость. Я помню, что доктор Чандлер сильно расстраивался, когда его жена хоть слово говорила о том, чтобы отпустить их сына в турне с Майклом Джексоном. Это означало, что ребёнок не сможет ходить в обычную школу, и в турне с ним поедет специально нанятый преподаватель. Эта идея приводила Чандлера в бешенство. Так начиналась цепь событий, вызвавших ненависть Чандлера к Майклу Джексону и приведших в итоге к обвинениям в совращении малолетних.
Существует запись телефонной беседы между Дейвом Шварцем, отчимом мальчика, и доктором Чандлером. Доктор Чандлер говорит в ней, что ему подсказали, что говорить, и что он платил людям за их выступления против Майкла Джексона. Он добавляет, что всё делается согласно ПЛАНУ. Детали этой беседы были не выдуманы, это тайно сделанная запись реальной телефонной беседы Чандлера и Шварца, в которой Чандлер признаёт, что у него есть план по уничтожению Майкла Джексона, если только он не получит того, чего хочет. Чего же он хотел? Снова быть со своим сыном? Разрушить дружбу между Майклом Джексоном и мальчиком? Нет! Чандлер ясно заявил о том, что им движет ревность, он был уверен, что ребёнок больше привязан к Майклу Джексону, чем к нему. Чандлер был в гневе, и к тому же ему представилась возможность сделать на этом деньги.
Однако же ревность не помешала Чандлеру попросить у Майкла Джексона денег на перестройку дома, якобы для того, чтобы для гостя было больше места, когда он приезжает к мальчику. Майклу Джексону понравилась эта идея, но когда Чандлер узнал, что строительные инспекторы не дадут ему разрешение на пристройку к дому, он просто попросил Майкла Джексона купить ему новый дом. Уже тогда Чандлер старался нажиться на дружбе своего сына с Джексоном, прокручивая в уме разные способы поиметь доход с этой дружбы.
В телефонной беседе Чандлер признал, что – дословно – «его научили, что нужно говорить», он «платил людям за выступления против Майкла» и что «существует план». Всё это, по моему мнению, является признанием вины. Почему же это признание никто не принял во внимание? Эту плёнку СМИ распространили по всему миру, все слышали, как Чандлер подробно рассказывает о своём намерении уничтожить Майкла Джексона, если не получит «того, чего хочет».
Далее Чандлер говорит: «Это будет нечто грандиозное, вся эта история обрушится на каждого, уничтожит всех. Это будет катастрофа, если я не получу того, что я хочу».
Затем, в той же беседе, Чандлер советует Дейву Шварцу нанять адвоката по имени Барри Ротман, потому что он «ЗЛОБНЫЙ, ПОДЛЫЙ и ЖЕСТОКИЙ, он сметёт всех вокруг». Он также утверждает, что всё пойдёт по его плану, то он «выиграет по-крупному». Я сама не юрист, но в юридических терминах это звучит как признание первой степени в преднамеренном вымогательстве денег у Майкла Джексона. И прозвучало оно из собственных уст Чандлера по всем телеканалам мира.
Дейв Шварц несколько раз задал вопрос Чандлеру, не думает ли он о тех негативных последствиях, которые всё это может оказать на его сына. Чандлер ответил: «Меня это не касается». По словам Чандлера, его действия не имели отношения к интересам его сына.
В этом месте, я думаю, я должна сказать следующее – если доктор Чандлер действительно верил, что его сын подвергся сексуальным домогательствам, почему он не обратился в полицию, как поступило бы большинство родителей в такой ситуации? У человека возникает инстинктивное желание увидеть, как преступник понесёт должное наказание. А когда преступление совершено в отношении ребёнка, жажда правосудия – а отнюдь не денег – становится еще сильнее. И хотя наша законодательная система позволяет нам добиваться не только правосудия, но и денег тоже, в этом деле Чандлера интересовали только деньги. Вместо того чтобы подать официальный иск против Майкла Джексона, доктор Чандлер начал торговые переговоры о 20 миллионах долларов.
Доктор Чандлер выглядел как очень опасный человек, направляемый жадностью. В Библии сказано: «любовь к деньгам есть корень всех зол». Доктор Чандлер был воплощением того, что может сделать с человеком любовь к деньгам. Как страсть к наживе может превратить человека в алчного монстра, не щадящего никого – включая и собственного ребёнка. Возможно, некоторые люди считают, что деньги могут решить все проблемы. Если бы это было так, то почему же многие богатые люди не имеют ни душевного покоя, ни радости в жизни? Деньги лишь дают их обладателю доступ к вещам и услугам, но не покупают мира и радости. Мир и радость даются только Господом и не могут быть куплены.
Доктор Чандлер с самого начала не скрывал своих намерений. Он заявил в беседе с Дейвом Шварцем: «Я нашёл самого мерзкого сукина сына, какого только мог» и «всё, что он хочет, это унизить как можно больше людей». Говорил он, конечно, он моём бывшем работодателе, Барри Ротмане. Характеристика, данная Ротману Чандлером, точно определяет его главные черты.

Джун Шварц, иногда называемая Джун Чандлер, является матерью мальчика, обвинившего Майкла Джексона в сексуальных домогательствах. Дэвид Шварц, за которым она тогда была замужем, был владельцем фирмы по найму подержанных автомобилей, где Майкл Джексон и мальчик впервые встретились.
Дейв Шварц сыграл стратегическую роль в записи телефонной беседы с Чандлером. Позднее Чандлер подал иск против Джун и Дэвида Шварц, обвиняя их в нарушении права на частную жизнь – имея в виду тайную запись беседы.
В своём иске Чандлер обвинял Дэвида Шварца в записи телефонного разговора и передаче плёнки третьим лицам. Дэвид Шварц, в свою очередь, заявил, что сделал запись разговора потому, что ранее Чандлер угрожал убить всю его семью, включая детей. Пока разворачивалось дело, я часто не могла понять, что между ними происходит, Чандлер и Джун и Дэвид Шварц то ссорились, то мирились, и когда прозвучали обвинения в совращении малолетних, они все проводили встречи в офисе за закрытыми дверями. В ту пору отношения между ними казались нормальными и дружескими.
Позднее Джун Шварц обвинила Чандлера в реализации жестокого плана по захвату полного контроля над имуществом ребёнка. Далее она говорила, что все действия Чандлера объясняются его надеждами на собственную звёздную карьеру.
Она также сказала, что за всё то время, что Майкл Джексон проводил с её сыном, она никогда не замечала никакого неподобающего поведения со стороны Джексона.
Дэвид Шварц подал ответный иск на Чандлера за вторжение в личную жизнь. Согласно его заявлению, он был уверен в том, что Майкл Джексон не домогался к мальчику. Однако, по его мнению, вмешательство Майкла Джексона разрушило его семью.
Мистер Шварц также называл поведение Чандлера оскорбительным, воинственным и жестоким. Он утверждал, что страх заставил его записать телефонную беседу. Дэвид Шварц заявил в своём иске, что дважды подвергся физическому нападению со стороны Чандлера, и один удар был так силён, что вызвал у Дейва Шварца потерю сознания.
Джун Шварц признала в своём заявлении в поддержку мужа, что обвинения в совращении малолетних были переданы во внимание Департамента по защите детей, и 13-летний мальчик был опрошен специалистами у себя дома.

Энтони Пелликано - частный сыщик, нанятый для расследования дела адвокатом Бертрамом Филдсом, долгое время работавшим на Майкла Джексона. Пелликано хорошо известен по всему миру как один из лучших сыщиков, нанимаемых знаменитостями. Его специализация в том, что он устанавливает подслушивающие устройства и таким образом собирает информацию.
Энтони Пелликано единолично собрал все важные факты относительно данного дела. Когда его расследование было завершено, у него не осталось сомнений в том, что Майкл Джексон стал жертвой хорошо спланированного вымогательства со стороны доктора Чандлера и мистера Ротмана.
Именно стараниями Пелликано была записана та самая телефонная беседа Чандлера и Шварца.
Немедленно после того, как его наняли для расследования этого дела, Пелликано посетил мальчика, который в то время гостил вместе со своей сестрой в принадлежащем Майклу Джексону кондоминиуме в Сенчури-Сити. Сыщик задал мальчику несколько специальных вопросов относительно того, не совершал ли Майкл Джексон чего-либо не подобающего. Мальчик несколько раз отрицал любые плохие поступки Майкла Джексона. В рапорте Пелликано указывалось, что мальчик отрицал случаи каких-либо сексуальных контактов с Джексоном. Это интервью, взятое Пелликано у мальчика, совпадало по содержанию с опросами многих других детей, также являвшихся близкими друзьями Джексона на протяжении многих лет. Мистер Пелликано позаботился о том, чтобы вопросы задавались по тому же протоколу, каким пользуется Департамент по защите детей. Интервью брались в частном порядке и без присутствия родителей детей.
Только убедившись в невиновности Майкла Джексона, Пелликано начал решительное всестороннее расследование, задавая вопросы многочисленным свидетелям, которые могли подтвердить невиновность Джексона, и стараясь дискредитировать тех, кто называл себя свидетелями его неподобающего поведения.
На протяжении всей истории с обвинениями, многие корыстолюбивые «свидетели» снабжали таблоиды рассказами о непристойном обращении Майкла Джексона с многочисленными детьми, посещавшими ранчо Нэверленд. Усердие мистера Пелликано и применение им сложных технических средств значительно сократило количество лживых свидетелей, утверждавших, что они обладают сведениями против Майкла Джексона.
Я помню, как печатала письма к мистеру Пелликано, особенно письмо с отрицательным ответом на предложенные Майклом Джексоном доктору Чандлеру 350 тысяч долларов отступных.
Впервые я увидела мистера Пелликано в тот день, когда он пришёл в наш офис на встречу с Ротманом, чтобы обсудить эту предложенную Майклом Джексоном сумму. Встреча проходила за закрытыми дверями. Мистер Пелликано вышел из кабинета Ротмана в ярости, со словами «ну давайте, попробуйте» и «это вымогательство». Я видела, что Ротман взбесил его. Совершенно очевидно было, что они не достигли взаимопонимания на этой встрече. Не помогло даже то, что у Пелликано была репутация упорного сицилийца, привычного к ведению переговоров с враждебно настроенным противником.
Мистер Пелликано с самого начала заявил, что вся история с обвинениями была затеяна только ради денег. Прослушав записанную Шварцем беседу, Пелликано окончательно уверился в том, что это было вымогательство. И как только Чандлер начал произносить угрозы уничтожить Майкла Джексона, если он не получит то, чего хочет, Пелликано начал планировать контратаку. Мистер Пелликано изучил всё, что только возможно, в поисках истины. Он тщательно разыскивал и допрашивал свидетелей для адвокатов защиты. Он проводил предварительное расследование о каждом свидетеле, прежде чем встретиться с ним лично. К тому времени, когда он опрашивал свидетеля, у него уже была информация о том, какое на самом деле он имеет отношение к делу.
Мою первую встречу с мистером Пелликано, когда он вёл расследование, назначила моя мать. Она была главной причиной того, что я с самого начала подключилась ко всему этому делу. Она знала всё, что знала и я об этом деле. Она была твёрдо убеждена, что нельзя никому позволить не считаться с тобой; поэтому она не могла успокоиться, и ничего не делать, зная всю ту информацию, которую она получала. Она узнала о том, кто расследует дело, постоянно смотря новости по ТВ. Так она узнала, что мистер Пелликано является главным частным сыщиком, работающим на Майкла Джексона, и связалась с ним. Позднее моя мать умерла, и до её последнего дня она постоянно напоминала мне, чтобы я обязательно опубликовала эту книгу. Ей тоже казалось, что правда не была сказана. В какой-то момент, когда я закончила книгу, я была так занята в миссии, где я работаю, что она попросила меня передать книгу ей, чтобы она занималась поиском издателя, только бы выпустить книгу. Когда боль от потери моей драгоценной матери утихла, её слова служили мне постоянным напоминанием – «не забывай, что книга должна быть опубликована».
Моя мать позвонила мистеру Пелликано и посоветовала ему поговорить со мной, она считала, что я могу оказать ему помощь в расследовании. Поначалу, когда моя мать сообщила мне, что назначила для меня встречу, я думала, что буду разговаривать со следователями из окружной прокуратуры, ведущими расследование по делу о вымогательстве. Я не знала, что проводится частное расследование, помимо окружной прокуратуры. Только встретившись с мистером Пелликано. я узнала, что он частный сыщик, работающий на Майкла Джексона.
Мистер Пелликано – очень высокий, стройный мужчина, с приятным лицом и изящными движениями. Он говорил со мной очень уважительно и с большим одобрением отозвался о стараниях моей матери убедить меня всё рассказать. В его офисе была стильная дизайнерская обстановка, безупречный порядок и компьютерное оборудование на грани фантастики.
Будучи абсолютно уверенным в невиновности Майкла Джексона, Пелликано работал день и ночь, собирая доказательства для слушания, назначенного на 21 марта 1994 года. Ту самую беседу Шварца и Чандлера записал именно Пелликано, и эта плёнка прозвучала на весь мир. Но даже с таким веским доказательством, как признание, сделанное лично доктором Чандлером, полиция не отнеслась к факту вымогательства всерьёз. Но, несмотря на это, мистер Пелликано продолжал собирать доказательства, чтобы помочь защите Майкла Джексона.
Мистер Пелликано также записал свой разговор с Ротманом, в которой пытался заставить Ротмана сознаться, что Чандлеру нужны были только деньги. Но Ротман был очень осторожен и не попался на эту провокацию. Мистер Пелликано и Ротман обсудили предложенную сумму отступных, 350 000 долларов. Чандлер отверг это предложение, поскольку ему не хватило бы этих денег, чтобы расстаться с работой дантиста и заняться написанием киносценариев. Как я поняла, Чандлер требовал у Джексона выплачивать по пять миллионов долларов в год на кинопроекты на протяжении четырёх лет, что суммарно должно было составить 20 миллионов. Иначе он угрожал подать иск с обвинением в совращении малолетних.
В разговоре с Ротманом мистер Пелликано смог заставить его открыто говорить о той сумме денег, которую требовал Чандлер. Определение слова «вымогательство» в словаре звучит следующим образом: «получение чего-либо от человека путём применения силы или незаконных действий». Из разговора между Чандлером и Ротманом было очевидно, что они обсуждали, сколько денег запросить за отмену предъявления обвинений. Их беседа состоялась до того, как был подан гражданский иск, и до того, как ребёнок попал к психиатру, доложившему позже властям о факте растления несовершеннолетнего.
На пресс-конференции, прошедшей 24 августа 1993 года, Пелликано заявил, что подача иска о совращении несовершеннолетнего стала результатом провалившейся попытки вымогательства. Он особенно подчеркнул, что Майкл Джексон отказался выплатить 20 миллионов долларов и именно это стало причиной выдвижения обвинений.
Я сделала запись в своём дневнике о встрече Пелликано и Ротмана, которая проходила в нашем офисе в пятницу, 13 августа 1993 года. Пелликано в ярости вышел из офиса, сказав:
«Никогда». В следующий вторник, 17 августа, Чандлер отвёз своего сына к психиатру, который и доложил властям о факте домогательств.
Что если бы Майкл Джексон согласился выплатить 20 миллионов? Повёз бы тогда Чандлер своего ребёнка к психиатру? Или этот визит к врачу не являлся частью их плана? Мы с вами рассмотрим это в деталях несколько позже.

Когда адвокат Майкла Джексона Берт Филдс привлёк к работе еще одного юриста, Говарда Вейцмана, защита стала работать в другом направлении. Филдс и Пелликано собирались биться в суде до конца; Вейцман предпочитал уладить дело вне судебного разбирательства. Между ними постоянно возникало взаимонепонимание по этому вопросу, и ходили даже слухи, что они борются за место главного юриста, ведущего дела Майкла Джексона в его многомиллионной карьере.
Разница в стратегии заключалась вот в чём: Филдс, с помощью найденных Пелликано материалов, старался доказать, что Джексон является жертвой вымогательства. Вейцман, в свою очередь, представлял Джексона как ложно обвинённого человека, но готового, желающего и способного публично отстаивать свою невиновность. Как раз в то время Майкл Джексон вернулся в Соединённые Штаты, провёл несколько пресс-конференций и в телеинтервью постарался прояснить эти вопросы.
Расследование по делу о вымогательстве, проводившееся мистером Пелликано, длилось около пяти месяцев и было немедленно прекращено, когда гражданский иск был улажен. (Прекращение расследования могло быть условием улаживание дела.)
Пелликано опросил также многих детей, общавшихся с Майклом Джексоном и проводивших время на его ранчо. Это были и те дети, которые оставались ночевать на ранчо и иногда в одной постели с Майклом Джексоном. Никто из них не говорил о каком-либо неподобающем поведении Джексона – это были обычные развлечения, бои подушками, тортами, вечеринки в пижамах и другие мальчишеские забавы.
Позже Пелликано подвергся критике за свои действия и был обвинён в «разглашении подробностей дела в прессе». Офис мистера Фельдмана (адвоката, представлявшего интересы мальчика в суде) засыпал Пелликано требованиями предоставить все собранные им материалы и документы. Когда представители Пелликано стали возражать, напоминая о конфиденциальности отношений с клиентом, Фельдман потребовал отклонить это возражение и напомнил Пелликано о риске, связанном с разглашением дела в прессе.
Вскоре после этого было объявлено, что Филдс и Пелликано отстранены от дела. По сообщениям СМИ, мистер Филдс ушёл после инцидента, когда он объявил в суде, что скоро предъявит Чандлеру обвинение. Позже он объяснил, что старался оттянуть подачу гражданского иска Ларри Фельдманом, адвокатом мальчика. Обычно гражданский иск не подаётся, пока не завершится уголовное разбирательство, но в этом уникальном деле ничто не соответствовало принятым стандартам.
Я позвонила мистеру Пелликано и спросила, почему он покинул дело. Он сказал мне, что не согласен с тем, в какую сторону повёл дело Вейцман. Он был возмущён идеей мирового соглашения с Чандлером. Сама мысль об улаживании дела приводила его в ярость, он был совершенно убеждён в том, что если бы Майкл Джексон отстаивал свою честь в суде, он был бы целиком и полностью оправдан. Пелликано затем сказал, что не хочет иметь никакого отношения к улаживанию дела. Было очевидно, что новое направление, в котором велось теперь дело, возмущает и огорчает его. Он был очень недоволен тем, что Чандлер может получить деньги и избежать ответственности за свои действия. Пелликано решительно отказывался улаживать дело за деньги, не желая потворствовать вымогательству.
Пелликано остался в убеждении, что всё дело было только в деньгах. Давая показания суду, он сказал: «Я не раз делал публичные заявления о том, что доктор Эван Чандлер и Барри Ротман являются вымогателями, потому что абсолютно убеждён в этом».

Доктор Маннс Абрамс – это профессиональный психиатр, который доложил надлежащим инстанциям о предполагаемом растлении Майклом Джексоном несовершеннолетнего. Ротман нашёл этого врача для того, чтобы он выступил экспертом в выдвижении обвинений против Майкла Джексона. Ротман позвонил Абрамсу и рассказал ему о гипотетическом инциденте, очевидно, чтобы собрать информацию, которая помогла бы ему и Чандлеру разработать их «план». 15-го июля Абрамс прислал Ротману двухстраничное письмо с указанием того, что существуют веские причины подозревать, что имел место случай растления несовершеннолетнего. Далее доктор Абрамс писал Ротману: если бы рассказанная им история произошла на самом деле, а не была лишь гипотетической ситуацией, то Абрамс был бы обязан сообщить властям.
Чандлер использовал это письмо Абрамса как предмет торга в обмен на требуемые 20 миллионов. Другой медицинский эксперт сказал, что доктору для официального сообщения о совращении малолетнего необходимо лично побеседовать с этим ребёнком. Письмо было написано исключительно в ответ на рассказанную Ротманом истории, без всякого контакта с самим мальчиком.
Именно с рапорта доктора Абрамса в Департамент по защите детей и началось следствие против Майкла Джексона. Департамент обязан передавать подобную информацию полиции, и после того, как они это сделали, был издан ордер на обыск дома Майкла Джексона.
Доктор Абрамс по закону был обязан подавать рапорт о каждом случае плохого обращения с ребёнком. Как бы это ни было неприятно для обвиняемого, каждый случай плохого обращения с ребёнком или растления малолетних должен быть расследован. Слишком много таких случаев остаются безнаказанными и вообще незамеченными. О некоторых случаях становится известно только тогда, когда ребёнок уже вырастает и становится взрослым. Нет нужды говорить, что подобные происшествия оставляют шрамы в душе жертвы на всю жизнь.
Я не вижу вины доктора Абрамса в этом деле. Я уверена, что его использовали как способ придать безоговорочной убедительности обвинениям против Майкла Джексона.
Благослови Господь профессионалов, выполняющих свою работу.

Майкл Джексон известен как Король Поп-музыки. Его музыкальная карьера говорит сама за себя. Тиражи его альбомов превзошли рекорды всех легенд прошлого, таких как Элвис Пресли и Биттлз. Весь мир знает его не как величайшего чернокожего артиста, а просто как величайшего. Поклонники Майкла Джексона – юные и пожилые, богатые и бедные, белые и чёрные – знают его как величайшего артиста на свете.
Майкл Джексон, ставший звездой еще в юном возрасте, всю жизнь ведёт безупречный образ жизни, в отличие от многих других звёзд, известных далеко не идеальным поведением. Майкл Джексон повинен только в одном – в дарении счастья всему миру, особенно детям. Его комментарий в ответ на выдвинутые обвинения был таков – «я бы никогда не причинил вреда ребёнку».
Очевидно, что обвинители проигнорировали все факты, говорящие о Майкле Джексоне как о филантропе. Майкл Джексон заработал в своём туре Dangerous более ста миллионов долларов и передал их в фонд «Heal the world». Он передал немало денег и посвятил немало своего времени посещениям детей в больницах по всему миру.
Майкл Джексон служит образцом для подражания для миллионов преданных поклонников. Его фэны испытывают глубокую любовь к нему и видят в нём своего героя. Человека, который возвышает их своей музыкой и распространяет мир и любовь во всём мире. Его песня «Man in the mirror» вдохновляет людей на то, чтобы начать изменять мир к лучшему с того, кого они видят в зеркале. Его песня «We are the world» является самым продаваемым синглом в мире, и все доходы от неё переданы в благотворительный фонд «США для Африки». Майкл Джексон использует своё влияние и свои деньги для того, чтобы помогать страдающему миру. Он никак не напоминает того, кто мог бы совратить ребёнка – он скорее полная противоположность. Он всю жизнь помогает детям.
До того момента, как против него были выдвинуты эти обвинения, репутация Майкла Джексона была безупречна. С момента их оглашения, он был под постоянным огнём прессы, превратившись в персонажа необоснованных слухов, пресса пыталась изобразить его зловещим и злонамеренным совратителем детей. Пресса фактически расправилась с репутацией Майкла Джексона, постоянно публикуя беспочвенные сплетни, не заботясь о том, верны они или нет, и пренебрегая теми фактами, которые могли бы говорить в пользу певца. Например, они не сообщили, что ДВА Больших жюри, одно в Санта-Барбаре, другое в Лос-Анджелесе, не обнаружили ни единой значительной улики, чтобы предъявить Майклу Джексону официальные обвинения в совращении малолетних. Общенациональные и кабельные телеканалы не прервали свою обычную программу вещания, чтобы рассказать миру о том, что НЕТ НИ ОДНОЙ УЛИКИ, ЧТОБЫ ОФИЦИАЛЬНО ОБВИНИТЬ МАЙКЛА ДЖЕКСОНА В РАСТЛЕНИИ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ – хотя они прерывали свои программы, чтобы сообщить о подаче иска против него. Хорошим новостям не придали такого значения, как грязным обвинениям, и в умах миллионов американцев и людей во всём мире осталась только негативная информация.
Многие говорят, что Майкл Джексон – это ребёнок в теле взрослого. Его ранчо Нэверленд походе на сказочную страну, ворота в которую он открывает для сотен детей каждый год. Еще говорят, что он заново проживает своё детство, потерянное, когда он в раннем возрасте стал работать в индустрии развлечений. Я полагаю, что, являясь мегазвездой и мультимиллионером, кому может доверять Майкл Джексон? Дети известны своей невинностью и чистой любовью. Я верю, что ему комфортнее с детьми, потому что они хотят только играть и развлекаться, они не лепят ценников на дружбу и не требуют любви. Для детского сердца, если ты нравишься ребёнку, ты просто хороший человек, независимо от твоего социального статуса.
Я верю, что Майкл Джексон получает чувство нормальности, общаясь с детьми. Трудно представить, каково это – жить как будто в пластиковом шаре, не имея возможности делать то, что делают обычные люди, или пойти туда, куда ходят обычные люди, без того, чтобы тебя атаковали помешанные поклонники. Я верю, что отношения Майкла Джексона с детьми – это просто необходимость, чтобы к нему относились как к нормальному человеку. Детям здорово удаётся не позволять твоему статусу и званиям помешать их желанию играть и весело проводить время.
Майклу Джексону приходится терпеть столько лживых россказней прессы, выставляющей его ненормальным или каким-то фриком, что он может доверять очень немногим людям вне его собственной семьи. Как ни странно, те люди, которым он доверился, сами попали под огонь прессы. В СМИ всегда были необоснованные спекуляции относительно его дружбы с детьми. Майкл Джексон ответил на многие вопросы в 90-минутном интервью с Опрой Уинфри. Он опроверг большинство слухов, циркулирующих о нём в газетах.
Сестра Майкла Джексона, Джанет, сказала однажды, что единственный недостаток Майкла в том, что он не даёт интервью и не приходит на ток-шоу, а ведь это могло бы дать публике шанс узнать настоящего Майкла Джексона.
В то время самое большое недоумение прессы вызывало то, что Майкл никогда не был женат. Обвинения в совращении малолетних стали желанным объяснением. Очевидно, что если вы не женаты и никогда не были, то вы или гей или педофил – верно? Неверно!
В мире, где мы живём, вы можете быть либо гетеросексуалом (любить противоположный пол), либо бисексуалом (любить оба пола), либо геем (любить людей вашего пола). Для христиан есть еще четвёртая категория, которую называют «целомудрие» (недопустимость неузаконенных сношений; девственность или воздержание). Чтобы следовать законам Господа, христианин не может иметь сексуальных отношений с кем бы то ни было, кроме своего супруга (супруги). Секс вне брака считается грехом. Об этом вам не скажут в шестичасовых новостях, но есть очень много христиан, которые подчиняются этим библейским законам и не занимаются сексом, пока не вступят в брак. Не говоря уже о том, что некоторые христиане дают обет воздержания. Они дают клятву не вступать в брак и посвятить свою жизнь работе во имя Господа. Большинство священников и монахинь дают такую клятву. Я не говорю, что Майкл Джексон дал такую же клятву, но он определённо посвящает свою жизнь делам во имя Господа, помогая обездоленным детям во всём мире.
Майкл Джексон всегда признавал большую роль Господа в своей жизни. И жизнь, которую он ведёт, свидетельствует о его набожности. Его благотворительная деятельность и добрые дела отражают самую суть Божьей воли – помогать нуждающимся, кормить бедных, трудиться для самого несчастного и оставаться скромным. Это самые точные характеристики истинной набожности. «Иисус пришёл и отдал свою жизнь, чтобы всё человечество могло жить, - говорит Библия. – Нет большей награды для человека, чем отдать свою жизнь за другого».
Меня никогда не беспокоило то, что Майкл Джексон не был женат, особенно после того, как я посмотрела фильм «Джексоны – американская мечта». Там был такой эпизод, когда старший брат Майкла объявил о своей помолвке. Группа как раз была на пике своей ранней карьеры. Ответ Майкла Джексона был – «как ты можешь так поступать с поклонницами?» Майкл Джексон считал, что его вступление в брак огорчит и расстроит его любящих поклонников. Когда он выходит на сцену выступать, он вводит своих зрителей в музыкальный экстаз, провоцируя их фантазии, становясь мечтой каждой девушки – пусть и всего лишь на мгновение.
После того, как уже несколько месяцев кипели страсти вокруг обвинений, Майкл Джексон откровенно рассказал о себе миру в телевизионном обращении в прямом эфире из Нэверленда 22-го декабря 1993 года. Он сообщил миллионам телезрителей, как пострадал от рук окружного Департамента шерифа Санта-Барбары, когда его фотографировали обнажённым и исследовали все интимные части его тела. Они искали подтверждение данному мальчиком описанию тела Майкла Джексона, включая его гениталии. Позднее сообщалось, что показания мальчика не подтвердились.
Майкл Джексон назвал эту акцию Департамента шерифа Санта-Барбары «бесчеловечной», «унизительной» и «самой оскорбительной в моей жизни». Он добавил, что вытерпел это унижение ради того, чтобы доказать свою невиновность. Другими словами, он мог избежать этого досмотра. Но он пошёл на это, будучи совершенно уверенным в том, что ему нечего прятать, и им нечего находить. Он продолжал в своём заявлении: «Я только старался помочь тысячам и тысячам детей жить счастливо. Слёзы наворачиваются у меня на глаза, когда я вижу страдания ребёнка. Я невиновен в том, в чём меня обвиняют. Если я в чём-то и виновен, то в том, что отдавал всего себя, чтобы помочь детям во всём мире. В том, что люблю детей всех возрастов и рас, в том, что чувствую радость при виде детей с их невинными и улыбающимися лицами. В том, что переживаю рядом с ними детство, которого я был лишён. Если я в чём-то виновен, то в том, что верю в слова Господа о страдающих детях – ‘пустите их приходить ко мне, и не запрещайте им, ибо их есть царствие небесное’».

3.1 Требуются 20 миллионов

Доктор Чандлер впервые сообщил своей бывшей жене Джун Шварц об обвинениях в растлении несовершеннолетних на школьном собрании в июне 1993 года. Говорят, она и слышать об этом не хотела. Джун Шварц была очень высокого мнения о Майкле Джексоне и считала его очень добрым человеком.
Доктор Чандлер также обсудил свой план с Дейвом Шварцем в той самой телефонной беседе, признавшись, что «его научили, что говорить», и что «в это замешаны и другие люди, они ждут моего звонка… всё идёт по определённому плану, и он не только мой».
В то время Ротман и Чандлер говорили по телефону по меньшей мере три-пять раз в день. Чандлер не часто появлялся в офисе, но звонил постоянно. Ротман всегда говорил с ним в своём кабинете, закрыв дверь. Мне казалось странным, что после их бесед никогда не остаётся никаких записок на память, указаний, ничего, что фиксировало бы содержание их разговоров.
Как сообщалось, 4-го августа 1993 года доктор Чандлер, его 13-летний сын, мистер Пелликано и Майкл Джексон встретились в отеле Westwood Marquis Hotel, чтобы обсудить выдвигаемые Чандлером обвинения. На этой встрече Чандлер довёл до сведения Майкла Джексона, что требует 20 миллионов долларов в обмен на то, что обвинения не станут известны широкой публике. И нужно отметить, что Чандлер исполнил свой план после того, как Джексон отказался выплатить эту сумму. Заметьте также, что Чандлер никогда сам не говорил публично о своих подозрениях в отношении поведения Майкла Джексона с его сыном. Вся информация просочилась в прессу с помощью психиатра, который подал рапорт о возможном случае растления в Департамент по защите детей.
Доктор Чандлер заявил в своей беседе с мистером Шварцем, что готов был предъявить «улики, которые у него были против Джексона». На встрече 4-го августа 1993 года Чандлер имел всего одну улику против Майкла Джексона – письмо от доктора Абрамса, ответившего на гипотетический запрос Ротмана. И с этим письмом Чандлер пригрозил «выйти на публику», требуя за молчание 20 миллионов. Когда соглашение достигнуто не было, Чандлер, как рассказывал Пелликано, направил указательный палец на Майкла Джексона и сказал: «Я уничтожу тебя!»
Если вам нужно больше информации – вы её получите далее. А пока прочтите это: «ШАНТАЖ – вымогательство с использованием угроз публичного разглашения чего-либо или уголовного преследования».

3.2 Переговоры прекращены!

Полагаю, если бы Майкл Джексон и правда был виновен, он бы выплатил требуемые деньги и вся эта история никогда не стала бы известна публике. Вместо этого Джексон вооружился профессиональной командой юристов и сыщиков и повёл себя как человек не просто невиновный, но и глубоко возмущённый самим фактом обвинений в домогательствах к ребёнку. Майкл Джексон, должно быть, был настолько возмущён обвинениями, что намерен был твёрдо противостоять обвинителям и выдержать это унижение, чтобы только его обвинители не смогли реализовать свою схему.
Немедленно после встречи 4-го августа 1993 года Ротман начал переговоры с Пелликано о контракте на киносценарии – планировалось четыре контракта по 5 миллионов каждый. Пелликано и Ротман продолжали обмениваться телефонными звонками, обсуждая детали, которые могли быть приемлемыми для их клиентов. Ротман следил за тем, чтобы не говорить ничего лишнего во время этих телефонных переговоров, потому что Пелликано славился привычкой записывать такие разговоры.
Затем переговоры переместились в офис Ротмана, 9-го августа Ротман и Пелликано встретились лично. Я помню, как Пелликано пришёл в наш офис, но встреча проходила за закрытыми дверями. Позднее сообщалось, что именно в тот день Ротман заявил о требовании Чандлера заключить контракт о производстве фильмов на 20 миллионов долларов.
Мистер Пелликано ответил на требования Ротмана факсом, в котором говорилось, что его клиент Майкл Джексон не сделал ничего плохого и, следовательно, не собирается выплачивать 20 млн. $. Однако он выразил готовность содействовать деловому начинанию Чандлера, предложив ему 350 тысяч на контракт о киносценарии. Особенно отмечалось, что предложенная сумма поможет разрешить диспут об опекунстве и позволит Чандлеру больше времени проводить со своим сыном. Это был ответ на обвинения Чандлера в адрес Майкла Джексона, что он разрушил отношения Чандлера с сыном, слишком много общаясь с мальчиком и перетягивая на себя его привязанность. Майкл Джексон готов был взять на себя ответственность за это, поскольку ему казалось в глубине души, что только в этом он действительно мог быть виновен.
В следующей встрече, состоявшейся 13-го августа 1993 года в офисе, Ротман предложил три контракта на написание сценариев. Он поставил перед Пелликано ультиматум – три контракта или ничего. Встречное предложение от Пелликано равнялось 350 тысячам, со словами о том, что это поможет решить вопрос об опекунстве и даст Чандлеру возможность писать сценарии совместно с сыном. Я читала письмо, в котором Пелликано писал Ротману о встречном предложении его клиента.
Мистер Пелликано с самого начала заявлял, что вся история с растлением малолетних основывалась только на требовании денег. И хотя они с готовностью обсуждали с Ротманом жалобы Чандлера на потерю расположения его сына, чтобы помочь ему работать вместе с мальчиком над киносценариями, Пелликано не собирался позволить Чандлеру сделать Джексона жертвой вымогательства.
Я невольно думаю о том, что если бы Майкл Джексон согласился на судебный процесс, а не стал бы улаживать дело с Чандлером, он бы выиграл дело. В основном потому, что, с моей точки зрения, адвокаты и сыщики, работавшие на Майкла Джексона, собрали больше доказательств о факте вымогательства, чем удалось собрать полиции о факте растления ребёнка. (Далее, в главе «С точки зрения закона» я в деталях расскажу, почему решения Джексона уладить дело за деньги не имеет никакого отношения к его виновности или невиновности.)
Ротман на встрече 13-го числа был непоколебим и настаивал, что речь может идти только о выплате 20 миллионов. Как я уже писала, мистер Пелликано в гневе покинул кабинет, и я услышала, как он говорит – «Никогда!» и «Это вымогательство». Отношение Пелликано к Ротману выражалось словами «Валяй, покажи, что ты можешь».
Это была последняя встреча относительно переговоров о выплате денег в обмен на невынесение обвинений на публику. Доктор Чандлер был уверен, что письма от психиатра, которого Ротман назвал авторитетным специалистом, и угроз публичного оглашения обвинений достаточно, чтобы начать действовать.

3.3 Битва за опекунство

Доктор Эван Чандлер и Джун Чандлер развелись в 1985 году из-за проблем в супружеских отношениях. Джун Чандлер получила право полного опекунства на сына, а Чандлеру было предписано выплачивать по 500 долларов алиментов ежемесячно. И Джун, и Эван позднее создали новые семьи, и на момент выдвижения обвинений в растлении малолетних, казалось, делили опекунство над ребёнком безо всяких проблем.
Как упоминалось прежде, Майкл Джексон встретился с мальчиком, подружился с ним и стал проводить много времени с ним и его сводной сестрой и матерью на своём ранчо Нэверленд. Мать мальчика, Джун Шварц (Джун Чандлер) восхищалась Майклом Джексоном и не видела ничего дурного в этой дружбе. Поначалу доктор Чандлер не возражал, что часть внимания его сына посвящается суперзвезде, но постепенно оказалось, что его сын проводит с Майклом Джексоном больше времени, чем со своим отцом.
Доктор Чандлер предложил Майклу Джексону проводить время с мальчиком в его доме. Стало выясняться, что он искал свою выгоду в этом. Чандлер попросил Джексона оплатить перестройку его дома, на что тот согласился. Но когда выяснилось, что расширение дома не одобрено строительным департаментом, Чандлер смело предположил, что Майкл Джексон может купить им всем новый дом где-нибудь еще.
Отношения между Майклом Джексоном и Чандлером стали натянутыми после угроз (о них чуть позже) Чандлера. Вскоре после этого Майкл Джексон перестал посещать мальчика в доме Чандлера. В беседе с Дейвом Шварцем (она записана) Чандлер сказал, что не знает, почему Джексон перестал посещать его.
В то же время, отношения Майкла Джексона с мальчиком и его матерью оставались прекрасными. Мальчик, его сводная сестра и мать путешествовали с Джексоном и собирались сопровождать его в турне Dangerous. Чандлер пришёл в бешенство от этой новости. Говорят, его взбесило то, что он лишался возможности видеться с ребёнком.
Чандлер сказал Шварцу, что был зол на Майкла за разрушение его семьи. Он также признался, что точно сказал Майклу Джексону, что хочет получить от всего этого дела.
В тот момент Чандлер и нанял Ротмана. Я полагаю, если бы вопрос об опекунстве был для него главным, он бы нанял специального адвоката по семейным делам. Ротман же был известен как адвокат по делам шоу-бизнеса, но недавно занимался делом о растлении малолетних, когда некая девушка обвинила своего отца в домогательствах. Заметьте, что Ротман и здесь представлял сторону обвинения.
Чтобы исполнить весь свой план, Чандлер нуждался в полной опеке над своим 13-летним сыном. Трудно было бы довести такое дело до конца без права на полную опеку и без избавления от вмешательства матери мальчика.
В июле 1993 года Бертрам Филдс (из адвокатской фирмы «Гринберг, Глускер, Филдс, Кламан и Мачтингер»), который был адвокатом Майкла Джексона, выступил посредником между Джун Шварц и Барри Ротманом во время битвы экс-супругов Чандлеров за опекунство. Мистер Филдс сказал, что он не представлял ни одну из сторон, а просто передавал сообщения между ними. Чандлер хотел, чтобы Джун Шварц предоставила ему опекунство над их сыном на одну неделю, начинавшуюся с 12 июля 1993 года. Ротман пообещал Джун Шварц, что она сможет забрать сына из дома Чандлера вечером 18-го числа. Джун не доверяла своему бывшему мужу и колебалась, соглашаться ли на это требование. Только после того, как Ротман дал слово мистеру Филдсу - как юристу-помощнику – что Чандлер выполнит обязательство и вернёт ребёнка вечером 18-го июля, Джун Шварц позволила Чандлеру забрать ребёнка на неделю.
12-го июля, получив временную опеку над сыном, Чандлер потребовал, чтобы Джун подписала подготовленный Ротманом договор об условиях (это юридический документ, обязывающий обе стороны выполнять оговорённые условия). В договоре значилось, что:
1) Джун Шварц не будет забирать их несовершеннолетнего сына из округа Лос-Анджелеса без предварительного согласия доктора Чандлера; если ей потребуется увезти ребёнка, она должна предоставить письменное уведомление о том, куда он направляется, на какое время и с кем.
2) Джун Шварц предоставляется два дня в неделю на времяпровождение с её сыном, при условии, что она не позволит ребёнку контактировать и общаться с Майклом Джексоном.
3) Если Джун Шварц нарушит условия договора, её встречи с ребёнком будут ограничены, и будут проходить под присмотром наблюдателя, чьи услуги будет оплачивать она.
4) Все обязательства доктора Чандлера по алиментам следует считать полностью исполненными, и никаких дополнительных выплат не будет, пока Чандлер обладает правом полной опеки над сыном.
Вечером 18-го июля 1993 года Чандлер не вернул сына своей бывшей жене, несмотря на данное Филдсу слово. Он также проигнорировал её многочисленные требования вернуть ей опеку над ребёнком.
Казалось, Чандлер взял собственного сына в заложники, предложив его матери подписать договор об условиях. Джун сказала, что подписала договор – вопреки всякой логике – потому, что Чандлер сказал ей, что если она не подпишет, он не вернёт ей сына. Но даже когда Джун подписала договор 12-го июля, Чандлер не вернул ей сына, как было обещано.
16-го августа 1993 года Ротману позвонил адвокат Джун Шварц и сообщил, что 17-го пройдёт судебное слушание по заявлению Джун о расторжении договора и требованию немедленного возвращения опеки над ребёнком. На этот момент Чандлер владел опекой над ребёнком на протяжении одного месяца и пяти дней. Ему как раз хватило времени на то, чтобы выступить с угрозами, о которых он говорил Дейву Шварцу.

Ex Parte – это срочное слушание, которое суд назначает на следующий день после подачи прошения. Требуется только уведомить стороны по телефону, а все бумаги предоставляются им в зале суда и обсуждаются перед судьёй в ходе слушания.
Ex Parte позволяет обеим сторонам представить меморандум, содержащий указания на законы и дела, рассматривавшиеся в прошлом – так называемые прецеденты. Другими словами, стандарты и образцы решений по подобным делам. Обе стороны могут также подать декларацию, заверенную данными под присягой подписями, в которой содержатся факты, относящиеся к поступкам вовлечённых лиц, вместе с вещественными доказательствами, подтверждающими сделанные заявления.
16-го августа 1993 года из юридической конторы Фримана и Голдена, адвокатов Джун Шварц, позвонили в офис Барри Ротмана и проинформировали его, что на следующий день состоится срочное слушание по требованию вернуть 13-летнего ребёнка Чандлера. Это требование, поданное адвокатом Джун Шварц, видимо, застало Ротмана и Чандлера врасплох. Очевидно, что оно не входило в их планы и повергло их в панику.
Следует упомянуть, что юристы, подобно врачам, специализируются на какой-либо области законодательства. Мистер Ротман был адвокатом по делам шоу-бизнеса, он в основном обращался с контрактами и торговыми сделками, и мало знал о судебных тяжбах по семейным вопросам.
И поскольку Ротман не был искушён в этом, он просто ответил на Ex Parte подачей декларации от имени Чандлера. В этой декларации не было тех пунктов с указаниями прецедентов, которые дали бы судье представление о законных основаниях их действий, как не было там ничего в защиту их позиции. И, что еще важнее, там не было не единого намёка на то, что Майкл Джексон пытался растлить ребёнка Чандлера. (В этой декларации абсолютно не было никаких упоминаний о сексуальных домогательствах к ребёнку.)
Настоящий случай растления ребёнка заставил бы любого нормального родителя попросту поднять трубку телефона и позвонить в полицию по горячей линии о насилии над детьми. Допустим, Чандлер не сообразил сделать то, что сделал бы любой нормальный отец, но вторым логичным поступком было бы требование ордера от суда на получение полной опеки над ребёнком, чтобы гарантировать безопасность сына. Я не знаю ни одного судьи, который бы не передал ребёнка под полную опеку Чандлера, если бы он хоть упомянул о сексуальном домогательстве к мальчику в своём ответе на Ex Parte со стороны Джун Шварц.
Когда Ротман подавал эту декларацию 16-го числа, Чандлер уже вёл переговоры с Майклом Джексоном с 4-го августа о деньгах в обмен на неразглашение обвинений.
Этот факт, собственно, говорит сам за себя. Позвольте мне изложить всё более понятно. Внезапная подача Джун Шварц требования об Ex Parte застала Чандлера и Ротмана врасплох, поскольку не входила в их план. (Она подала им кручёный мяч…) Поскольку это требовало немедленной реакции и внимания, они не готовы были адекватно отвечать и справиться с этим в столь критический момент.
Тот факт, что в поданной Ротманом от имени Чандлера декларации в ответ на Ex Parte не было никакого упоминания о подозрениях Чандлера по поводу растления ребёнка, по-моему, доказывает, что они, несомненно, следовали определённому плану, потому что это ведь была идеальная возможность официально заявить о растлении – если они собирались обеспечить безопасность ребёнка. (Но оказывается, что Чандлер придержал свои обвинения, так как следовал своему плану.)
Когда кто-то звонит по горячей линии для жертв насилия над детьми и сообщает об инциденте, полиция немедленно высылает социального работника для разговора с ребёнком и его семьёй. Если социальный работник решает, что ребёнок находится в опасности, он немедленно изымает ребёнка из семьи и помещает его под опеку властей в безопасном месте. Закон требует, чтобы слушание прошло в следующие 48 часов, давая родителям возможность быть выслушанными и получить рекомендации социального работника. В любом случае, всё это приводит в зал суда, где и решается, что будет лучше всего для ребёнка.
В результате того, что Чандлер и Ротман не представили судье никаких доказательств или убедительных причин, почему мальчик должен остаться под опекой отца, суд постановил обязать Чандлера немедленно вернуть ребёнка Джун Шварц. Суд также постановил, что договор, который Чандлер заставил Джун Шварц подписать, считается недействительным.
Получив указание вернуть сына матери, Чандлер, вместо того, чтобы подчиниться требованию суда, повёз ребёнка к психиатру, который подал рапорт о растлении несовершеннолетнего в тот же день, когда проходило слушание Ex Parte – 17-го августа. И через несколько дней после визита к психиатру сведения об обвинениях просочились в прессу и стали известны широкой публике.

3.5 Привлечение третьей стороны

Ключевым элементом во всём деле для Чандлера и Ротмана было – КАК СООБЩИТЬ об обвинениях в растлении малолетних, которые они пригрозили выдвинуть, если Майкл Джексон не согласится выплатить 20 миллионов долларов. Чтобы обвинения выглядели убедительно, они должны были исходить от авторитетного источника. Было хорошо известно, что репутация мистера Ротмана сомнительна, и, по моим наблюдениям, у доктора Чандлера тоже не хватило смелости взять на себя ответственность за оглашение обвинений против Майкла Джексона перед мировой аудиторией. Его мотивация немедленно вызвала бы вопросы, и он уже слишком много торговался насчёт денег в обмен на молчание об обвинениях. Однако если вы становитесь жертвой, вам вовсе не нужно выстраивать сложную схему, чтобы сообщить о растлении ребёнка. Каждый, у кого есть такое подозрение, имеет право позвонить и сообщить об этом в Департамент по защите детей.
Согласно записи в моём дневнике и моим воспоминаниям, 27-го июля 1993 года я напечатала письмо доктору Чандлеру от мистера Ротмана, в котором были указания, как сообщить о растлении малолетних через третье лицо, не имеющее отношения к родителям. Это письмо вызвало у меня настолько огромные подозрения, что я изложила его содержание в своём дневнике. Письмо было коротким и указывало Чандлеру рассмотреть приложение. В приложении содержалась документация, объясняющая, как сообщить о растлении ребёнка, чтобы сообщение исходило не от родителя. Там было много ссылок на статьи Уголовного и Гражданского Кодекса и Гражданских Процедур. Зная, что я не смогу сделать фотокопию письма, я переписала номера статей. Среди них были статьи о правах родителей в случае ущерба здоровью ребёнка; о переманивании ребёнка на свою сторону одним из родителей; о совместной опеке, государственной опеке и о решении в пользу интересов ребёнка.
Ротман послал это письмо Чандлеру 27-го июля; переговоры о киноконтракте прошли 4-го августа; а мальчик был отвезён к психиатру 17-го августа. Если вы помните, в записанной на плёнку беседе Чандлера с Дейвом Шварцем (состоявшейся 9-го июля) доктор Чандлер признал, что в дело вовлечены и другие люди, которые только ждут его телефонного звонка. И что он платит этим людям. И что по его телефонному звонку «тот парень» (Ротман) уничтожит всех самым жестоким и подлым образом. Чандлер также сказал: «Я никак не могу проиграть. Я всё проверил от и до».
Чандлер представил всё дело так, будто он просто повёз ребёнка к психиатру, а тот сам наткнулся на случай растления. Ничто не могло бы быть дальше от правды. Поездка с сыном к психиатру была тщательно обдумана и просчитана после того, как Чандлер получил от Ротмана совет привлечь третье лицо к оглашению обвинений.
КОГДА ПЕРЕГОВОРЫ МЕЖДУ РОТМАНОМ И ДЖЕКСОНОМ ЗАШЛИ В ТУПИК, А СУД ПОТРЕБОВАЛ ОТ ЧАНДЛЕРА ВЕРНУТЬ ЕГО 13-ЛЕТНЕГО СЫНА ПОД ОПЕКУ ДЖУН ШВАРЦ, ЧАНДЛЕР ОТВЁЗ СЫНА К ПСИХИАТРУ, И РОТМАН ПОЛНОСТЬЮ ЗНАЛ ОБ ЭТОМ, РУКОВОДИЛ ИМ И ИНСТРУКТИРОВАЛ.
В тех статьях Кодексов, которые Ротман посоветовал Чандлеру изучить, в деталях объясняется, как подать рапорт о случае растления ребёнка, какими правами при этом обладает родитель, как определяется, что будет в интересах ребёнка; что авторитетное, с благонадёжной репутацией и пользующееся доверием третье лицо, сообщая о случае растления, делает его выглядящим достоверно.
Когда мистер Шварц спросил Чандлера, полезно ли это его сыну, ответ Чандлера был: «Меня это не касается. Это будет больше, чем мы все можем представить. Это будет нечто грандиозное, вся эта история обрушится на каждого, уничтожит всех. Это будет катастрофа, если я не получу того, что я хочу». Для меня нет никаких сомнений, что доктор Чандлер сделал именно то, что и собирался сделать. И дочитав до этого места, есть ли еще какие-то сомнения у вас?

3.6 Обвинения оглашены!

Еще раз вкратце: получив распоряжение суда вернуть сына матери и отказ в ответ на требование прекратить общение ребёнка с Майклом Джексоном, Чандлер отвёз мальчика к психиатру и тот подал рапорт о сексуальных домогательствах Джексона к ребёнку. Важно подчеркнуть, что если бы Чандлер получил деньги, он не сделал бы этого. И когда позднее состоялось улаживание дела и Чандлер получил деньги, он удовлетворился этим. Было ли это тем самым ПЛАНОМ, о котором Чандлер говорил со Шварцем? Как только деньги были выплачены, это положило конец делу о совращении несовершеннолетних. Чандлер также сам упомянул в той беседе, что нанял людей, чтобы они «выступили против Джексона». И что кто-то руководит Чандлером, советуя ему, что говорить и чего не говорить. Это означает, что кто-то еще инструктировал его, и этим человеком был Ротман.
Что конкретно имел в виду доктор Чандлер, когда говорил о своём ПЛАНЕ? Ложные обвинения в насилии над ребёнком очень часто используются в качестве приёма в борьбе за опекунство между родителями. Это тактика номер один в таких делах. И, как вы помните, Чандлер повёз сына к психиатру в тот же день, как получил распоряжение вернуть мальчика матери. Я достаточно разбираюсь в судебной структуре - сказать, что Чандлер ни в коем случае не получил бы отказ в ответ на требование передать ему опеку над ребёнком, если бы было хоть малейшее упоминание о сексуальных домогательствах к мальчику. Суд встал бы на защиту безопасности ребёнка, если бы была предоставлена любая информация о какой-либо угрозе вреда для ребёнка, в любом случае, вне зависимости от того, кто представляет эту угрозу. Суд без колебаний передал бы опеку Чандлеру. Чандлер уже предъявил обвинения в сексуальных домогательствах самому Джексону, но в бумагах, поданных в суд, не было об этом ни слова.
Вместо того чтобы вернуть сына матери, Чандлер отвёз его к психиатру, и прозвучали обвинения в домогательствах. Эта тактика Чандлера была целиком и полностью проигнорирована миллионами экспертов, американцев, таблоидов, и всей прессой мира. Почему никто не заметил совпадения двух событий по времени, и мог ли визит к психиатру не иметь никакого отношения к ПЛАНУ?
И хотя способ оглашения обвинений тщательно продумывался Чандлером и Ротманом, они не рассчитывали, что адвокат Джун Шварц подаст Ex Parte. Им пришлось на следующий день явиться в суд и попытаться представить убедительные основания того, почему её требование вернуть сына не может быть удовлетворено. В каждой дьявольской схеме есть свой изъян. Я уверена, изъян в плане Чандлера и Ротмана был именно в этом месте. Джун Шварц внесла замешательство в их идеальную до этого схему, им нужно было отреагировать очень быстро, чтобы всё вновь вошло в колею.
23-го августа 1993 года я смотрела телевизор в конференц-зале, во время обеденного перерыва. Начался экстренный выпуск новостей, в котором речь шла о Майкле Джексоне. В тот день я – как и весь мир – узнала о том, что против Майкла Джексона выдвинуты обвинения в растлении несовершеннолетних. Я уверена, для всего мира эта новость стала полнейшим шоком. Я же была шокирована по другой причине. Я знала в тот самый момент, когда смотрела выпуск новостей, что эти обвинения фальшивы. У меня не было никаких сомнений в невиновности Майкла Джексона с самого начала всей этой истории.

3.7 Расследование по делу о растлении несовершеннолетних

17-го августа 1993 года Департамент полиции Лос-Анджелеса начал расследование в связи с обвинениями в растлении несовершеннолетних, выпустив ордер на обыск ранчо Майкла Джексона Нэверленд. Майкл Джексон в это время находился в Бангкоке (Таиланд) со своим турне Dangerous, и не был дома, когда проводился обыск. В результате обыска были изъяты несколько коробок фотографий и видеокассет.
21-го августа Департамент полиции издал ордер на обыск в принадлежавшем Майклу Джексону кондоминиуме в Сенчури-Сити. Департамент полиции Лос-Анджелеса немедленно подвергся критике в связи с тем, что ордер на обыск был выдан на основании одного только заявления со стороны 13-летнего мальчика. Полиции обычно требуется убедительное основание, чтобы получить ордер от судьи.
Телефонная книга Майкла Джексона была конфискована и полиция связалась практически со всеми, чьи номера были в ней, чтобы опросить их на предмет предполагаемого неподобающего поведения Майкла Джексона. 13-летний мальчик также назвал полиции имена других мальчиков, которых, по его словам, растлил Майкл Джексон. Полиция расследовала каждый случай, опросив всех упомянутых мальчиков. Они даже допросили друзей Майкла Джексона, членов его семьи, работников и бывших работников.
Как только об обвинениях стало широко известно, быстро выяснилось, что таблоиды готовы выплатить кучу баксов любому за любую информацию, правдивую или нет. Нашлось множество людей, назвавшихся непосредственными свидетелями неподобающего поведения Джексона. И ни один из них не обращался к властям до того, как были оглашены обвинения.
Департамент полиции Лос-Анджелеса допустил огромную утечку конфиденциальной информации, принадлежавшей Департаменту по защите детей, в которой содержались детали обвинения в сексуальных домогательствах.
Полицейские старались отыскать свидетелей любой ценой, они даже лгали тем детям, которых опрашивали. Тогдашний адвокат Майкла Джексона, Бертрам Филдс, написал письмо шефу полиции Билли Уильямсу, сообщая ему: «Ваши офицеры говорили напуганным подросткам возмутительную ложь, как, например «у нас есть ваши фото в обнажённом виде», заставляя их обвинить Майкла Джексона. Разумеется, подобных фотографий этих подростков не существует, и у них нет причин выдвигать правдивые обвинения. Но ваши офицеры оказались способными прибегнуть к любым уловкам, чтобы сфабриковать улики против Майкла Джексона». Ответ шефа Уильямса был примером стандартного нежелания признавать вину: «Мы на стороне наших офицеров».
После долгого и дорогостоящего расследования, которое не принесло никаких улик, полиция применила еще более отчаянные меры. 17-го марта 1994 года Кэтрин Джексон, мать Майкла Джексона, была вызвана на заседание большого жюри Лос-Анджелеса, чтобы дать показания. Вызвать мать, чтобы она дала показания против собственного сына – это отнюдь не обычная процедура. Многие люди заговорили о своём недоверии, когда расследование опустилось до таких мер. Говард Вейцман сказал: «За все годы моей работы, я никогда не видел, чтобы мать предполагаемого обвиняемого была вызвана большим жюри. Это было сделано в крайне дурном вкусе. Это уже напоминает преследование».
Другой адвокат Майкла Джексона, Ричард Стейнгард, заявил прессе: «Прокурор, который вызывает мать давать показания против сына, и вообще родителей против их ребёнка, является просто целиком и полностью несоответствующим занимаемой должности, тем более что миссис Джексон неоднократно публично отвергала обвинения и утверждала, что её сын невиновен».
Томас Снеддон, окружной прокурор округа Санта-Барбары, и Джил Гарсетти, окружной прокурор Лос-Анджелеса, начали два параллельных расследования по обвинениям. Следствие активно велось на протяжении 13 месяцев и было открытым шесть лет, но ни Снеддон, ни Гарсетти не смогли собрать достаточно улик, чтобы открыть уголовное дело против Майкла Джексона. Гарсетти заявил, что это из-за того, что мальчик отказался давать показания после улаживания дела за деньги.
Однако хорошо известен тот факт, что если бы у них было больше одного свидетеля, который мог бы подтвердить неподобающее сексуальное поведение Джексона, дело было бы заведено. Как часто случается в делах такого высокого уровня, было потрачено слишком много денег налогоплательщиков, и полиции надо было оправдать это.
Оставшись с пустыми руками, Гарсетти придумал изменить законы Калифорнии, которые в то время разрешали малолетним жертвам не давать показания в суде в случае преступления на сексуальной почве. Проще говоря, у него был единственный свидетель против Майкла Джексона, но по тогдашнему закону этого свидетеля нельзя было заставить выступить в суде.
Я не хочу оскорбить власти в целом, потому что прекрасно понимаю, что наши офицеры полиции каждый день рискуют жизнью ради нашего блага. Они каждый день подвергаются опасности, сражаясь с преступниками. Даже в свете недавних разоблачений превышения полномочий и нарушения закона со стороны полиции (и еще многие случаи могут быть нераскрытыми), есть еще множество случаев превышения власти со стороны юридического персонала, не только офицеров полиции, но и следователей, тюремных надзирателей, персонала по делам несовершеннолетних и иммиграционной службы. Как многие из нас могли испытать это сами в той или иной форме, каждый человек, от которого тем или иным образом зависит чья-то судьба, испытывает искушение злоупотребить этой властью. Мистер Гарсетти оказался очень целеустремлённым в своём старании привлечь Майкла Джексона к уголовной ответственности по обвинениям в растлении несовершеннолетних. Я не критикую подход мистера Гарсетти и его усердие, однако в интересах правосудия было бы с тем же усердием защищать невиновные стороны от ложных обвинений и унижений, связанных с инкриминированием им преступлений, которые они на самом деле не совершали. К моему несчастью, когда дело дошло до расследования дела о вымогательстве, мистер Гарсетти не проявил такого усердия в пользу Майкла Джексона, какое он проявил в пользу Чандлера. Очевидные факты были проигнорированы – я работала в офисе мистера Ротмана, и ни один человек из офиса Гарсетти не вызвал меня дать показания по делу о вымогательстве.
То, что они не могут привлечь Майкла Джексона к суду после столь тщательного расследования, стало позором для офиса окружного прокурора. Многим стало казаться, что мистер Гарсетти развязал личную вендетту против Майкла Джексона. Офис окружного прокурора извёл миллионы долларов налогоплательщиков, стараясь обвинить его в растлении детей.
Это напоминает мне дело О`Джея Симпсона, и, пользуясь вашим вниманием, я могу высказать свою теорию относительного этого дела. Я полагаю, что есть всего ДВОЕ, кто знает наверняка, убил ли О`Джей Симпсон свою жену и её любовника Рода Голдмана – это сам О`Джей и Господь Бог. Все прочие просто строят догадки. Это еще одно дело, которое, я твёрдо уверена, не было должным образом критически обдумано и не нашлось нужной аналогии, чтобы доказать, что это была подстава.
Дело по обвинениям Майкла Джексона в растлении малолетних так и не было закрыто. Вместо того чтобы закрыть расследование после того, как не удалось найти достаточно убедительных улик, мистер Гарсетти просто заявил, что следствие будет оставаться открытым на протяжении шести лет, до истечения срока давности.

4.1 Пресса сходит с ума

Совершенно понятно, что немедленно после того, как выпуски новостей сообщили об обвинениях против Майкла Джексона, пресса просто взбесилась. Телефон в офисе мистера Ротмана разрывался от звонков всех новостных служб и всех таблоидов со всего мира. Я помню, как нам звонили из лондонских таблоидов и новостных агентств, требуя информации. Ведущие новостей выстроились у двери в наш офис, ожидая Ротмана, чтобы расспросить его об обвинениях. Мистер Ротман не отвечал на звонки и отказывался говорить с кем бы то ни было об обвинениях. Ни одна попытка получить сведения или комментарий в отношении обвинений не увенчалась успехом. Офис Ротмана никому не предоставлял никаких заявлений.
Точно так же пресса отлавливала Чандлера и его сына, чтобы что-то узнать от них. Они не были готовы к тому безумию, которое творилось у них на пороге. В ужасе они примчались в офис Ротмана и заночевали там. Журналисты застать их дома, но никто не догадался ловить их у Ротмана.
Пресса не отступалась. Телефон в офисе звонил постоянно, и секретарше в приёмной было велено всем говорить, что у нас нет комментариев. Съёмочные группы осадили нашу дверь, готовые заснять что угодно. Временами Ротман подходил к дверям и грубо говорил им, что они вторгаются в частные владения, и он сейчас вызовет полицию. Они просто отступали чуть-чуть и снова ждали, пока Ротман выйдет или поедет куда-нибудь, чтобы поймать его и узнать что-нибудь.
Пресса узнала об обвинениях, когда доктор Абрамс, психиатр, который провёл трёхчасовую беседу с мальчиком, подал рапорт в Департамент по защите детей. Департамент по защите детей связался с полицией, и был выдан ордер на обыск Нэверленда и кондоминиума в Сенчури-Сити. А как только был выдан этот ордер, об этом стало известно прессе, и 23-го августа грянули спецвыпуски новостей.
За несколько часов история с обвинениями стала главной на всех телеканалах по всему миру. Даже консервативные каналы выдавали все новости об этом деле в эфир немедленно, и таблоиды занимались точно тем же, не разбирая, правдивы ли сведения или нет. Даже английские газеты вышли с огромными заголовками об этом. Таблоиды предлагали суммы до полумиллиона долларов за информацию от любого, кто сможет подтвердить сделанные мальчиком обвинения. Прессе было наплевать на достоверность, и множество самозваных свидетелей, объявившихся в те дни, позднее были разоблачены.
Из-за безумия прессы даже строго конфиденциальная информация немедленно просачивалась и разлеталась по всему миру. Даже детали рапорта Департамента по защите детей попали в руки СМИ, вместе с деталями обвинения, предоставленными социальному работнику. Эта информация должна быть строго конфиденциальной и не предоставляться широкой публике.
Я испытывала огромное отвращение на протяжении всей истории, наблюдая, как пресса раздувает дело, используя слова всего лишь одного мальчика, ничем так никогда и не подтверждённые. Но по тому, как об этом говорилось в прессе, вы могли подумать, что у них в руках подписанное самим Майклом Джексоном добровольное признание вины.
Закон говорит, что вы считаетесь невиновным, пока ваша вина не будет доказана. Однако пресса решительно обвинила Майкла Джексона, и весь мир заглотал не просто крючок, а и леску, поплавок, удочку, рыбака, море и берег.
Пресса брала интервью у людей, утверждавших, что они видели неподобающее поведение Майкла Джексона в отношении детей, посещавших ранчо Нэверленд. Большинство из этих самозваных свидетелей были бывшими работниками, горничными или телохранителями, работавшими на Майкла Джексона, уволенными или ушедшими добровольно. Полицейские даже летали на Филиппины, чтобы поговорить с двумя бывшими работниками, которые сказали, что у них есть дневник с описанием событий, происходивших в Нэверленде, и что там задокументировано неподобающее поведение Джексона в отношении его юных гостей.
Каждый свидетель становился героем заголовков. Каждая деталь расследования была опубликована в таблоидах. Я поняла, что пресса обращает внимание только на свидетелей с негативными сведениями, поскольку это делает статьи интереснее. А когда сообщения свидетелей оказывались недостоверными, пресса просто заметала этот мусор под ковёр. Они ни разу не побеспокоились о том, чтобы напечатать опровержение.
Когда же весь дым рассеялся и пыль осела, всё дело свелось только к одному – голым словам 13-летнего мальчика против Майкла Джексона. Когда были опрошены все свидетели, потрачены миллионы долларов, проведены слушания большого жюри и так далее, в сухом остатке были одни эти голые слова мальчика против Майкла Джексона. Никаких улик или доказательств так и не нашлось, и ни один заслуживающий доверия свидетель не появился.

4.2 Что репортёры жаждали знать

Пока СМИ и таблоиды проводили насыщенные дни в опросах многочисленных лжесвидетелей, из лагеря Чандлера информации поступало немного. Однако в нём происходили интересные вещи:
- угроза взрыва. Телефон разрывался от звонков прессы, но стали поступать и звонки с угрозами в адрес Ротмана. В один прекрасный день нас пригрозили взорвать. Разумеется, Ротман не позволил нам покинуть офис. Мистер Ротман стал приезжать на работу с огромными предосторожностями. Сразу после угрозы взрыва Ротман взял недельный отпуск. Мне сказали, что этого его первый отпуск за пять лет;
- осада дома Чандлеров. Как только об обвинениях заговорила пресса, всем стал нужен доктор Чандлер. Пресса нашла, где он живёт, и осадила его дом. Доктор Чандлер и его сын приехали в наш офис и укрылись в нём. Они провели ночь в конференц-зале, который был всего в нескольких шагах от моего стола. Мне показалось, что у Чандлера нервный срыв. Он бегал взад и вперёд и кидался на всех, кто ему попадался. Один раз я услышала, как он орёт на Ротмана: «Моя задница на кону, я могу попасть в тюрьму!» (Я сделала запись об этом в своём дневнике);
- нападение. Однажды утром Чандлер позвонил в офис Ротмана из госпиталя. Ротман еще не приехал, и Чандлер оставил ему сообщение, сказав, что ему нужно поговорить с Ротманом сразу же, как только он приедет. Когда Ротман перезвонил Чандлеру, тот рассказал, что прошлым вечером какой-то человек подошёл к нему на улице, когда Чандлер покидал свой зубоврачебный офис, и напал на него без всяких видимых причин. Нападение было настолько яростным, что Чандлер был госпитализирован. Предполагалось, что нападавшим был разгневанный поклонник Майкла Джексона;
- смена адвоката. Когда началось расследование по обвинениям Ротмана и Чандлера в вымогательстве, они оба наняли себе адвокатов. Мистер Ротман больше не представлял интересы Чандлера. За кулисами они продолжали всё обсуждать вместе и очень осторожно планировать свои дальнейшие поступки. Чандлер продолжал звонить в наш офис как минимум четыре-пять раз за день, чтобы поговорить с Ротманом, и тот давал Чандлеру советы по каждому его поступку. Казалось, Чандлер шагу сделать не может без указаний и советов Ротмана. В то время Ротман был полностью поглощён сотрудничеством с Чандлером в организации их затеи.

4.3 Тайные встречи

Сразу после того, как обвинения стали достоянием публики, мистер Ротман провёл множество тайных встреч в своём офисе, в конференц-зале, который располагался всего в нескольких шагах от моего стола. Все встречи проходили за закрытыми дверями, но их участники часто выходили подышать воздухом, порой оставляя дверь открытой. Так я смогла услышать выкрики и комментарии, по которым я догадалась, что затея с обвинениями в сексуальных домогательствах причиняет Чандлеру и Ротману немало беспокойства. Единственным, кто выглядел спокойно, был 13-летний мальчик.
Пока пресса рассказывала о жестокой битве между доктором Чандлером и Джун Шварц, они все встречались за закрытыми дверями, составляя планы и стратегию. Они смеялись и громко разговаривали. Выглядело так, как если бы они все объединили свои усилия. Именно во время одной такой встречи я услышала, как Чандлер говорит: «Я почти заключил договор на 20 миллионов долларов». (Я сделала пометку об этом в моём дневнике.) Я не знаю, что заставило его сказать это, но он прокричал это громко и чётко. Это было до того, как начались разговоры о финансовом улаживании дела.
Как вы можете себе представить, следствие по делу о вымогательстве заставило Чандлера и Ротмана нервничать. Их обоих вызвали на беседу со следователем об обвинениях в вымогательстве. Когда об этом стало известно, Ротман весь день старался дозвониться до Чандлера. Когда Чандлер наконец перезвонил, Ротман говорил с ним из кабинета своего партнёра-адвоката рядом с моим столом. Я слышала, как Ротман сказал Чандлеру, что им нужно «встретиться в выходные» и поговорить, прежде чем идти к следователю – «чтобы быть уверенными, что мы будем говорить одно и то же». Это стало причиной срочной встречи, на которую Ротман попросил Чандлера явиться в выходные.
В этот момент Ротман был более нервным, чем осторожным. Казалось, он забыл о том, что находится не в своём кабинете за закрытыми дверями, когда происходил этот разговор.
Тайные встречи Ротмана и Чандлера продолжались до самого моего увольнения. Однажды Чандлер явился в офис Ротмана поздно, примерно в 17.45, за 15 минут до конца моего рабочего дня, и они немедленно скрылись в конференц-зале, заперев дверь. В этой конкретной встрече было что-то необычное. Она длилась до конца моего рабочего времени, так что, хотя мне хотелось остаться и узнать, что же происходит, мне пришлось уйти домой в 6 вечера.
Мне было очень любопытно, что было причиной этой незапланированной встречи, так что прежде чем уйти, я подошла к двери и попыталась расслышать их разговор. Они говорили тихо, и мне было не слышно. Я вернулась к своему компьютеру, испугавшись, что кто-нибудь откроет дверь и обнаружит меня. Но потом я набралась смелости и, вернувшись обратно к двери, услышала, как Ротман громко говорит Чандлеру: «Мы просто должны придерживаться плана, мы не можем отклонятся от него».

Энтони Пелликано неоднократно заявлял прессе, что вся история с обвинениями в растлении малолетних была спланирована Ротманом и Чандлером, чтобы получить деньги от Майкла Джексона. На протяжении всего разбирательства Пелликано не изменил своего мнения. В декларации, поданной мистером Пелликано в ответ на ходатайство о первоочерёдности судебного дела и в поддержку ходатайства со стороны Майкла Джексона о приостановлении рассмотрения и разбирательства дела, он утверждал, что доктор Чандлер и мистер Ротман требовали 20 миллионов долларов в виде выплат в размере 4-5 миллионов за услуги Чандлера по контрактам на написание сценариев. Далее мистер Пелликано утверждал, что Чандлер обещал «уничтожить» Майкла Джексона, если не получит того, чего хочет, и что он, Пелликано уверен, что Чандлер прямо или косвенно нашёл способ сделать обвинения достоянием публики в отместку Майклу Джексону за невыполнение его требований.
Адвокаты Майкла Джексона подали иск по обвинению в вымогательстве против Чандлера и Ротмана. Чандлер и Ротман отнеслись к этому иску всерьёз, и каждый нанял себе адвоката защиты по уголовным делам. Расследование по делу о вымогательстве заставило их обоих сильно занервничать. Следователь позвонил Ротману, требуя встречи с ним. Тогда Ротман дозвонился Чандлеру и сказал ему, что им нужно встретиться на выходных и договориться, чтобы их истории, которые они будут излагать следователю, совпадали. Ротман много раз повторил Чандлеру, что им нужно быть уверенными, что они будут говорить одно и то же. Ротман настаивал, чтобы они с Чандлером встретились во время уик-энда, до разговора со следователем, который был назначен, как я понимаю, на понедельник. После того, как я услышала этот разговор Ротмана с Чандлером, у меня не осталось ни единого сомнения в том, что Майкл Джексон стал невинной жертвой спланированного вымогательства.
Хотя следствие по делу о вымогательстве не привлекло такого внимания прессы, как дело о растлении малолетних, на самом деле Ротман и Чандлер взмокли от ужаса. Ротман стал допускать промахи в своей обороне, и уже не был таким осторожным, как раньше. Казалось, он теряет контроль над своими нервами.
Пресса, со своей стороны, отнюдь не посвящала обвинениям в вымогательстве столько внимания и эфирного времени, как это было с обвинениями в растлении несовершеннолетних. И следствие проводилось в другой манере. Ни один свидетель вызван не был… По крайней мере, об этом не сообщалось. Никакого внимания не уделялось тому, выданы ли ордера на обыск домов и офисов Чандлера и Ротмана. Никто не ездил в другие страны, чтобы собрать информацию по этим обвинениям. Они всего лишь провели местное расследование. Если бы следствие по обвинениям в вымогательстве велось столь же ревностно, как по обвинениям в растлении, я не писала бы эту книгу, сообщая публике ту информацию, которая давным-давно должна была быть сообщённой.

4.5 Джексон меняет адвокатов

Бертрам Филдс был ведущим адвокатом на первоначальной стадии расследования. Майкл Джексон попросил его взяться за дело и представлять его интересы, когда Чандлер впервые объявил об обвинениях в растлении несовершеннолетних. Берт Филдс – один из самых выдающихся юристов, работающих со «звёздами». Он вёл переговоры с Sony Records относительно их контракта с Майклом Джексоном. Однако, когда началось уголовное следствие, он пригласил на помощь Говарда Вейцмана, одного из лучших адвокатов по уголовным делам.
23 ноября 1993 года Филдс попытался отложить судебное разбирательство по делу о растлении малолетних, заявив целому залу репортёров, что вскоре будет начато уголовное дело против Майкла Джексона. Мистер Вейцман публично опроверг заявление Филдса, сказав, что тот «оговорился». Как бы то ни было, причиной для такого заявления Филдса было то, что согласно калифорнийскому и федеральному закону, когда ответчик по гражданскому делу оказывается перед возможностью открытия против него уголовного дела по тем же самым обвинениям, то он попадает под закон о приостановлении рассмотрения гражданского иска до тех пор, пока по уголовному делу не истечёт срок давности.
Хотя у Филдса была веская причина для такого заявления, это не остановило суд от удовлетворения ходатайства Фельдмана о первоочерёдности судебного дела и ходатайства принудить Майкла Джексона дать показания под присягой. Суд также отверг требование мистера Филдса о приостановлении рассмотрения гражданского дела. Вскоре после того, как защита потерпела это поражение по четырём ходатайствам, которые могли бы, по крайней мере, отложить гражданское разбирательство до окончания уголовного разбирательства, мистер Филдс отказался от ведения дела Майкла Джексона. Вскоре уволился и Пелликано. И хотя Филдс и Пелликано отступились от этого дела, оба они сохраняли достоинство и уверенность в невиновности Майкла Джексона.
Вейцман, оставшись единственным адвокатом защиты Майкла Джексона, пригласил одного из лучших в стране адвокатов по гражданским и уголовным делам – Джонни Кокрана-младшего. Мистер Кокран приобрёл всемирную известность в качестве адвоката О`Джея Симпсона (он был назван членом адвокатской «команды мечты») – О`Джей был оправдан. Вейцман также пригласил Джона Бранку, который был адвокатом Майкла Джексона до 1990 года.
Смена адвокатов повлияла на направление развития дела о растлении несовершеннолетних. Как вы помните, в то время, когда Филдс и Пелликано всё еще представляли интересы Майкла Джексона, сам Майкл Джексон был в турне за пределами страны и затем прервал турне из-за зависимости от болеутоляющих, что могло быть использовано как тактический ход по откладыванию дела. Гражданский адвокат Чандлера, Лари Фельдман, подал гражданский иск 14 сентября 1993 года и отчаянно пытался добиться от Джексона показаний под присягой, однако никто не мог сказать, где находится Майкл Джексон. Пресса изобразила это как попытку Джексона совершить побег, утверждалось, что он никогда не вернётся в Штаты и тем самым избежит судебного разбирательства. Другие распространяли слухи о том, что он подвергается пластической хирургии, изменяя внешний вид тех частей тела, описания которых дал 13-летний мальчик в своих показаниях.
Как только дело перешло в руки Вейцмана и Кокрана, Майкл Джексон вскоре объявился и вернулся в свой дом в США, утверждая, что он в полном порядке, и провозглашая свою невиновность. Он также провёл несколько интервью и сделал эксклюзивное публичное телеобращение, говоря о своей невиновности и выражая возмущение унизительным личным досмотром, которому его подвергли по решению властей.
Как бы то ни было, но в отличие от Филдса и Пелликано, решительно стремившихся защитить невиновность Майкла Джексона в суде, Вейцман и Кокран немедленно начали переговоры о финансовом урегулировании дела. Филдс и Пелликано были против улаживания дела с Чандлером, поскольку не хотели позволить ему преуспеть в его вымогательстве. Они были уверены, что это дело можно выиграть в суде. Их первоочередной целью было победить Чандлера в процесс судебного разбирательства.
Вейцман и Кокран, с другой стороны, предпочитали финансовое урегулирование, чтобы спасти Майкла Джексона от унижения и боли, поскольку во время судебного процесса его частная жизнь, которой он так дорожил, была бы разобрана по винтику всеми федеральными кабельными телеканалами страны. Адвокат Чандлера уже начал делать запросы о финансовых условиях лагеря Джексона, в деталях выясняя его финансовое состояние.
Главный отрицательный аспект смены адвокатов и отказа от судебного разбирательства был в том, что вся предварительная работа Филдса и Пелликано, всё, что они смогли раскопать в своём расследовании, так и не было услышано в суде. Пелликано собрал множество улик против Чандлера и Ротмана, и эти улики могли обеспечить Майклу Джексону победу в суде. Однако Майкл Джексон не захотел подвергаться публичному разбирательству его личной жизни и его дел. Я убеждена, что если бы Майкл Джексон решился на судебное разбирательство, он бы выиграл. У Филдса и Пелликано было оружие, чтобы победить!
И всё же, Вейцман и Кокран проделали прекрасную работу по контролю над событиями, и Майкл Джексон вернулся в Штаты, не как жертва зависимости от лекарств, но как жертва ложных обвинений в растлении несовершеннолетних. Со своей новой командой адвокатов Майкл Джексон предстал перед публикой с другим отношением к проблеме и другими намерениями.

4.6 Урегулирование дела

Урегулирование дела означает, что все заинтересованные стороны заключили взаимное соглашение на каких-либо условиях о решении по обсуждаемому вопросу без необходимости судебного разбирательства. Когда дело улажено, и все оговоренные условия названы и приняты, дело закрывается. Это также освобождает стороны от дальнейших обязательств, относящихся к делу.
Немедленно послед того, как Джонни Кокран и мистер Вейцман объединили усилия, начав совместную работу 13-го декабря 1993 года, было заявлено о начале переговоров об урегулировании. Причины, которые привели к решению об урегулировании, могли включать следующее:
- защита Майкла Джексона не смогла добиться задержки рассмотрения гражданского иска;
- защита Майкла Джексона не смогла добиться блокирования запроса Фельдмана о срочном рассмотрении дела, судебное разбирательство было назначено на март 1994 года;
- мистер Кокран получил отказ в ответ на ходатайство о выдаче защитного ордера, который бы не позволил сторонам предоставлять формальные и неформальные данные по делу в офис окружного прокурора, что защитило бы обеспеченные Первой Поправкой права Майкла Джексона в случае уголовного разбирательства;
- ходатайство о выдаче защитного ордера вызвало бурные протесты прессы и офиса окружного прокурора. Которые совместно казались более заинтересованными в изображении Майкла Джексона в чёрных красках, нежели в торжестве справедливости;
- существовала возможность, что разбирательство гражданского дела в суде могло продлиться от полугода до нескольких лет;
- из-за всего негатива, который распространила мировая пресса, шансы Майкла Джексона на справедливое отношение присяжных были под вопросом.
Для миллионов людей, считавших, что Майкл Джексон виновен, потому что он заплатил огромную сумму денег 13-летнему мальчику, это лишь несколько пунктов из происходящего за кулисами, которые работали против Майкла Джексона. Сообщалось даже, что репутация адвокатов была одной из причин для финансового урегулирования дела, так как никто не хотел оказаться проигравшим.
Существовала также угроза того, что Майкл Джексон окажется в двойной опасности, когда ему придётся защищаться и в уголовном, и в гражданском суде, хотя в законе чётко написано, что ответчик не может одновременно подвергаться двойному разбирательству по одному и тому же вопросу. Однако в деле Майкла Джексона это словно не работало. Даже Пятая Поправка, которая гласит, что человек не может быть принуждён давать показания против самого себя в любом уголовном деле, обеспечивает защиту от того, чтобы человека дважды судили за одно и то же. Но и право Майкла Джексона на Пятую Поправку не смогло превзойти право ребёнка на срочное разбирательство.
Офис окружного прокурора тоже «сидел в засаде», намереваясь использовать информацию, которая будет выявлена или оглашена в гражданском суде, для уголовного разбирательства. Они очень ясно дали понять, что потребуют копии всех показаний и материалов, использованных в гражданском деле, чтобы использовать их против Майкла Джексона в уголовном деле.
27 января 1994 года гражданский иск, поданный адвокатом доктора Чандлера, Ларри Фельдманом, был аннулирован. Майкл Джексон уладил гражданское дело за неназванную сумму денег. Суд определил, что условия соглашения должны быть конфиденциальными, и запретил адвокатам, сторонам и судебному персоналу упоминать детали содержания заключённого соглашения. Как бы то ни было, ходили слухи, что упомянутая в соглашении сумма равняется 20 миллионам долларов. Считалось, что доктор Чандлер получит один или два миллиона, а остальное будет храниться на трастовом счету в банке, пока мальчику не исполнится 18 лет. Родителям было предписано отказаться от прав на имущество ребёнка, и опекуном, ответственным за имущество мальчика, был назначен отставной судья.
Недавно в прессе появились сообщения о том, что Майкл Джексон на самом деле не выплатил мальчику 20 миллионов, а поместил эту сумму на трастовый счёт, с которого можно было их брать по мере надобности. Говорили также, что Майкл Джексон вообще платил не из своего кармана, а воспользовался услугами своей страховой компании, и это она выплатила деньги как бы в счёт возмещения ущерба.
По условиям соглашения об урегулировании дела, Майкл Джексон, по-видимому, обязан был также немедленно отозвать иск о вымогательстве, потому что это дело действительно было сразу прекращено, когда соглашение было достигнуто.
Пока я не начала искать литературного агента для этой книги, я не понимала, что многие люди считают Майкла Джексона виновным в растлении несовершеннолетних просто потому, что он уладил дело за деньги. Я много раз слышала, как люди говорят: «Если он был невиновен, почему он заплатил?» Я не понимала, что большинство людей так и думают. Я полагала, что люди верят в конституцию нашей страны, в которой утверждается, что вы невиновны, пока не будет доказано обратное.
В юридической практике финансовое урегулирование является самым предпочтительным способом разрешения споров, в основном из-за растущих денежных затрат на судебные процедуры. Чем дольше идёт судебная тяжба, тем больших денег это стоит тяжущимся и налогоплательщикам. Прокурорам, окружным прокурорам и полиции зарплата платится налогоплательщиками, и они не жалеют средств на расследование дел, не говоря уже о гонорарах экспертов, зарплатах адвокатов, присяжных и судей. Дело может уже почти дойти до разбирательства в суде и быть урегулированным буквально накануне первого слушания. Но финансовое урегулирование никогда не рассматривается в юридической практике как признание чьей-либо вины. Это просто материально выгоднее для сторон, чем вести судебное разбирательство. Даже суд требует от сторон, чтобы они участвовали в обязательных предварительных конференциях по обсуждению возможного урегулирования вопроса прежде, чем доводить дело до разбирательства в зале суда.
Существуют дела настолько сложные и запутанные, что разрешить их можно только при помощи судебного разбирательства. Дело Майкла Джексон, однако, таким не являлось. В это дело был вовлечён всего лишь один ребёнок с голословными обвинениями в домогательствах к нему, и единственное, чего хотел его отец – это денег. Финансовое улаживание дела позволило Майклу Джексону положить конец этому ночному кошмару, который причинил ему немало боли, страданий и унижений. Это также означало, что его личная жизнь не будет выдаваться в эфир на потребу миллионов зрителей по всему миру еще больше, чем это уже было сделано. Урегулирование позволило ему быть свободным и жить своей жизнью, оставив всю эту историю позади.

5.1 Гражданское дело

Гражданской называется любая судебная процедура, отличная от уголовной.
После урегулирования гражданского дела за деньги появилось множество слухов о том, что Майкл Джексон откупился от выдвижения уголовных обвинений. Урегулирование гражданского дела не имело ничего общего с уголовным расследованием. Я надеюсь, что эта глава поможет вам получить более полное понимание гражданских судебных процедур, относящихся к этому делу, а также убедиться, что урегулирование не повлияло на исход уголовного расследования.

Гражданский иск

Доктор Чандлер нанял мистера Фельдмана, главного адвоката по гражданским делам, возглавлявшего Ассоциацию судебных юристов Лос-Анджелеса. 14 сентября 1993 года Фельдман подал в Высший Суд Лос-Анджелеса, отделение Санта-Моники, иск на 30 миллионов долларов против Майкла Джексона, обвиняя его в:
1) оскорблении действием сексуального характера;
2) оскорблении действием;
3) совращении;
4) умышленных неправомерных действиях;
5) преднамеренном причинении морального ущерба;
6) мошенничестве;
7) преступной небрежности.
Исковое заявление определяло, что истцом против ответчика Майкла Джексона выступает несовершеннолетний (13-летний мальчик), по инициативе и при посредничестве его опекунов-представителей в судебном деле Э. Чандлера и Дж. Чандлер.

Причина такого действия говорит сама за себя. Однако исковое заявление наглядно представляло детальное описание действий, якобы совершенных Майклом Джексоном против несовершеннолетнего. В исковом заявлении утверждалось, что упомянутые действия имели место в округе Лос-Анджелеса, штат Калифорния, а также в других пунктах, как в штате Калифорния, так и за его пределами. В исковом заявлении также утверждалось, что Майкл Джексон неоднократно совершал оскорбление действием сексуального характера по отношению к несовершеннолетнему. Ущерб, якобы причиненный несовершеннолетнему, определяется как: ущерб здоровью, физическим силам и активности, телесный ущерб, а также причинение шокового состояния и нанесение вреда нервной системе; все вышеупомянутые виды ущерба причинили и продолжают причинять истцу значительную боль и страдание психического, физического и неврологического характера, а также явились причиной эмоционального расстройства.
В исковом заявлении далее утверждалось, что подарки, каникулярный отдых и путешествия, которые Майкл Джексон щедро дарил несовершеннолетнему, были способом, избранным им для того, чтобы заставить несовершеннолетнего уступить его упомянутым сексуальным требованиям и совратить указанного несовершеннолетнего. Несмотря на то, что Майкл Джексон щедро одаривал многих несовершеннолетних и своих товарищей по путешествиям подарками, поездками и игрушками, никто из них не подтвердил выдвинутые тринадцатилетним мальчиком обвинения в сексуальных домогательствах.
Гражданский иск был подан в то время, когда еще продолжалось уголовное расследование. В большинстве случаев, гражданское дело не открывают до тех пор, пока не будет вынесено решение по уголовному делу. В гражданском деле допускается принятие свидетельств с чужих слов и косвенных улик, тогда как в уголовных делах они недопустимы. Следовательно, досрочная подача гражданского иска до завершения уголовного расследования может привести к тому, что права ответчика будут нарушены или он будет вынужден давать показания против себя, если против него будет выдвинуто обвинение по уголовному делу.

Ответ на исковое заявление

Офис мистера Филдса выпустил ответ на исковое заявление 29 октября 1993 года. Как только исковое заявление подано, и ответчик отвечает на него, ему предоставляется право начать этап рассмотрения дела. Этот этап позволяет обеим сторонам задавать вопросы, то есть, принимать показания под присягой от сторон или свидетелей по делу, запрашивать документы (запрос на предоставление документов), получать доступ к определённым фактам (запрос на доступ), а также запрашивать ответы на стандартные вопросы, то есть, так называемые формальные письменные опросы. Суды накладывают ограничения на количество допросов или документов, которые можно запросить, но путем получения распоряжения от суда это ограничение можно превысить. Также, сторона может запросить охранный судебный приказ, блокирующий или ограничивающий запрашиваемую информацию.

Ходатайство о приостановлении рассмотрения и разбирательства по делу

Одновременно с подачей ответа на исковое заявление офис Филдса также подал ходатайство о приостановлении рассмотрения и разбирательства по делу до наступления срока давности по уголовному расследованию по тем же самым обвинениям. Срок давности для дел этого типа составляет 6 лет. Ходатайство – это обращение к суду, позволяющее в короткий период времени (обычно от 14 до 28 дней) получить решение по какому-либо вопросу. Данное ходатайство было назначено к слушанию на 13:30 19 ноября 1993 года.
В меморандуме о законности и прецедентах мистера Филдса (это часть ходатайства, в которой цитируются статьи закона в применимости к данному делу, или в применимости к аналогичным прецедентным делам), он заявляет, что «Обвинения появились исключительно как результат предпринятой доктором Чандлером, отцом мальчика, и адвокатом его отца, Гарри Ротманом, попытки вымогательства двадцати миллионов долларов у Майкла Джексона». Далее он указывает, что «Когда ответчик отказался платить вымогаемые шантажом деньги, доктор Чандлер вынудил своего сына выдвинуть ложные обвинения в сексуальных домогательствах против Майкла Джексона».
Указанная Филдсом причина подачи ходатайства о приостановлении предоставления документов и разбирательства по делу была основана на том, что когда существует возможность, что ответчик по гражданскому делу будет подвергнут уголовному преследованию по тем же фактическим обвинениям, которые заявлены в гражданском деле, то, согласно Федеральному и Калифорнийскому законам, ответчик имеет право на приостановление предоставления документов и разбирательства по гражданскому делу до наступления срока давности по уголовному делу. Закон цитируется г-ном Филдсом по делу Пасерс Инкорпорэйтэд против Высшего Суда, 162 Cal.App.3d 686,208 Ca1.Rptr. 743 (1984).
Выдержка из дела Пасерс Инкорпорэйтэд против Высшего Суда звучит следующим образом: «Судебное распоряжение на приостановление предоставления документов до наступления срока давности позволит истцам подготовить их иски, в то же время облегчая ответчикам по гражданским делам трудный выбор между необходимостью защищаться по гражданскому либо по уголовному делам».
В деле Пасерс Инкорпорэйтэд против Высшего Суда ответчики отказались отвечать на вопросы по своим письменным показаниям на основе возможного уголовного преследования. В связи с их отказом отвечать на вопросы по письменным показаниям Высший Суд издал распоряжение, запрещающее ответчикам давать показания на слушаниях. Апелляционный Суд аннулировал указанное распоряжение и мотивировал это тем, что обвинение не должно иметь возможности получить путем гражданского разбирательства ту информацию, на которую они не имеют права по правилам предоставления документов по уголовному делу.
В этом случае, хотя ответчики не были уголовными обвиняемыми, они находились под угрозой уголовного преследования, в точности как в деле Майкла Джексона. В деле Пасерс Инкорпорэйтэд против Высшего Суда далее утверждалось, что разрешение обвинению отслеживать ход гражданского слушания с целью получения показаний против себя ответчиков по гражданскому делу «будет нарушением привилегии Пятой поправки и элементарных принципов справедливости».
Пятая поправка гласит: «Ни одно лицо не должно привлекаться к ответственности за преступление, караемое смертью, либо за иное позорящее преступление иначе как по представлению или обвинительному заключению большого жюри, за исключением дел, возбуждаемых в сухопутных или морских частях либо в милиции, находящихся на действительной службе во время войны или опасности, угрожающей обществу; равным образом ни одно лицо не должно за одно и то же правонарушение дважды подвергаться угрозе лишения жизни или телесного наказания, не должно принуждаться в каком-либо уголовном деле свидетельствовать против себя, не должно лишаться жизни, свободы либо собственности без надлежащей правовой процедуры; частная собственность не должна изыматься для общественных нужд без справедливого вознаграждения»
В деле федеральной юрисдикции значилось, что, «если уголовное и гражданское разбирательства проистекают из одних и тех же, или связанных между собой оснований, ответчик имеет право на приостановление предоставления документов и разбирательства по гражданскому делу до полного разрешения уголовного дела».
Филдс также привел цитаты из следующих дел в поддержку своего ходатайства о приостановлении:
Дастин У. Браун против Высшего Суда. В этом деле была утверждена привилегия против самообвинения из Пятой поправки к Конституции США. Суд постановил, что ответчик может воспользоваться данной привилегией даже на гражданском процессе.
Дуайер против «Крокер Нэйшнл Бэнк». В этом деле была запрошена привилегия против самообвинения в письменных показаниях и отказе предоставлять документы. Апелляционный Суд подтвердил, что суд первой инстанции надлежащим образом предупредил использование истцом привилегии против самообвинения в качестве орудия защиты и нападения.
Паттерсон против Уайта, 551 So. 2d 923; 1989 Ala. В этом деле было утверждено, что запрос на предоставление документов нарушил привилегию против самообвинения. В ответ Уайт объявил привилегию Пятой поправки инкриминирующей. В ходатайстве о судебном приказе он заявляет, что ему не может быть отказано в конституционной защите от самообвинения только из-за того, что возражения или ответы на письменные опросы по гражданскому делу не были поданы в отведенное для этого время. Он утверждает, что, отвечая, он лишается привилегии. Отказ определяется следующими условиями: «неподача в надлежащие сроки возражений по письменным опросам либо запросу на предоставление документов не является основанием для отказа в конституционной привилегии против самообвинения».
Высший апелляционный суд штата Мэн постановил по делу Хуот против Гендрона, 284 A.2d 899, 901 (Me. 1971), что «неподача возражений в надлежащие сроки не является основанием для отказа в привилегии против самообвинения».

Офис Фельдмана, не теряя времени, запросил письменные показания Майкла Джексона, прекрасно зная, что Майкл Джексон находится в турне за границей. Письменные показания запрашиваются на имя адвоката, представляющего сторону в процессе, поэтому, несмотря на то, что Майкл Джексон находился за границей, его адвокат должен был обеспечить его присутствие на даче письменных показаний (или перенести их на дату, приемлемую для обеих участвующих сторон). Если, однако, стороны не смогут или откажутся присутствовать на даче письменных показаний, им позволяется подать ходатайство суду на содействие в получении распоряжения об их присутствии посредством ходатайства об обязании.
Офис Фельдмана запросил письменные показания Майкла Джексона и 11 независимых свидетелей следующим образом: должностное лицо, ответственное за протоколирование показаний Пелликано Инвестигейшнз, должностное лицо, ответственное за протоколирование показаний Энтони Пелликано, Филиппа Ле Марка, Стэллы Ле Марк, Гэри Хэрна, Джанелль Уол, Гэйл Гофорт, Эванджилкан Аквилайзор, Ла Тойи Джексон, Бианки Франсиа.
Адвокаты Майкла Джексона запросили письменные показания: истца - несовершеннолетнего мальчика, Барри Ротмана, Джун Шварц (Чандлер) и Дэвида Шварца.
Офис Фельдмана запросил предоставление документов от Майкла Джексона следующим образом: формальные письменные опросы, первый комплект особых письменных опросов, первый комплект запроса на предоставление документов, второй комплект запроса на предоставление документов и второй комплект особых письменных опросов
Адвокаты Майкла Джексона не отказались представить его для дачи письменных показаний, но продолжали переносить дату на более поздний срок. Наконец они точно назначили дату представления Майкла Джексона к письменным показаниям в январе, и заявили, что январь это ближайший срок, на который они могут назначить процедуру, так как Майкл Джексон находится за пределами страны в турне. Офис Фельдмана был настолько заинтересован в получении письменных показаний Майкла Джексона, что они даже были готовы выехать за пределы США в удобное обеим сторонам место для снятия показаний раньше января.

Ходатайство об обязании Майкла Джексона к даче письменных показаний

В то время как офис Филдса пытался получить дату приостановления предоставления документов и разбирательства, офис Фельдмана, со своей стороны, подал ходатайство об обязании Майкла Джексона к даче письменных показаний и предоставлению документов к экспертизе. Фельдману тяжело давалось приведение Майкла Джексона к даче письменных показаний. Майкл Джексон и его адвокаты ответили на все запросы о предоставлении документов к экспертизе утверждением его прав по Пятой поправке. Филдс заявил, что причина его возражений против поданного Фельдманом ходатайства об обязании основана на том, что оно ущемляет конституционные права Майкла Джексона до завершения его лечения от зависимости от лекарственных средств. Далее он возражал на основании того, что письменные показания Майкла Джексона не могут быть взяты до тех пор, пока не исчезнет угроза уголовного преследования и пока его не будет сделано медицинское заключение о состоянии его здоровья.
Фельдман заявил в своем ответе, что последовательная стратегия Майкла Джексона заключалась в задержках, задержках и снова задержках. Он также продолжал утверждать, что воспоминания несовершеннолетнего являются решающими в случае, если жертва намерена успешно вести процесс по сексуальным домогательствам к несовершеннолетнему. Далее он утверждал, что зависимость Майкла Джексона от медицинских препаратов не помешала ему во время турне дать 8-10-часовые письменные показания в Мехико-Сити 8 ноября 1993 года по делу о нарушении авторских прав.
Адвокат Майкла Джексона Ив Х. Вагнер заявила, что он не мог давать показания по причине своей зависимости от медицинских препаратов. Она рассказала, что его взгляд был остекленевшим, что ему сложно было находиться в бодрствующем состоянии, удерживать предметы, что его речь была невнятной, что он не мог концентрироваться на конкретных проблемах.
Врач Майкла Джексона в Лондоне, доктор Бошамп Коуллаф, 20 ноября 1993 опубликовал заявление, в котором подтвердил состояние Майкла Джексона. Он заявил, что Дэвид Форкаст, врач Майкла Джексона в Мехико-Сити, и Элизабет Тэйлор привезли к нему Майкла Джексона 12 ноября 1993 года для участия от 6 до 8 недель в программе по борьбе с его зависимостью от болеутоляющих препаратов. Доктор Форкаст рекомендовал Майклу Джексону отменить оставшуюся часть турне. Филдс в телефонном разговоре с мистером Форкастом сообщил ему, что Майкл Джексон отменяет турне, что будет стоить ему миллионы долларов, и обращается за профессиональной помощью.
Он отказался сообщить, где именно Майкл Джексон будет проходить лечение, чтобы привлеченное этим внимание прессы не уничтожило для него возможности получения хорошего ухода.
Закон, на который Филдс ссылался в своем ответном документе, гласит, что конституционного права на приостановление не существует. Дело США против Кордела, 397 U.s. 1, 90 S. Ct. 76325 L.Ed.2d 1 (1970); Народ против Коулмана, 13 Ca1.3d. 867 (1975).
После обращения к праву против самообвинения приостановление не является обязательным, но передается на усмотрение Суда. Апелляционный Суд постановил, что воспользоваться привилегией против самообвинения может не только ответчик по уголовному делу, но и стороны (или свидетели) по гражданскому разбирательству. Однако если для обвиняемого по уголовному делу привилегия является абсолютной, в гражданском деле свидетелю (или стороне) может быть предъявлено требование отказаться от привилегии или принять гражданские последствия молчания в случае, если они ею воспользуются.
Существует широкий диапазон гражданских санкций, которые могут быть применены против стороны в гражданском разбирательстве, которая прибегает к своему праву по Пятой поправке. Несмотря на то, что за использование привилегии против самообвинения не применяется наказание, существует ответственность за последствия, напрямую проистекающие из такого использования.
В возражении ответчика против ходатайства об обязании оспаривалось утверждение, что дача им показаний должна быть продолжена до устранения угрозы уголовного преследования и завершения текущей медицинской терапии.
Раздел 36 Гражданско-процессуального кодекса является обязательным, и предпочтение отдается процессам, подобным рассматриваемому делу, где истцом является несовершеннолетний до 14 лет.

Ходатайство об обязании к дальнейшему реагированию

Мистер Кокран выдвинул возражения против ходатайства Фельдмана об обязании к дальнейшим ответам на письменное предоставление документов суду, заявив, что «это нарушит конституционные права Майкла Джексона».
«Майкл Джексон должен получить свое право на то, что его показания будут слушаться в суде в первый раз без опасений, что обвинение попытается подвергнуть сомнению его благонадежность». Кокран заявил, что «правоохранительные органы искали и получили доступ ко всем предоставленным документам по этому процессу». Он также выступил с возражением против запроса в связи с тем, что запрос являлся чрезмерно широким, направленным на получение информации не связанной с выдвинутым истцом обвинением в сексуальном домогательстве, и заявил, что запрашиваемая информация защищена правом результата труда и привилегией адвоката не разглашать полученные от клиента сведения, и что запрос о предоставлении финансовой информации был преждевременным. Он также заявил, что в связи с изменившимися обстоятельствами нельзя потребовать, чтобы Майкл Джексон давал ответ по предоставленным документам до завершения текущего уголовного расследования, а также что истцу не должно быть разрешено использовать материалы гражданского дела для травли и запугивания третьих сторон.

Ходатайство о первоочерёдности судебного дела

Фельдман нанес им еще один удар, подав ходатайство о первоочерёдности судебного дела. Так называется специальный запрос на проведение слушание дела в течение 120 дней после удовлетворения ходатайства. Такой запрос обычно удовлетворяется в случае с детьми до 14 лет, а также старшими, в связи с их неспособностью помнить детали по прошествии длительного периода времени. Ходатайство о первоочерёдности судебного дела было назначено к слушанию 16 ноября 1993 года, запрашиваемая дата слушания определена как 16 марта 1994 года.
В ходатайстве о первоочерёдности судебного дела Фельдман утверждал, что система, разработанная для того, чтобы защитить ребенка от неловкости и высмеиваний, связанных со статусом жертвы преступления такого рода, совершенно не сработала с этим несовершеннолетним из-за незаконно опубликованного и распространенного по всему миру отчета Департамента по защите детей.
Далее Фельдман, очевидный мастер рисования картин отчаяния, утверждает, что допустить задержку в таком деле означало бы объявить всему миру, что ни один ребенок не защищен от человека со статусом суперзвезды, такого, как Майкл Джексон. Он заключил, что его клиент, 13-летний мальчик, имеет право прожить остаток своего детства без тени обвинений в вымогательстве и лжи (он ссылался на заявление мистера Пелликано, опубликованное в прессе и на телевидении, в котором утверждалось, что доктор Чандлер и Ротман – вымогатели и лжецы). Пелликано подал в суд заявление, опровергая утверждение Фельдмана и утверждая, что его комментарии были направлены на доктора Чандлера и Ротмана, но никогда на 13-летнего мальчика.
Закон, который Фельдман использовал в качестве основы своего запроса на предоставление первоочередного разбирательства - это Раздел 36 Гражданско-процессуального кодекса, в котором требуется, чтобы сторона в гражданском деле по личному ущербу, если возраст истца не достигает 14 лет, была обеспечена ускоренным началом слушаний в течение 120 дней. Фельдман далее утверждал, что его запрос позволит его клиенту скрыться от пристального внимания прессы и вернуться к нормальной жизни. Он заявил, что усилия, прилагаемые его клиентом, чтобы оставить это дело позади, душатся тактикой отсрочек и манипулирования прессой, применяемой Майклом Джексоном, его адвокатами, детективами и публицистами.

Протест против ходатайства о первоочерёдности судебного дела

В ходатайстве о законности и прецедентах, поданном мистером Филдсом в качестве возражения на поданное истцом ходатайство о первоочерёдности судебного дела, утверждалось, что это ходатайство должно быть отклонено, так как Раздел 36 Гражданско-процессуального кодекса в этом случае не применим. Он далее утверждал, что слушание дела до разрешения уголовного дела будет ущемлением конституционных прав Майкла Джексона и станет противоречить прецедентному праву, действующему в этом штате.
Фельдман последовательно продолжал дорисовывать картину, заявив, что 13-летнего мальчика заманили и соблазнили проявления доброты со стороны Майкла Джексона, а также многочисленные подарки и путешествия, которые щедро сыпались на него.
Мистер Филдс был столь же красноречив в своем заявлении, что поведение 13-летнего мальчика, который принимал многочисленные подарки и длительную дружбу с Майклом Джексоном, демонстрировало готовность и желание участвовать в этой дружбе, а вследствие этого не может считаться согласием, имеющим отношение к нарушению закона.
Фельдман подал заявление доктора Эвана Чандлера в поддержку ходатайства о первоочерёдности судебного дела, в котором было одно утверждение: что ребенку было меньше 14 лет. Вот и все! Доктор Чандлер более ничего не утверждал в своем заявлении, которое является письменным заявлением, данным под присягой говорить только правду. За всю мою юридическую карьеру мне не приходилось видеть заявление по важному делу, которое было столь кратким. Истец, подающий заявление, обычно излагает несколько фактов, особенно в отношении такого важного дела, как это. Также он подтверждает, что указанные им факты являются верными и соответствующими истине, и заявляет о своей готовности давать показания под страхом наказания, предусмотренного за дачу ложных показаний. Возможно ли, чтобы информация, заявленная доктором Чандлером, была единственной информацией, которую он мог подтвердить под страхом наказания за лжесвидетельство?
Фельдман подал дополняющий меморандум о законности и прецедентах в поддержку своего ходатайства о первоочерёдности судебного дела всего лишь за день до 23 ноября 1993 года, даты, на которую было назначено слушание. Он представил полную историю развития Раздела 36, что снабдило суд основанием требования истца о преимуществе. Здесь в частности подчеркивалось, что Раздел 36 был предназначен для применимости к таким делам, как настоящее дело об оскорблении действием сексуального характера и связанных с ним основаниях иска, так как детская память находится в развитии, и вследствие этого ребенок не может помнить всё, как взрослый. Он также заявил, что детская память хрупка.

Филдс подал одностороннее заявление на получение временного распоряжения о приостановлении предоставления документов истцом до принятия судом решения по ходатайству ответчика о приостановлении предоставления документов и разбирательства. Это действие было необходимо для того, чтобы срок предоставления документов, запрошенный истцами, не наступил до вынесения судом решения по ходатайству ответчика о приостановлении предоставления документов и разбирательства. Слушание по одностороннему заявлению было проведено 5 ноября 1993 года, и суд постановил, что всё предоставление документов должно быть приостановлено до 23 ноября 1993 года, когда должно было проводиться слушание по ходатайству о приостановлении предоставления документов и разбирательства.
Возражение Фельдмана на одностороннее заявление заключалось в том, что им пришлось бы переносить дату и заново запрашивать письменные показания 11 независимых свидетелей, что стало бы очередным проявлением тактики задержек и проволочек, применяемой ответчиком. Между тем, суд действительно распорядился позволить продолжать дачу письменных показаний Пелликано, Филиппа Ле Марка, Стэллы Ле Марк, Гэри Хэрна, Джанелль Уол, (13-летнего мальчика Чандлера), Гэйл Гофорт, Эвана Чандлера, Эванджилиан Аквилиан, Барри Ротмана, Джун Шварц, Дэвида Шварца, Энтони Пелликано, Ла Тойи Джексон и Бианки Франсиа.

Результат слушания

23 ноября 1993 года суд заслушал ходатайство о судебном преимуществе, ходатайство о приостановлении разбирательства и предоставления документов, ходатайство об обязании Майкла Джексона к даче показаний и запрос ответчика на приостановление решения суда. Суд постановил следующее:

(Чандлер) ходатайство о первоочерёдности судебного дела – удовлетворено.
(М.Джексон) Ходатайство об обязании к даче показаний – отклонено с сохранением за истцом права предъявить в дальнейшем иск по тому же основанию.
(Чандлер) Ходатайство об обязании Майкла Джексона к даче показаний – удовлетворено.
(М.Джексон) Запрос на приостановление решения суда – отклонен.

Майкл Джексон проиграл по всем четырем ходатайствам. С юридической точки зрения было очевидно, что весы правосудия склоняются не в пользу Майкла Джексона. Вместо этого, стрелка сильно накренилась в сторону 13-летнего мальчика. Адвокаты Майкла Джексона ссылались на прецедентные законы, применявшиеся в похожих делах об оскорблении действием сексуального характера. В деле Пасерс Инкорпорэйтэд против Высшего Суда, в частности, утверждалось, что это является неправомерным посягательством на конституционные права ответчика – не приостанавливать гражданское разбирательство, пока продолжается уголовное расследование. Но козырной картой г-на Фельдмана было то, что «детская память находится в развитии», и неспособность ребенка «помнить, как взрослые». Этот закон был предназначен для того, чтобы защитить способность маленького ребенка помнить произошедшее на протяжении долгого периода времени после того, как он стал жертвой или свидетелем преступления. Это дело, однако, строилось вокруг 13-летнего мальчика, которому скоро должно было исполниться 14 лет.

В команду защиты вступает Джонни Кокран

Сразу после того, как команда адвокатов Майкла Джексона получила отказы по решающим ходатайствам, которые могли дать ему шанс выиграть дело, Джонни Кокран Младший, вошедший в состав команды в качестве консультанта, подал ходатайство об охранном судебном приказе, запрещающем сторонам и их адвокатам и агентам раскрытие информации, полученной посредством предоставления документов суду по данному делу кому-либо помимо сторон, их адвокатов и уполномоченных представителей. Кокран заявил, что охранный судебный приказ был необходим для защиты от постановки в затруднительное положение:
1) права Майкла Джексона на частную жизнь и защиту от затруднительного положения и компрометации;
2) права на справедливый суд;
3) прав свидетелей.

Далее, в своем ходатайстве Кокран заявил, что если в охранном судебном приказе будет отказано, Майклу Джексону потребуется приостановление гражданского разбирательства, в связи с тем, что правоохранительные органы выразили намерение использовать предоставленные суду для гражданского разбирательства документы в качестве составляющей своего расследования. Кокран заявил, что правоохранительные органы затягивали свое расследование с целью получить информацию, выявленную в ходе предоставления документов суду. Именно в этом заключалась причина попыток Фельдмана добиться приостановления предоставления документов и разбирательства для недопущения использования в уголовном расследовании информации, полученной в ходе гражданского разбирательства.
Подача мистером Кокраном ходатайства об охранном судебном приказе означала, что разглашение информации адвокатом истца станет ущемлением прав Майкла Джексона и лишит его возможности получить справедливый суд. Кокран красноречиво отметил, что охранный судебный приказ необходим не только для соблюдения интересов Майкла Джексона, но также для защиты жизни свидетелей. Он хотел, чтобы ни одна из сторон не могла раскрыть прессе или правоохранительным органам информацию, выявленную в ходе предоставления документов суду.
Кокран также заявил, что охранный ордер необходим не только для защиты права 13-летнего мальчика на частную жизнь, но также для охраны частной жизни других детей, замешанных в деле. Первоначально адвокаты пришли к обоюдному согласию не раскрывать прессе ничего относящегося к делу. Фельдман отказался от этого соглашения, заявив, что он более не мог соблюдать никакой договоренности относительно публичности из-за того, что семья Майкла Джексона заявляла о его невиновности.
Для обоснования своей юридической позиции Кокран использовал Раздел 2025 (и), который гласит: суд, на достаточных основаниях, имеет право издать любое распоряжение, требуемое по соображениям справедливости, для защиты любой из сторон, свидетелей либо других участников процесса от неудобства, компрометации либо притеснения. Кроме того, раздел 2017 (в) применим к общей процедуре предоставления документов суду; раздел 2031 (д) применим к предъявлению документов, а раздел 2033 применим к запросам о признании противоположной стороной фактов по делу.
Далее Кокран сослался на прецедент, гласящий, что охранный судебный приказ необходим для защиты прав третьих сторон и участников процесса на частную жизнь от необоснованного вмешательства и компрометации. Дело Боулера против Верховного Суда округа Солано, 201 Cal.App.3d 467, 475, 247 Cal.Rptr. 185 (1987). Суд первой инстанции может по своему усмотрению постановить, чтобы информация, полученная путем предоставления документов, не была раскрыта и хранилась опечатанной под грифом секретно. Дело Коалиция против полицейского насилия против Верховного Суда, 170 Cal.App.3d 888, 216~Cal.Rptr. 614 (1985).
Из-за природы обвинений, выдвинутых против Майкла Джексона, Кокран считал, что вопросы, которые будут задавать несовершеннолетним и их родителям, будут чрезвычайно щекотливыми, личными и интимными. Он также понимал, комментарии адвоката истца относительно информации, собранной в ходе предоставления документов, добавили и еще добавят масла в огонь ажиотажа прессы и усугубят и без того глобальное вторжение в частную жизнь Майкла Джексона. В особенности в отношении информации, касающейся его места жительства, ежедневного распорядка, привычек и безопасности возникали значительные опасения, что раскрытие и публикация ее нарушат право Майкла Джексона на частную жизнь.
Раздел 16 статьи 1 Конституции Калифорнии гласит, что: «Ответчик имеет право на справедливый гражданский суд беспристрастных присяжных». Дело Доршкинд против Корпорации Хэрри Н. Кофф Эйджэнси, 64 Cal.App.3d, 302, 308, 134 Cal.Rptr. 344 (1976). Мистер Кокран заявил, что устроенный прессой балаган уже лишил Майкла Джексона права на справедливый суд, и что охранный судебный приказ сделает минимальным количество доказательств, которые адвокаты истца распространят по всему миру.
Офис окружного прокурора угрожал получить по повестке предоставленные суду в ходе гражданского разбирательства документы для использования в своем уголовном расследовании. Позиция Кокрана заключалась в том, что предоставленные суду документы не должны становиться инструментом, используемым для продолжения расследования окружного прокурора. Охранный судебный приказ, в его понимании, должен был предотвратить использование правоохранительными органами информации, выявленной в ходе предоставления документов суду, в помощь текущему расследованию по тем же обвинениям, что дало бы государству несправедливое преимущество. Офис окружного прокурора, на самом деле, все же запросил у адвокатов истца копию письменных показаний, после того, как они были сняты в ходе гражданского разбирательства.
Когда адвокаты истца отказались предоставить копию письменных показаний, заместитель окружного прокурора сообщил Фельдману, что «в случае необходимости в его распоряжение могут предоставить ордер на обыск».
В деле Пасерс Инкорпорэйтэд против Высшего суда далее утверждалось, что «обвинение не должно иметь возможности получить посредством гражданского разбирательства информацию, на которую они не имеют права согласно правилам предоставления документов суду в уголовных делах…» Предоставление документов суду подразумевается частным делом. Оно производится за закрытыми дверями в присутствии уполномоченного судебного докладчика и только той стороны, которая дает показания, а также адвокатов и иногда третьей стороны в качестве посредника. Протокол показаний обычно не предъявляется Суду, за исключением апелляционных дел, ходатайств или использования в качестве доказательств. Письменные опросы, ответные акты, предъявления документов и признания фактов также не передаются суду, за исключением уже указанных случаев.
Мысль мистера Кокрана состояла в том, что пресса обладает по Первой поправке не большим правом на получение информации, выявленной в ходе предоставления документов в ходе гражданского разбирательства, чем частные лица.
Фельдман согласился на введение указанного охранного судебного приказа, но возражал против возможности отвечать на ложные обвинения и предоставлять информацию правоохранительным органам.

Протест против охранного судебного приказа, поданный компанией Таймс Миррор Кампэни (The Times Mirror Company).
Компания Таймс Миррор Кампэни (The Times Mirror Company), издатель газеты Л.А.Таймс (The L.A.Times), подала протест по ходатайству об охранном судебном приказе, заявляя, что этот приказ ограничивает общественность в доступе к любым судебным процессам, включая проводимое предоставление документов. Их позиция заключалась в том, что пресса имеет право вмешиваться в текущие гражданские и уголовные процессы для выражения протеста против охранного судебного приказа и получения доступа к информации.
Далее утверждалось, что редакторы передовиц крупных агентств новостей во всем мире сосредоточились на расследовании по обвинениям в растлении несовершеннолетнего, выдвинутых против Майкла Джексона, и что интерес и внимание общественности прикованы к этим обвинениям. Также было заявлено, что Майкл Джексон и общественный следователь воспользовались средствами массовой информации для того, чтобы выпустить многочисленные обращения к общественности, и что теперь из-за того, что он не хочет распространения негативной информации о себе, он запрашивает распоряжение о полной закрытости. Они запросили, чтобы суд отклонил ходатайство Майкла Джексона и разрешил доступ общественности к информации по этому делу, которое вызывает большой интерес.
Далее, они заявили, что запреты на разглашение информации налагаются только на значительных основаниях, которых в этом деле нет; а также, что утверждения мистера Кокрана относительно права ответчика на справедливый суд пострадали от огласки, предшествовавшей разбирательству, от вторжения в частную жизнь, а также что позиция Кокрана относительно того, что независимые свидетели (свидетели третьей стороны) находятся в опасности и подвергаются преследованию, а государственное обвинение использует информацию по гражданскому делу в уголовном разбирательстве, является безосновательной.
По сути дела, Тhe Times Mirror заявили, что адвокаты Майкла Джексона не имеют достаточных оснований для применения Первой поправки. Верховный Суд Соединенных Штатов признал, что охранные судебные приказы периода предварительных слушаний подлежат тщательному изучению по Первой поправке и должны быть сделаны согласно Правилу 26 (в), которое требует проявления добросовестности.
Они также заявили, что существует предполагаемое право на предоставленные суду материалы.
Федеральное правило гражданского судопроизводства 26(в) гласит: согласно ходатайству, поданному на достаточных основаниях стороной или лицом, которыми запрашивается предоставление документов суду, может быть издано любое распоряжение, необходимое правосудию для защиты стороны от вмешательства, компрометации, притеснения либо неправомерно наложенных обязательств или расходов.
The Times Mirror выразили несогласие с заявлением Кокрана о том, что публичность помешает Майклу Джексону получить справедливое судебное разбирательство.
Далее, The Times Mirror заявили, что в округе Лос-Анджелеса 2.900.000 потенциальных присяжных, которых выбирают из базы данных Департамента автотранспорта. По их мнению, охранный судебный приказ скроет от публики надежную информацию, одновременно позволяя публикацию непроверенных сведений, а Майкл Джексон не имеет права на освобождение от негативной огласки. Нет никакого вторжения в частную жизнь, если факты по делу уже известны.
А также: для того, чтобы заявить претензию о вторжении в частную жизнь, нужно также доказать, что опубликованные факты настолько оскорбительны, что шокируют общественные представления о приличии.

Ответ гражданского обвинения (Гарсетти и Снеддона) на ходатайство ответчика об охранном судебном приказе.
Джил Гарсетти и Томас Снеддон, окружные прокуроры Лос-Анджелеса и Санта-Барбары, совместно подали ответный акт на ходатайство Кокрана об охранном судебном приказе. Они хотели уверить суд в том, что продвижение расследования по обвинениям Майкла Джексона в растлении несовершеннолетнего не связано с процессом предъявления документов суду в гражданском разбирательстве и не определяется им.
Они заявили, что у них нет намерений замедлить, либо отложить проводимое ими расследование с целью получения информации, выявленной в ходе предоставления документов суду по гражданскому делу. Они также подтвердили, что у них нет намерений раскрывать какую-либо информацию, полученную ими в ходе их расследования, кому-либо кроме сотрудников правоохранительных органов.
Однако Гарсетти и Снеддон были совершенно уверены, что имеют право на получение всех письменных показаний, заявлений и прочих документов, или как-то связанной с ними информации от любого свидетеля, который мог иметь отношение к их уголовному расследованию.
Вследствие этого, им требовался доступ ко всем предоставленным суду в ходе гражданского разбирательства документам, так как все серьезные инциденты должны быть полностью расследованы. Их позиция заключалась в том, что правоохранительные органы не должны встречать помех или ограничений при сборе информации, относящейся к расследованию и не защищенной привилегией тайны адвоката и клиента. Также они обратились к тому факту, что за три дня до подачи своих документов адвокаты Майкла Джексона запросили разрешение представить свидетельства, которые могли повлиять на решение по подаваемым ими документам. Они заявили: «Как они теперь могут оспаривать элементарную справедливость?» Они имели даже наглость заявить, что власти не наделены такими полномочиями, которые могли бы запретить правоохранительным органам доступ к документам, предоставленным суду в ходе гражданского разбирательства.
Гарсетти и Снеддон заявили, что дело, на которое опирается Кокран (Пасерс Инкорпорэйтэд против Высшего Суда), слушалось до принятия Предложения 115 Раздела 28 (г) Статьи 1 Конституции Калифорнии, в котором запрещается удаление относящихся к делу доказательств из уголовной процедуры, и Раздела 30 (в), требующего обоюдного предоставления документов суду. По Предложению 115, охраняется только проходящее по Пятой поправке самообвинение. В решениях, основанных на Предложении 115, выражается и законодательное и судебное признания крепкой общественной линии в поддержку равновесия и справедливости в нашей системе уголовного правосудия, и способствующее удалению препятствий на пути утверждения истины. Суть заключается в том, что уголовное расследование не должно встречать противодействия.
Они настаивали, что ордер на обыск может быть выдан в следующих случаях: «Собственность или другие предметы подлежат конфискации, если среди них находится объект, либо они содержат какое-либо свидетельство, которые указывают на факт совершения преступления, либо на конкретное лицо, совершившее это преступление». Уголовный Кодекс, 1524(a)(4). Повестки могут быть высланы следующим лицам: «Тем свидетелям, чьи показания являются материалом, подлежащим рассмотрению Большим Жюри», Уголовный Кодекс, 939.2.
Также прокуроры настояли на том, что уголовное расследование превалирует над правом на частную жизнь. Отсутствие нарушения прав на частную жизнь по Четвертой поправке не может являться основанием для препятствования государственному обвинению в расследовании уголовно наказуемых действий, если существует вероятность, что они имели место. Несмотря на то, что Кокран не настаивал на этом, они утверждали, что «страх быть пойманным» не является правом на частную жизнь. В случае если выдвигаются уголовные обвинения, всё, что подается в суд, или предъявляется суду, или высказывается в суде, становится объектом общественного внимания.